Странно. Хозяйку могли бы поселить в покои попросторней. А здесь… от стен едва уловимо тянуло сыростью. В камине еще ворочалось пламя, которое, почуяв Кайдена, взметнулось, зашумело.
— Тихо, — он прижал палец к губам и плеснул в огонь силы, которую тот принял благодарно.
Пол поскрипывал.
И Кайден поморщился: с мертвым деревом договориться еще сложнее, чем с огнем.
— Деточка? — этот хрипловатый голос заставил Кайдена метнуться к кровати, под которую он соскользнул одним мягким движением. И замер, прижавшись к полу.
Следовало признать, что дому не нравился не только Кайден. Доски заныли, заскрежетали. Вздохнули, прогибаясь под весом женщины, и распрямились.
— Спишь? И хорошо…
От этой пахло магией, и запах был острым, едким даже. Кайден вжался в пол, отметив про себя, что местные слуги старательностью не отличаются. Мало того, что пыль клубками лежала, так и доски были какими-то липкими.
— Спи, девочка, спи… все уж… — женщина-маг остановилась у кровати, и Кайден смотрел на босые ее ноги, узкие, длинные, с накрашенными ногтями и широкой полосой браслета на левой щиколотке. — А мужа мы тебе найдем… обязательно.
От браслета не просто тянуло магией, воняло так, что Кайден зажал себе нос.
А вот слова про мужа ему не понравились.
Категорически.
Дождавшись, когда женщина уйдет, — а она не спешила уходить, будто подозревая, что Кайден находится рядом, чего быть не могло, поскольку он умел прятаться — он выбрался из-под кровати. Отряхнулся от пыли и склонился к той, которая спала.
Во сне она выглядела милой.
И тревожной.
Нахмурилась. Повернулась на бок. Взлетела и бессильно опала тонкая рука. Завозились ноги, сбивая пуховое одеяло. И пусть картина открылась пречудесная, ибо ночная рубашка незнакомки сделана была из тончайшей ткани и почти не скрывала очертаний ее тела, но ведь холодно же.
В доме.
И в комнате. Поэтому Кайден одеяло поправил.
— Нет, — четко произнесла Катарина. — Нет, пожалуйста… я не виновата… ни в чем не виновата…
Она вскинула руки, вцепилась в Кайдена, и тот застыл, не зная, как быть. Бежать? Прятаться? А если придет та, другая? Или Катарина очнется… а она спит, пусть распахнула яркие свои глаза, но все равно спала. И говорила, лепетала что-то быстрое, суетливое.
— Все хорошо, — Кайден положил ладонь на горячий лоб, призывая силу, которая ответила, пусть и неохотно. — Все хорошо. Спи…
— Хорошо? — тихо переспросила она.
— Конечно, хорошо. Спать надо. Отдыхать.
И Катарина послушно закрыла глаза. Она опустилась на подушки, и задышала ровно, спокойно, а на губах появилась улыбка. Вот так-то лучше. Но одеяло Кайден все одно подтянул повыше.
Он постоял немного.
Коснулся прохладного лба. Прислушался. Нет, болезни он не ощущал, хотя не стоило обманываться, этого семейного дара ему достались капли, но их хватило, чтобы справиться с подагрой деда… но здесь… слабость.
И страх. Такой давний, вросший в тело.
Еще магия.
И что-то кроме, чего Кайден не мог понять. Он убрал руку и отступил к окну. Завтра… он вернется к ней завтра. И послезавтра. И еще через день. И будет возвращаться снова и снова, пока не поймет, что нужно делать.
Катарина проснулась на удивление отдохнувшей. И зевнула.
Села в постели.
Зажмурилось. Солнце подступало с востока, пробиваясь сквозь гардины, за которыми шелестело зеленое море сада.
Ее сада.
И мысль эта заставила улыбнуться.
— Доброго утра, — мьесс Джио уже изволила не только встать, но и облачиться, из всех своих нарядов выбрав темно-зеленое платье. При том оттенок был на редкость неудачным.
Она сидела за туалетным столиком, пила чай и курила.
На сей раз трубку.
— Что-то случилось? — хорошее настроение, с которым Катарина проснулась, моментально исчезло. Трубка Джио появлялась на свет, когда сама Джио испытывала душевные волнения.
— Не знаю… неспокойно как-то, — она выдохнула колечко дыма, которое медленно поднялось к не слишком чистому потолку. — Старею, должно быть…
Это вряд ли.
