Слушать пчел.
И позволить бабочке опуститься на юбку, которая все еще казалась сделанной из травы. И не потому ли эта бабочка так спокойно распахнула крылья?
Красивая.
А в королевских садах бабочки не водились. Из-за защитной сети, которая развернулась и над садом, и над дворцом. Эта сеть и птиц отпугивала, и потому сейчас Катарина слушала нехитрую песню пеночки.
Тинь-динь-тинь.
— Место силы, — мьесс Джио тоже устроилась на траве и ноги скрестила. Сегодня она выглядела куда моложе, чем обычно, и Катарина поневоле задумалась, сколько же ей лет. — А еще он знал, что мы здесь.
— Что? — Катарина вздрогнула, и бабочка сорвалась, заплясала вокруг.
— Поэтому и показал товар лицом.
— Это было не лицо!
— Поверь, для многих мужчин это и есть лицо.
Катарина фыркнула и, не выдержав, рассмеялась. И удивилась тому, что смеется. А ей казалось, что она вовсе разучилась вот так… Тинь-динь-тинь.
И птаха в ветвях заходится.
Тинь…
— Значит, больше не пойдем…
— Не рекомендую, — покачала головой Джио. — Мальчик горячий, как бы чего не вышло. Мы тебе другого найдем.
— Не надо, — Катарина смахнула слезы, выступившие на глазах, не иначе, как от смеха. — Не надо другого. Никакого не надо. Я… хочу пожить сама. Понимаешь?
И Джио кивнула.
Пожалуй, именно она действительно понимала.
А к обеду нагрянули гости.
Катарина сидела на террасе, куда выставили пару плетеных кресел и такой же стол, пусть и несколько перекосившийся в силу почтенного возраста. На столе появился кувшин с лимонадом, высокие стаканы, корзинка, куда ссыпали слегка морщинистые яблоки.
Катарина сидела.
Листала страницы альбома, пытаясь сосредоточиться на работе. В ней она когда-то находила и утешение, и успокоение, а вот теперь руны рассыпались, что жемчуг с порванной нити, а она, Катарина, все никак не могла понять, где этот разрыв.
И что она делает неверно.
Впрочем, положа руку на сердце, она не больно-то и старалась. Так, сидела с альбомом, создавая иллюзию занятости, а сама разглядывала место, в котором ей предстояло провести остаток дней.
Дом за спиной ощущался мрачною громадой, почти лишенной жизни. То тут, то там в ней вспыхивали искры силы, и стало быть, Джио с магом начали работу. Суетились нанятые женщины, приводя в порядок внутреннее убранство. И это обилие чужих людей пугало Катарину.
А вот на террасе было тихо.
Спокойно.
Эта терраса словно возвышалась над заросшим садом, с ним — и над холмом, где стояло поместье. Сквозь зеленую пелену деревьев виднелась и дорога, и тень города, о котором Катарине помнилось лишь, что он был. Быть может, потом, когда она окончательно свыкнется с этим местом, Катарина и найдет в себе силы пройтись до города.
Или не пройтись?
Экипаж нужен, как и лошади. Вороные, как те, что летели по дороге, поднимая клубы пыли. Катарина закрыла альбом и коснулась медальона на шее. Что-то подсказывало, что вот эта легкая коляска появилась вовсе не случайно.
Гости?
Еще одни соседи?
Оказалось, хуже — родственники.
— Деточка, — пухлая женщина с невероятной для габаритов ее легкостью выбралась из коляски. — Как я рада тебя видеть! Обними же свою тетушку… Господи, счастье-то какое… не могу поверить, что я действительно тебя вижу! Я ведь вижу?
— Не знаю, — робко заметила Катарина. — А вы видите?
— Определенно.
Женщина поднесла к глазу лорнет и прищурилась.
— Вылитая матушка! Моя сестра, мир ее праху, всегда отличалась просто удивительной красотой. А вот я больше в батюшку пошла, да… но ничего…
— А вы…
— Леди Терринтон, но ты можешь звать меня тетушка Лу, — женщина помахала рукой. — Кевин, Гевин, бездельники, немедленно выбирайтесь и поприветствуйте кузину, как она это заслужила.
Катарина подумала, что она, верно, сходит с ума, потому как знать не знала эту пухлую женщину в ярко-желтом наряде, который можно было бы назвать элегантным, если бы не обилие оборок.
