ногах, я постаралась выйти вперед и закрыть собой лисенка:
— Что тебе нужно? Сколько стоят твои дети?
Лицо двуликого исказилось от ярости:
— Ты смеешь…
— Папа! — пронзительно закричал Лиам, прерывая отца, — прекрати! Прекрати! Прекрати! Я же верил тебе! Верил в тебя! А ты зло! Зло!
Лисенок, прижимая к себе сестру, залился слезами. В этот момент я отчетливо увидела разницу между близнецами — Морис был собран, зол и разочарован, однако он был готов сражаться. А вот Лиам был полностью разбит.
— Что? — лис опустил руку, — верил?
Лиам стоял чуть в стороне, слева. И двуликий, повернувшись к сыну, стал отличной мишенью. Но… Но я решила дать ему шанс и не воспользовалась его оплошностью.
«Надеюсь, не пожалею».
— Ваши дети были проданы вами в некое поместье, — устало произнесла я. — Они пришли сюда с неделю назад. Никто не принял их в свой дом.
— Ты приняла, — с теплом произнес Морис и ненавязчиво выдвинулся вперед, вновь вставая между мной и отцом. — Ты единственная из всех.
И я, отметив, что он стал обращаться ко мне иначе, ласково улыбнулась:
— Потому что нельзя было поступить иначе.
Лис переводил взгляд с нас на Лиама с Кнопой, а после:
— Я не… Как вы могли… Я бы никогда!
— Клянитесь, — спокойно сказала я. — Клянитесь и проходите в дом. Лиам, малышке давно пора спать.
Тут взгляд лиса выцепил то, в каком состоянии находилась его младшая дочь. Горестный вой вырвался из горла отца:
— Бэй-фэй?!
— Нет, — отрезал Морис, — она не станет бэй-фэй. И это не твоя заслуга, Кайрнех.
Вздрогнув, я бросила взгляд на лицо лиса, но, увы, вокруг нас не осталось ни единого источника света. Отследить хоть тень настоящих эмоций было невозможно.
Без единого звука лис вытянул вперед руку и скороговоркой выдохнул начало старой клятвы. А затем заговорил уже куда более четко:
— Я, Кайрнех Лабрайд Мор, двуликий генерал, магистр теней, утверждаю — мои дети не были мною проданы ни за злато, ни за серебро, ни за драгоценные камни. Ни за информацию, ни за колдовские услуги. Клянусь. Клянусь. Клянусь.
На его ладони проявилось темное, гнилостное пятно. Оно меняло форму, обжигало кожу и плоть, но, стоило отзвучать последнему "Клянусь", как пятно исчезло. Как исчезли и все нанесенные им повреждения. Двуликий был невиновен в том, в чем его обвинял Морис.
— Я отослал вас в охотничий домик, вместе Кристель, — хрипло произнес Кайрнех, — мне угрожали вашими жизнями. Я решил… Решил уберечь вас.
Лиам, всхлипнув, бросился к отцу. Кнопа же, не узнавшая лиса, с шипением бросилась прочь и, в итоге, оказалась у меня на руках.
— Проходите, — я повернулась к нему спиной и, открыв дверь, первой вошла внутрь.
Почесывая фыркающую Кнопу за ухом, я прошла на кухню. Вытащила остатки колотого шоколада, (стыдоба, так и не предложила его детям), смолола каву.
— Мы будем говорить на кухне?
Кайрнех, с висящим на нем Лиамом, выглядел на кухне довольно забавно. Во-первых, лис чуть ли не касался макушкой потолка. Во-вторых, звание генерала он носил не зря — широкие плечи едва-едва вошли в узковатый дверной проем. Да и в целом моя кухня оказалась двуликому маловата.
— Здесь нет приемной, нет чайной гостиной, — я доверила хмурому Морису заваривать чай, а сама взялась за приготовление кавы. — Мой кабинет, который слишком тесен для нас всех, детская комната и моя спальня.
Лис усмехнулся:
— Интересный выбор.
— Выбор, на деле, отсутствует, — я следила за тем, чтобы напиток не перекипел, — для спальни мы с вами недостаточно знакомы, а детская, увы, столь же тесна, сколь и кабинет. Впрочем, вам предстоит это узнать.
— Вот как?
— Вы не планируете оставаться на ночь? — я вскинула бровь и, призвав ситечко, процедила каву.
— Благодарю, — лис протянул руку за чашкой и был награжден моим равнодушным:
— Это для меня. Вам — ромашковый чай.
Кайрнех изменился в лице:
— Вы жалеете кавы?
— Это последняя порция, на местном рынке зерен не купить, а заказы на мое имя не приходят.
Ошеломленный лис, понукаемый Лиамом, все же сел за стол. Взял ромашковый чай и, не сводя с меня пристального взгляда, бросил:
— Я забираю детей и ухожу.
— Нет, — выпалил Морис. — Я останусь с госпожой Антер.
— Ты пару минут назад обращался ко мне куда проще, — улыбнулась я и взлохматила вихрастую макушку лисенка.
— Морис, — всхлипнул счастливый и, одновременно, несчастный Лиам, — почему?
— Ноэль, из-за нас, не может покинуть пределы своего дома. Ни молочник, ни мясник, ни кто либо другой не придут и не принесут ей пищу, — лисенок хмуро посмотрел на брата, — это достойная благодарность? А Кнопа? Она выходит из лисьей формы только рядом с Ноэль. Неужели ты не заметил?!
— Морис, — Лиам засопел носом, — папа?
— Разумеется, — лис пригубил ромашковый чай, — мы заберем вашу Ноэль с собой.
И пусть я мечтала покинуть этот дом, пусть я была готова отравить себя любыми стимуляторами, лишь бы порвать поводок, но… Но этот тон! Эта невыносимая наглость!
— На основании чего вы заберете меня с собой? — я с наслаждением вдохнула аромат кавы, сделала глоток и посмотрела в невозможно синие глаза Кайрнеха, — кто позволит вам распоряжаться мной?
Двуликий оторопел. На его красивом, породистом лице отразилось секундное замешательство. А после он подался вперед и, вытянув руку, через весь стол дотянулся до моей шеи:
— Это, быть может?
Его пальцы, скользящие по моей коже, не столько изучали символы, сколько ласкали. И, поневоле, на ум приходили все те непристойные рассказы про любовную неутомимость оборотней.
Чувствуя, как по скулам разливается жар, я оттолкнула его руку:
— Осторожней с огнем, Кайрнех Лайбрайд Мор.
— Я двуликий лис, — оскалился он, — я рожден в первородном пламени.
И если он рассчитывал меня смутить, то:
— Я ношу в себе первородное пламя. Это, все же, не то же самое.
Кайрнех откинулся на спинку стула и тот издал протестующий скрип. Вот уж воистину, моя мебель не была рассчитана на гостя с настолько шикарным, массивным телом.
— Я узнал тебя, — он прищурился, — герцогская дочь отрекшаяся от своей сути. Отказавшаяся следовать призванию.
Если бы он отвесил мне пощечину, было бы не так обидно. Я бы просто сожгла ему кисть и предложила лед — к ожогу приложить.
— В твоих словах мне слышится что-то личное, — я допила каву и поставила опустевшую чашку на стол, — ты тоже был среди моих отказников? Проклятый двуликий генерал?
Кайрнех криво усмехнулся:
— Ты думаешь, я этого стыжусь?
— Ты думаешь, мне это интересно? — внутри поднималась застарелая боль. — Ты думаешь, мне есть дело? Ты думаешь, я заслужила твое проклятье?!
На мгновение