Пусть Джио вдвое старше Катарины, если не втрое, но разве это срок для мага? Да и вообще… Катарина доверяла ее чутью куда больше, чем собственному.
— Ну, — она вскочила, отставив кружку. — Мы идем?
— А ты… серьезно?
Катарина успокоила дрожащие руки.
Неспокойно?
— Еще как серьезно. Мужчина в саду, дорогая моя, чтоб ты знала, это всегда более чем серьезно… так они и заводятся, сперва в саду, потом в доме, а потом уже опомниться не успеешь, как его сапоги воняют под твоей кроватью.
Катарина позволила себе улыбку.
— Так уж и воняют?
— Еще как воняют. Поэтому кавалеристов и недолюбливаю. Ощущение, что спишь не только с мужиком, но и с его лошадью тоже… так что одевайся, нехорошо заставлять себя ждать.
— А если он не придет?
— Тогда мы просто погуляем. Будем считать, что мы совершаем утренний моцион.
Ага.
И снова. И… пожалуй, никогда прежде Катарина не одевалась так быстро и с такой охотой. Правда, легкое муслиновое платье Джио убрала в шкаф, вытащив из него темно-зеленый бумазейный наряд. Катарина понятия не имела, что у нее подобный наличествовал.
Впрочем, кажется, она вообще слабо представляла, что взяла с собой.
— И волосы… погоди, не ерзай… вот так, — Джио с косой управилась легко, окинула Катарину взглядом, кивнула сама себе и, вытащив из кошеля тонкий кожаный шнур с парой камней, обвязала им руку. — Так оно надежней…
Розовый турмалин? Камень, защищающий от приворотов и в то же время сам способный приворожить. Янтарь? И бледно-зеленая малахитовая капля.
— Не бери в голову… это так, с Зеленых берегов, — Джио не любила говорить о той своей жизни, и сейчас вот поморщилась, словно от зубной боли. — На удачу. И мне спокойней будет.
Янтарь — камень души, помогает успокоить. Впрочем, не стоило обманываться, проблемы Катарины не решить вот так просто. Но она погладила гладкую бусину.
Вдруг и вправду поможет?
А вот агат проясняет мысли. И вообще…
Говоря по правде, она не была уверена, что сумеет отыскать то самое место. Все-таки забрела на поляну Катарина случайно, а назад шла, слишком увлеченная собственными мыслями. Однако стоило пересечь границу ручья, и под ноги нырнула тонкая нить тропы.
Дуб никуда не исчез.
Стоял, огромный, втроем не обхватишь, и кряжистый, будто устал держать на плечах своих всю тяжесть неба. Листва его серебрилась, словно инеем покрытая, а меж корней белели маргаритки.
— Ага… — Джио крутанулась. — И снова…
Кусты малины приветливо задрожали, осыпав Катарину белым цветом. В них все также гудели пчелы, и пахло медом, хотя для меда было слишком рано.
— А ведь я взрослая женщина, — задумчиво произнесла мьесс Джио, устраиваясь на земле. Она расправила юбки, цвет которых медленно менялся, и казалось, что это трава прорастает на ткани, и на руках, и на волосах Джио. — Лапонька моя, не стой. Мужик, он существо пугливое… вот что олень твой… от оленей, правда, пользы не в пример больше…
— Какой? — Катарина опустилась на траву и потрогала собственную юбку, которая также медленно менялась.
Магия?
Если и так, то незнакомая…
— Исландская шерсть, — Джио поерзала, устраиваясь поудобней. — Подарок… старого друга… а что до пользы, то я вот оленину весьма жалую.
Она замолчала и прижала палец к губам, а над головой Катарины развернулся знакомый купол.
— Так оно понадежней будет.
От магии знакомо зазудела кожа, но на сей раз зуд был слабым, и Катарина с легкостью отмахнулась от него.
Незнакомца она не услышала.
О нем зазвенели пчелы и сойка закричала, предупреждая, но тотчас смолкла, заскакала по веткам дуба, будто бы ей тоже было любопытно. А он появился, как и в прошлый раз, словно из ниоткуда.
Вот не было.
Вот есть.
Стоит, озирается… видит? Катарина замерла, и сердце оборвалось. Если то, что произошло вчера, можно было считать случайностью, то сегодня они с Джио определенно нарушили все мыслимые и немыслимые правила приличия.
