воле Цефеи. Сверкающие путы обжигали, шипели, искрились. Они разъедали плоть монстра, в воздухе ощущался запах паленой шерсти и горелого мяса. Этот аромат, в купе с металлическим привкусом крови во рту Хранящей, вызывал тошноту. Девушка попыталась вздохнуть, но тут же застонала от боли. Ее тело было изорвано стальными когтями зверя. Цефея взглянула на монстра, опутанного голосами и прижатого ими к земле. Сейчас враг напоминал слепую дворнягу: он визжал, словно раненый пес и скалился в темноту, силясь стряхнуть с себя дьявольские силки. Одна из петель, обвив шею зверя, прижала его морду к каменному полу. Монстр жадно хватал воздух ртом, будто хотел перегрызть путы, конвульсивно дергался и, в конце концов, перевернулся на спину. В этот миг обрубленный хвост ударил Цефею по лицу. Едва устояв после удара, девушка отсекла хлыст у основания, лишив Оташу последнего оружия. Зверь пытался вывернуться из голосов, но те надежно прижимали его, окончательно обездвижив.
Хранящая оглядела зверя. Его ребра вздымались, шумно втягивая воздух. Цефея провела рукой по грубой шерсти его живота и непослушными пальцами ощупала его тело. Наконец, пальцы ощутили холод стеклянного сосуда, стенка которого чуть торчала из чрева зверя.
Долю секунды избранница Рагнарека осматривала едва заметный кусочек стекла. Невзирая на визг зверя и его конвульсии, она взрезала его плоть и ухватилась за сосуд обеими руками. Извиваясь, Оташу рвался из сверкающих пут. Нити, напряженные до предела, гудели, словно перетянутые струны музыкального инструмента. Сосуд никак не поддавался и Хранящая, упершись ногой в тело монстра, дергала его из последних сил, не жалея монстра. Мечась в агонии, демон завыл. Цефея зажмурилась и протолкнула руки еще глубже в плоть, обхватывая сосуд и дергая его с новой силой. Скользкие от крови стенки с трудом удавалось удерживать. Зверь дернулся с неистовой силой, вырывая лапы из пут и опуская их на плечи Цефеи. Прижав ее к земле, он пытался раздавить ее в своих объятиях, но Хранящая вцепилась в сосуд, обвила его руками, уперлась ногами в живот зверя и дернула, повиснув на нем всем своим весом. Зверь неистово взвыл и сосуд поддался. Хранящая свернулась вокруг артефакта, принимая на себя последний удар зверя. Затем Оташу упал на живот и, тяжело вздохов несколько раз, обмяк.
Древний монстр, ставший причиной разделения Айры на Горний мир и земли смертных, был побежден. Победитель лежал в темноте, ощущая судороги собственного тела. Запах сырой земли, крови наполнял легкие. Веки тяжелели. Холод сковал тело, приветствуя гибель. Цефея прощалась с Айрой. Она вспомнила красоту звездных ночей, прелесть рассветов и даже ощутила, свежий ветер, пропитанный ледяной моросью утреннего дождя. Ей даже показалось, что дождь касается ее лица.
Цефея распахнула глаза. Глоток свежего воздуха исцелил боль. Веточка вереска у самых ее глаз послушно гнулась, повинуясь пляшущим потокам пронизывающего ветра. Некоторое время Хранящая неподвижно лежала на зеленой мокрой траве и следила за тем, как с лепестков скатываются искры крохотных капель росы. Осторожно поднявшись на ноги, она огляделась.
Сумерки седым туманом окутали бескрайнее поле, в зарослях травы которого виднелись редкие островки вереска. Вдали едва различимыми горбами виделись горы. Тяжелое, свинцовое небо готовилось обрушиться на поле грозой. Царство туманов и дождей было надежно защищено даже от жалкого лучика света плотными сгустками сизых туч. Цефея обернулась, привлеченная шелестом осоки. К ней неспешно приближался старец, облаченный в серые одежды. Он не был похож на могучего война с гравюры книги, но Цефея не сомневалась в том, что это Рагнарек.
Страхи и сомнения отступили, как, должно быть, отступают всякие страхи у потерявшегося ребенка, который, наконец, увидел спешащего к нему родителя. Седые волосы старца прядями падали на бледное лицо, исчерченное глубокими линиями морщин. Глаза Перворожденного были прикрыты лоскутом ткани, словно тот был незрячим. Застыв в шаге от Цефеи, Рагнарек шумно вдохнул. Цефея, чуть замешкавшись, поклонилась. Он вытянул руку и прикоснулся ледяными пальцами к лицу девушки, изучая его.
— Я ждал, Цефея. — С нескрываемой теплотой, произнес Рагнарек. — А ты… Даже вопреки наставлениям избранников Хроноса и Файро ты продолжала считать меня воплощением зла.
Хранящая предприняла попытку возразить, но осеклась и стыдливо опустила взгляд. Рагнарек поманил ее рукой и они двинулись вместе по полю, глубоко вдыхая аромат горьких трав и свободного ветра. Тяжелые сизые небеса грозили раздавить единственных двух его обитателей — сухого старика и покорно следовавшую за ним девушку. Цефея ощущала гнет этого мира, но почему-то была спокойна.
— Слушай. — Приказал он едва слышно. — Запоминай каждое мое слово.
Я вернусь на последнем рассвете,
Возвещая приход вечной ночи.
И в тот час три слуги меня встретят:
Извещая иных о приходе.
Слуга первый: внесет покрывало,
Он укутает ими все Луны.
И второй слуга, ступит за первым,
Уж шагая по темным дорогам.
Облачен он в кровавые робы.
Тот слуга всех страшней и безумней -
Сеет страх, разрушает мечтанья.
Имя ему — есть проклятье –
Вы зовете его тихо Мором.
Но последний, сильнейший из братьев –
Пред самым моим возвращеньем,
Входит в мир, осыпая просторы,
Серым пеплом, молчаньем и скорбью.
Понесет пред собой слуга знамя -
Темный стяг, опаленный страданьем.
С ним вернутся молитвы и страхи,
Возвратиться и боль и стенанья.
Он молчит, но он ждет воскрешенья.
Облачен слуга в алые платья –
То есть кровь, пролитая братом.
Заберет слуга реки и море,
Он наполнит их благодатью:
Вином алым, что пьет лишь безумец,
Он опоит вином тем полмира.
И ступлю я на горы уж зрячим,
Принося за собой напоследок,
Луч янтарной небесной монеты.
Стоило строкам слететь с уст Рагнарека, как они прочно отпечатались в памяти Цефеи навечно. Перворожденный остановился и прислушался.
— Теперь же позволь я тебя предостерегу. Если ты и дальше будешь считать меня злом, то очень скоро ты окажешься слепее меня. — Негромко произнес он. — Твое отношение ко мне — не более чем чувство, а эмоции ослепляют, Цефея. Сегодня ты познала силу голосов и значит, совсем скоро тебе станут известны слабые стороны дарованного могущества. Тебя ждет новое, еще более тяжелое испытание. — Рагнарек на секунду замолчал. — Признаюсь тебе, что я медлил до последнего часа. Я так долго сопротивлялся всякой необходимости возвращать тебя. Мне было известно, что ты пробудишь воспоминания обо мне. Я заставлял себя верить, что Создатель не мог ошибиться и что ошибки, допущенные жителями Под Горой, будут со временем исправлены… но нет. Сенторий не пожелал подчиниться воле Создателя и совершил преступление, он был глух к