Меж тем из коляски выбрался смуглый брюнет.
А затем и второй, отличавшийся от первого лишь цветом джеркина[1].
Катарина закрыла глаза, искренне надеясь, что и женщина, и ее брюнеты, разглядывавшие Катарину с немалым интересом, исчезнут.
Но нет.
— Дорогая, тебе дурно? Ты, верно, еще не привыкла к нашему климату, — тетушка Лу всучила зонт одному из брюнетов, Кевину или Гевину, Катарина так и не поняла, а сама подхватила названную племянницу под руку. — В колониях ведь все иначе, верно? Ах, помню, дорогая моя сестрица там тоже первое время изрядно мучилась. Все жаловалась то на солнце, то на насекомых, то на слуг… а ты никого не привезла с собой? Говорят, что нынче мавры в моде… идем, дорогая, в дом. На тебе лица нет… Кевин, займись багажом.
— К-каким?
— Нашим, — тетушка Лу ущипнула Катарину за щеку. — Неужели ты могла подумать, что я брошу сиротку одну?
Сиротка была бы очень даже не против остаться в одиночестве.
— Нет, нет и еще раз нет! Я ведь понимаю, как тяжело тебе пришлось. потерять сперва родителей, а потом мужа… не представляю, что было бы со мной, если бы с моим Гарольдом произошло…
Этот громкий голос заполнял, казалось, все пространство, не оставляя места иным звукам. И Катарина сделала глубокий вдох, чтобы сказать:
— Простите…
— Это ты нас прости, — тетушка Лу огляделась. — Нам следовало встретить тебя в порту, но… мой Гарольд был так занят, а оставить его без присмотра?! О нет… и у Кевина как раз помолвка расстроилась… да и письмо твое несколько запоздало. Это бывает. Боже… я платила, чтобы за домом присматривали, но подумать не могла, что его настолько запустят!
Катарину, наконец, отпустили, чем она воспользовалась, чтобы отступить от родственницы на шаг.
— Ничего, дорогая, мы все исправим. Я помогу тебе.
— Не надо…
— Не стоит. Мы ведь родственники, а родственники должны друг другу помогать. Гевин, немедленно возвращайся в город. Нам понадобятся горничные, но толковые, а не смазливые. Не хватало тут из дома устроить невесть что…
— Вы кто, — мьесс Джио, наблюдавшая за суетой из тени, решилась-таки эту тень покинуть.
— А вы? — тетушка Лу вновь вскинула лорнет. — Катарина, деточка моя, изволь объясниться…
— Это моя тетя… другая тетя, — вовремя оговорилась Катарина. — Мьесс Джио.
— Магичка? — тетушка Лу скривилась. — Дорогая, магичка — не лучшая компания для молодой незамужней женщины.
— Какая уж есть, — Джио сумела встать между Катариной и тетушкой. — А вы…
— Леди Терринтон, — лорнет уперся в грудь Джио. — Если вы слышали, конечно…
— Конечно, слышали. Как можно было не слышать… — это прозвучало почти издевкой. — Помнится, вы некогда были весьма… строги к своей сестре.
Катарина окончательно перестала понимать что-либо. Она тихонько отступила вбок, но лишь затем, чтобы оказаться рядом с брюнетом. Кевин? Гевин?
— Рад познакомиться, милая кузина, — ее ручкой завладели и поднесли к губам. Поцелуй, который остался на коже ожогом, длился как-то совсем не по-родственному долго. — Прошу простить матушку, она порой излишне эмоциональна. И энергична. Я говорил, что стоит предупредить, но увы, если матушка приняла решение, то уже не отступит.
— Ничего, — руку Катарина спрятала за спиной.
— Вы в колониях так загорели? — осведомился второй брюнет, заняв место слева от Катарины. — У нас здесь в моде бледность, но ваши веснушки выглядят просто очаровательно…
— Спасибо.
Она чувствовала себя взятой под стражу.
— …я была на стороне родителей, как и подобает послушной дочери… но со временем…
— Простите, — Катарина заставила себя сделать шаг вперед. — Мне немного дурно… климат… непривычный… еще…
По лестнице она поднималась медленно, сохраняя остатки достоинства, и лишь оказавшись наверху, позволила себе выдохнуть.
Проклятье.
Ее уверили, что та женщина, которая подарила Катарине имя, сирота. И похоже, были правы. Но вот о наличии других родственников могли бы и предупредить.
