искусство управления ими. Но с каждым новым призывом голосов, силы Хранящей возрастали. Вскоре сотни, тысячи струн, могла призвать она, не ощущая тяжести их могущества. Ее сознание дробилось на бесконечное число потоков, управляя множеством сгустков, лезвий и нитей. После очередной демонстрации сил, Цефея повернулась к Рагнареку и заметила, как тот подзывает ее к себе.
— В мире Под Горой все будет иначе. Голосов там меньше и все они менее послушны, так как и ты в том мире имеешь множество лишних мыслей. Не кори себя за них, не полагай эти мысли слабостью. Это часть человеческой сущности, от этого невозможно избавиться. У тебя есть учителя? Есть ли те, кто смогут помочь тебе отточить искусство владения голосами?
— Есть друзья. — Уверенно заявила Цефея. — Они не дадут мне отдыха.
— Что же… тогда я могу отпустить тебя. Хоть мне, как и всякому Перворожденному, тревожно отпускать юного Хранящего, едва освоившего азы владения голосами в Айру…
— Я сделаю все, как ты и приказал, Рагнарек. — Произнесла Цефея, склоняя голову перед Перворожденным. — Приложу все усилия…
Рагнарек остановил ее жестом. Где-то вдали прозвенел колокол и Цефея вспомнила Ратушу, покои Рубина и свою комнату. Это все мелькнуло в ее сознании подобно полузабытому сну. Встреча
— Тебя ждут в мире Под Горой. Помни, что я горд тем, что ты моя избранница, Цефея. — Он взял Хранящую за руку и сжал ее ладонь. Цефея, встрепенувшись, вспомнила, что хотела задать Перворожденному вопрос.
— Рагнарек, могу ли я спросить тебя… — торопливо проронила Хранящая, но отвлеклась на отзвук далекого эха, который принес ветер. В нем она слышала голос Рубина.
— Береги себя, Цефея. — Только и успел сказать Рагнарек перед тем, как едва ощутимые разряды тока пронзили жилы Хранящей и голова налилась забытой тяжестью. Зеленое поле и серое небо слились в единый круговорот тусклых мазков, мелькнувших и рассеявшихся во мраке. Свет погас, поглощенный разрастающийся тьмой. В груди и плечах вновь ломило от нарастающей боли. Застонав, Цефея сжала кулаки и почувствовала, как в ладони скользнуло стеклянное горлышко сосуда, вырванного из чрева Оташу. Мир живых приветствовал Хранящую болью кровоточащих ран.
Цефея ползком приблизилась к полоске света, прорезавшей тьму тонкой линией. Этот долгий путь до выхода из пещеры показался самой тяжелой частью испытания. Раздробленные кости ребер упирались в легкие, мешая каждому вздоху. Тьма закончилась. Яркое солнце ослепило Цефею. Девушка широко улыбнулась небу и блаженно перевернулась на спину, закрыв глаза.
Вдали порхали птицы, встречая рассвет звонкими переливами радостных песен. Утро пахло фруктовыми садами, раскинувшимися у подножья горы и вином, которое фермеры пили во время отдыха от работы в поле. Айра жила как и прежде, забыв о мраке глубокой пещеры и близости смерти. Голубое небо разгоралось заревом восхода, украшая облака золотистой пудрой, брошенной из-за горизонта. Теплый, живой мир был особо прекрасен в тот день и Хранящая наслаждалась им, лежа у входа в пещеру. Она то и дело поглядывала в бездонное небо, пронизанное острыми клинками ярких солнечных лучей. Цефея была настолько поглощена любованием утром, что не сразу расслышала голос Рубина. Лишь когда сильные руки подняли ее тело и уложили на сложенное одеяло, Хранящая подняла глаза и увидела уставшее, серое лицо друга. Она еще не знала, что в течение месяца Рубин приезжал к Пещере каждый день, исполняя обещание, данное Цефее перед тем, как она шагнула во мрак. Вопреки убеждением Энифа и наставлениям Атары он ждал возвращения Хранящей.
Девушка едва слышно позвала Рубина и тот, сжав ее руку, заглянул в ее глаза.
— Твои зрачки…. Они стали ярче. Значит, ты научилась управлять голосами?
Цефея улыбнулась, чуть заметно кивнув. Движение не далось ей даром и, закашлявшись, Хранящая поежилась от боли.
— Потерпи. Я полагал, что раны могут быть серьезные.
Цефея послушно лежала в корнях плакучей ивы. Изнеможённая, израненная и обессиленная, она все же была счастлива. А как могло быть иначе, если ее роль отнюдь не уничтожение Айры, а ее спасение? Рубин осматривал ее раны и обрабатывал их пахучими мазями и растворами. Едва взглянув на сосуд, горлышко которого Цефея все еще крепко сжимала, Хранящий догадался о противнике, который поджидал избранницу Рагнарека в Пещере. Он не проронил ни слова, но настойчиво отодвинул сосуд, освободив руку девушки. Он поднес ей маковый отвар и боль, вытесненная отрешением, отступила.
— Как долго меня не было? — тихо спросила Цефея, разглядывая ленты в ветвях ивы.
— Месяц.
— Да, долго… Но все равно спасибо.
— Пожалуйста. Мазей хватит, я взял достаточно….
Борясь с наркотическим сном, девушка вздохнула так глубоко, что повязки на груди натужно хрустнули.
— Я не об этом, Рубин… Ты сдержал слово и не повязал ленту.
Хранящая закрыла глаза, но напоследок она все же заметила улыбку на лице друга. От этого ей стало спокойно и радостно. Перед тем как уснуть, она подумала, что больше никогда не будет прощаться с ним так, словно уходит навсегда. Почему-то она знала, что несмотря на все невзгоды они обязательно встретятся вновь.
История Айры ранее не знала Хранящих, проводивших во мраке пещеры более десяти дней. Выждав неделю, Атара сообщила советникам Императора весть о смерти избранницы Ранарека и поздравила членов Вечного совета с легкой победой.
— Я не буду называть имена тех, у кого скрывалась Цефея. — Говорила Атара. — Эти люди позднее помогли мне убрать Цефею с нашего пути. Полагаю, что они доказали свою верность Империи делом.
Благодаря этому Рубин и Эниф были в безопасности, а Цефея обрела время безоблачной жизни, лишенной сражений и интриг. Размеренности этой короткой передышки посодействовала не только убежденность Атары в победе над Цефеей, но и очередной отъезд Хранящего Хроноса, который отложил выяснение всех деталей испытания до своего возвращения из Тэлира. В письме Рубину он писал о срочных делах, которые вынудили его вернуться к семье.
Последний месяц весны завершался ранним наступлением лета. Ночи стали коротки, но теплы, а дни казались бесконечно долгими и жаркими. Во всех концах Алморры звучала музыка многочисленных артистов и бардов, прибывших в город на традиционный двухнедельный фестиваль, приуроченный к подготовке к сбору урожая. Неторопливая жизнь в Айре шла своим чередом.
Хранящая Рагнарека проснулась около полудня, с удовольствием подумав о легкости в исцеленном и отдохнувшем теле. Крепкий сон разрушили пьянящие запахи цветущих садов и звонкие переливы птиц за окном. В комнате стоял аромат винограда и нежно-розовых, кремовых и желтоватых пионов, трепещущих от мягких касаний жаркого ветра. Этот букет ранни утром принес в ее спальню Рубин. В то позднее утро
