чтобы мы сделали? Допустим, вы наша дочь, но, как вы сами сказали, из другого… — он запнулся.
— Из другой реальности, — поправила Аня, и ей самой казалось, что формулировка притянута за уши.
— Пусть будет другой реальности, но что вы хотите? Что мы можем сделать? Дать вам денег или поселить у нас?
— Я не знаю, — Аня только сейчас поняла, что и сама не знает, чего хочет. Ей нет места в этом мире, в мире, странном и непривычном, мире кривых зеркал для неё и неисправимой истины для обитателей этого мира.
— Подумайте, мы вас не гоним, и я, как глава семейства, допускаю, чтобы вы пока что пожили у нас, пока не найдёте работу. Насколько я помню, прописка у вас есть и именно у нас в квартире, так что здесь проблем нет, — он сделал паузу, раздумывая, что ещё можно сделать. — Мы с женой можем дать вам денег, в долг, практически на таких же условиях. Решайте, Аня.
— Я попробую съездить к Лёше, может, там что получится.
— Езжайте, — мужчина властно встал из-за стола и вышел с кухни.
Аня встала за ним и пошла в коридор, её догнала мать.
— Если и там ничего не получиться, возвращайся, я чувствую, ты говоришь правду, ты можешь быть моей дочерью.
Аня быстро оделась и вышла на лестничную площадку, холод ударил ей в лицо, а за спиной залязгали замки. «Морковка», ключ, засов, с той стороны закрывались на всё, что было. Аня медленно пошла по лестнице вниз, обратно на улицу, возвращаясь в неизвестность на поиски того, чего, возможно, уже и не существует.
Вагон нёсся вперёд по глухому туннелю, в будний день днём народу было немного. Анечка сидела погружённая в свои мысли. Глядя на пассажиров, она старалась ни о чём не думать, глаза стали слипаться.
«Эй, это ещё что за закидоны? — внутренний голос почему-то был против. — Аня, встала и бегом, пока двери не закрылись!» — продолжал он.
Аня вскочила и выбежала из вагона, расталкивая людей и бормоча:
— Депрессии мне только не хватало, всё только начинается.
А всё уже шло к концу, и можно было расслабиться, в том смысле, что время текло быстрее, чем яблоко падало на голову Ньютона. Аня незаметно для себя прошла переход и ждала поезда. Оглянувшись, вокруг опять было предостаточно народу, и откуда они берутся. Сев в поезд, девушка решила, что пускай будет, что будет, и закрыла глаза.
— Конечная, вставай, — незнакомый женский голос тронул сознание, а не более знакомая рука тянулась к её плечу.
— Вижу, — с трудом проглотив слово «отвянь», Анечка резко открыла глаза и как ни в чём не бывало пошла на выход.
Только поднявшись, минуя длинный эскалатор, Аня вспомнила, на какие чудеса способен этот мир. Нет, погода была всё так же отвратительна, этакое ранее лето, очень раннее, а дождик вообще напоминал март. Но Аня не обращала на него внимания, дома были другие, ничего похожего с тем, что она помнила. Да, она не особо любила этот район, пылко горя патриотизмом к своему дому, но выйти в абсолютно незнакомом месте — это слишком.
Подошёл автобус, вроде бы нужный, и Аня села в него хотя бы ради того, чтобы поехать и не стоять у всех на виду, глазея на многоэтажки: «Подумают ещё, что я убежала из деревни и только вчера приехала в мегаполис». Аня смотрела и думала, думала и смотрела в одну точку. Когда она там домой из того городка убежала? «Блин, вчера вечером! Да хрен вам всем! Я городской житель, родилась и выросла здесь! Мой город Питер, нет, Санкт-Петербург, столица великой и непобедимой Российской империи! Так и только так, я лучше машину в выхлопную трубу поцелую, чем корову доить буду!» Аня резко остановилась в размышлениях, чувства зашкаливали, и девушка это чувствовала. Она улыбнулась, вспомнив праздник на площади, не так уж там было и плохо, даже лучше, чем на «Парусах», к примеру. Анечка стояла и вспоминала лазеры, бьющие в свинцовое небо, и пироги, ещё тёплые после печи, хруст стекла под ногами на Невском и огромный хоровод на площади, спящего на урне упитого в хлам вчерашнего школьника и звонкий смех девушки, которая вытащила её танцевать… Аня сидела, положившая голову на стекло окна, и улыбалась, она летала из ночи пьяного алкоголем города в пьяный смехом и радостью городок. И самое удивительное: ей и там, и там было хорошо. Но всё же Петербург — её дом, отец России, её родина, и за него, прежнего, стоит сражаться, за её родной и любимый город. А может, она хочет всё вернуть, потому что не город был так хорош, а люди, что её окружали? Хорошо, не все, но её жених тоже там и родители там, значит, и её место в маленьком и уютном пятимиллионном городке.
Аня смотрела в окно, и кондуктор, подошедший к ней, удивил её тем, что это конечная. Девушка оглянулась и, извинившись, вышла. Мелкий дождик сразу же начал капать из знаменитого свинцового неба великого города. Улыбнувшись, Анечка пошла по знакомому маршруту, дома здесь были почти те же, что и были, как она их помнила. Пройдя дворами и увидев нужный дом, Аня с удивлением заметила, что нужная парадная открыта настежь. Внутри сильно пахло краской, укрывшись от запаха в лифте, она несколько секунд вспоминала этаж.
Дверцы открылись, и всё встало на свои места — этаж был нужным, и желанная дверь была перед ней. Звонок висел на старом месте, но нажимать было страшно, неизвестность давила и пугала, это было последним сучком, за который могла ухватиться наша героиня. Шли минуты, а Аня стояла перед дверью в нерешительности. Но дверь зашумела, защёлкали замки, и врата в неизвестность отворились. Аня отшатнулась назад, из дверей вышла старушка с ведром и внимательно, даже удивлённо воззрилась на девушку.
— Здравствуйте, — только и смогла вымолвить Аня.
— Анечка, а чего ты здесь? Только приехала? Что-то случилось? Почему одна? — Аня опешила от количества вопросов и не знала, как ответить. — На вот, помоги, а я тебе чаю сделаю, — и старушка протянула ведро с мусором. — Мне как раз Лёшка вкусный привёз, — и с этими словами она удалилась обратно в квартиру.
Аня быстро вспомнила, где в этом доме мусоропровод, и выполнила поручение, ей хотелось выкинуть мусор прямо на лестницу и уйти, но упоминание родного имени, да и то, что её сразу узнали, заставляло подчиниться. Невеликий же труд —
