разве что камыша и лягушек не хватало. – Тут дороги нет.
Весенний лишь фыркнул, аккуратно спустил меня на пол, а сам простер руки над водой.
“Сейчас будет магия” – подумалось мне, и не я ошиблась. Над водой поднялся пар, причем едкий, удушливый и с запахом тины. Развеялся он тоже быстро, оставив вместо себя почти сухой пол.
– Кошмар, – поджав губы, обронил Кристина, и вновь подхватил меня на руки. – Не хочу, чтобы ты по этой грязи ходила, тем более босиком.
– Возможно, проще было наколдовать мне тапки, чем таскать по замку, – не без вредности пробурчала я.
– Что проще, я решу сам, – поставил точку Весенний, толкая двери ногой вперед.
Признаться, внутри помещения, где мы оказались, я ожидала увидеть очередной филиал болота. На счастье ошиблась. Здесь оказалось до парадокса уютно.
Ничего не напоминало о потопе снаружи, скорее наоборот: золотисто-красные ковры по всему полу, легкие занавеси приятного оранжевого оттенка, мебель из красного дерева, букеты кленовых листьев в вазах.
У большого камина, где трещал, огонь я насчитала три кресла, одно из которых явно было занято. Я не видела его обладателя, лишь черный носок туфли, который торчал немного сбоку.
– Помнишь, Весна, я говорил, – раздался тягучий словно густой шоколад баритон. – что жизнь – это череда бесконечных страданий. Так вот я оказался не прав.
– Да неужели? – с полным сарказмом в голосе отозвался Кристиан, подходя к свободном креслу и сгружая в него меня.
Наконец мне удалось разглядеть говорившего.
Странный малый с огненно-рыжей копной на голове и полным отсутствие веснушек на лице. Он смотрел на огонь, не моргал, а я понимала, что на этом странности типа не заканчиваются. В его глазах пламя не отражалось.
– Жизнь – это череда бесконечных смен состояний, в которых одно страдание, будет заменяться другим, и так до бесконечности. И даже смерть не прекратит эту круговерть превращений…
– Отвлекись, пожалуйста, – перебил его Весна. – Я к тебе не один, а с гостьей.
Осень моргнул, кажется, впервые за все время выйдя из состояния транса, в котором находился и перевел взгляд на меня. Точнее, как сова повернул голову, а корпус при этом даже не шелохнулся.
Его взгляд пронизывал холодом, словно здесь и сейчас в комнату ворвался ноябрьский ветер с дождем. Мне захотелось съежиться, но пытка неожиданно прекратилась. Осень отвернулся и опять уставился в камин.
– Забавный экземпляр, – лениво обронил он. – Твоя избранная?
– Можно подумать, ты не в курсе, – огрызнулся Кристиан, вставая у изголовья моего кресла, но не спеша занимать третье свободное.
Хотя стоило мне присмотреться, я увидела там едва заметную клубящуюся дымку. Похоже очередной элементаль. В этот раз я даже не испугалась. Похоже, начинаю привыкать ко всем странностям.
– В курсе. Если привел для моего одобрения, то одобряю. Вы оба стукнутые на голову.
Я округлила глаза, и с недоумением повернулась, чтобы уставиться на Весеннего. Он-то точно стукнутый, а Осень, судя по всему, стукнутый в квадрате. Но я-то причем в этом смысловом ряду?
– Ну, знаете ли, – вдохнув поглубже, начала я. – Мало того, что притащили без разрешения, так еще и оскорбляют. Да по какому праву?
Рыжий даже не шелохнулся, и тем более не собирался отворачиваться от огня. Лишь его губы пришли в движение для ответа:
– По праву читающего души. Я увидел тебя, познал, и сделал свои выводы.
Я нахмурилась, хотя почему-то его словам не удивилась. Элементали есть, магия есть, читающие души? А почему бы и нет.
– Ну и что вы там начитали, хотелось бы знать?
– А ты точно хотела бы? Уверена? Вдруг, правда окажется ужасной и неприятной?
– Вы уже назвали меня и этого… – я отпустила в сторону Кристина многозначительный взгляд, – … идеальной парой. Куда уж неприятнее?
Осенний прикрыл глаза, словно уходя в себя еще глубже, и в комнате повисло молчание. Даже огонь притих со своим треском.
– Маленькая девочка Злата, которая боится любить. Всю жизнь опасающаяся сделать первый шаг навстречу мужчине, даже когда он распростер объятия. Трусливо вжимаешь голову, каждый раз, когда речь заходит о серьезном. И дело даже не в сексе или его отсутствии. А в самом факте принятия чужого человека рядом с собой. Тебя подсознательно всю жизнь учили ненавидеть противоположный пол, и ты это делаешь до сих пор. Да-да, не отрицай.
Признаться, даже не собиралась. Слушала, раскрыв рот и не в силах шевельнутся.
– Тебя как собаку натаскивали на всех, у кого между ног член, заверяя, что это признаки животных, а не человека. А ведь когда-то маленькая девочка Злата мечтала встретить отца, поговорить с ним, и верила, что с его появлением в жизни что-то изменится.
– Но он так и не появился, – поджав губы, выдохнула я.
– А он вообще знал, что ты есть? С чего ты решила, что он был в курсе твоего появления на свет? – Осень все же выбрался из своего оцепенения, опять повернулся ко мне и теперь говорил, глядя мне в глаза. – Если твоя мать была дурой и не спросила у него ничего кроме имени – это не значит, что твой отец был ужасным человеком. Это значит, что она была недальновидной.
– Даже если так. Теперь-то уже ничего не исправить, – с гулкой обидой в душе высказала я, на что Осенний вскинул голову, обратившись к Кристиану.
– Что значит, ничего нельзя сделать? В это время года Весна может достать кого угодно из-под земли. Так, пусть найдет твоего отца. Хуже в любом случае уже не будет.
* * *
– Это безумие, – заявил Зимний, узнав про идею Осени.
Подумать только: из-за моей скромной персоны эти чудики устроили целый совет! А ведь я очень недвусмысленно сказала, что не хочу видеть своего биологического родителя. Повторяла снова и снова, пару раз даже снабдила свой отказ не самыми приличными жестами, чтобы до Кристиана быстрее дошло. Но он уволок меня в спальню, где Майский как раз заканчивал убирать останки безвременно почившего гардероба, и велел сидеть и ждать.
Ну да, как же. Я, может, и не до конца поняла законы здешнего мира, но одно осознавала четко: если дело касается меня, в стороне я оставаться не собираюсь.
– Скажи Кристиану, что я очень хочу его видеть, – коварно подкатила я к элементалю.
Дух какое-то время висел передо мной, странно мерцая, потом над ним всплыл короткий вопрос:
Подозрительный какой!
– Зачем?
– Мне так стыдно, – я сокрушенно покачала головой, оглядывая обрывки ярких тканей. – Хочу извиниться перед ним. Я не должна была так поступать с его одеждой! Не уверена, что он когда-нибудь сможет меня простить… –
