животное не проявляло агрессии, а лошадок я любила всегда. Жаль, что Вислоух, чахлый мерин, который много лет обитал у нас в монастыре не пережил прошлую зиму. Меня искали целый день. Я пропустила утреннюю, полуденную и вечернюю службу, а потом неделю отбывала наказание. Но ничуть не жалела, что потратила это время совсем не на служение Тивальдору. А вместе с сестрой Батистой, которая у нас заведовала животными, хоронила Вислоуха под тем разлапистым кустом орешника, где он так любил пастись.
Отогнав грустные воспоминания, достала из кармана краюху. Правда, я рассчитывала сгрызть ее сама, когда совсем уж будет невмоготу терпеть голод. Но, рассудив, что верхом доберусь до города намного быстрее и смогу покушать что-то более аппетитное и горячее, пожертвовала ею, не задумываясь. Цена звезды где-то около двадцати монет. А на эти деньги можно даже в Тито наесться до отвала.
Лошадка подозрительно фыркнула, принюхалась и осторожно подхватила бархатистыми губами предложенный хлебушек. Я, довольно вздохнув, погладила ее по шелковистой гриве – контакт налажен. Осторожно схватила свисающий повод и, стараясь не шуметь, начала потихоньку уводить вглубь леса. Черныш был без седла, но с уздечкой, и на том спасибо. Хоть наездник из меня так себе, но за несколько часов, я была уверена, что точно не свалюсь с лошадиной спины…
Эдхард Мак-Альпин
От одного только взгляда на монастырь по коже пробежал озноб. А я ведь отнюдь не впечатлительная барышня. Просто что-то жуткое, неправильное, извращенное таилось в этих стенах. Каково тут было провести столько лет послушницам, прибывшим сюда еще маленькими девочками. Ведь далеко не все желали посвятить себя служению Демиургу-Аскету. Многих сюда привела нищета. Обедневшие родители просто не могли прокормить очередное чадо и с радостью сдавали на руки монахиням. А уж те, руководствуясь своими никому не известными причинами, выбирали, кого взять под крыло, а кому указать от ворот поворот.
Интересно, а принцессу тут как-то выделяли или же она жила бок о бок с девушками из бедных семей. Почему я не додумался у Шэнны расспросить о Шанталь? Хотя… если подумать, странно и как-то неправильно узнавать о невесте от той, которую собираешься сделать любовницей. Даже я не настолько циничен.
У ворот нас ждали. Створки послушно распахнулись, приглашая внутрь. Несколько враждебных взглядов пробежались по небольшому отряду, и моя широкая улыбка в ответ заставила вздрогнуть самых мрачных из встречающих. Представляю, что обо мне подумали эти чопорные вороны.
Слухи о короле Горара ходили разные. Все до одного неприятные и пугающие. Мол, и семью я свою убил, и дядюшку порешил, и двоюродного братца на съедение химерам отдал, и оргии развратные регулярно устраиваю посвящая Демиургу-Отступнику невинных дев, а в солдатах у меня сплошь порождения тьмы. В общем, мне было чем гордиться.
– Здравствуйте, ваше величество, – учтиво поклонилась высокая, сухая, словно палка, монахиня. Ее смуглое лицо густо изрезали глубокие морщины, между выцветших тонких бровей залегла глубокая складка. Но черные глаза смотрели вызывающе, даже с некой долей презрения. Впрочем, я видел, что за этим грозным фасадом таится привычный страх.
Что сказать, к таким взглядам я уже давно привык. Раз видят во мне демона и боятся, что ж, значит, так тому и быть. Негоже разочаровывать столь верующих людей.
Я спешился, слегка склонил голову.
– Добро пожаловать в нашу скромную обитель, – чуть дрогнувшим голосом произнесла монахиня. – Я сестра Финонелла и в мои обязанности входит провести вас к матушке Аруре.
– Доброго дня, уважаемая, – улыбнулся, показав острые клыки.
Монахиня осуждающе свела брови, дрожащие пальцы схватились за тонкую цепочку с подвесками, которые принято было перебирать, читая мантру во славу Тивальдора.
Я подавил внезапно нахлынувшее ощущение, что меня взяли в кольцо. Обвел глазами двор. Вокруг столпились юные послушницы. Их любопытные взгляды были подобны стрелам, а кокетливые смешки и тихие шепотки заставляли себя чувствовать чуть ли не жертвенным агнцем. Есть ли среди них принцесса Шантель?
Всмотрелся в юные, смущенные лица. Алый румянец на девичьих щеках. Она могла быть любой из них. Той скромно потупившей взор блондинкой… Или веснушчатой рыжеватой озорницей, кидавшей на меня лукавые взгляды из-под ресниц. А может высокой смуглянкой с толстой во всю руку косой… Так и не узнаешь.
У меня был портрет невесты. Но еще ребенка. Лет тринадцати, не больше. Других не присылали, а я и не настаивал. Зачем? Мне было абсолютно все равно, как выглядит будущая жена. Брак неизбежен, даже будь она похожа на гарпию. Хотя тут усомнюсь. Девочка на миниатюре выглядела вполне симпатичной.
Кто-то громко охнул. И круглощекая румяная послушница во втором ряду слегка покачнулась. Ее подхватила худенькая бледная блондинка, на которую я с самого начала обратил внимание. Она что-то сердито зашептала и чуть присела под весом подруги.
– Сестра Батильда, вам не кажется, что нужно увести ваших подопечных? – Финонелла стрельнула грозным взглядом в сторону невысокой пухленькой монахини. – А сестре Висте не помешал бы успокоительный отвар…
Та засуетилась, быстренько легкими шлепками и грозными окриками собрала свое притихшее стадо и погнала в сторону здания. Девушки нехотя поплелись к дверям небольшой одноэтажной постройки, но, несмотря на окрики старшей, все равно умудрялись по дороге оглядываться и хихикать.
– Прошу, ваше величество, следуйте за мной, – вздернула подбородок Финонелла.
Я кивнул и, перекинув Вику поводья, пошел за старой монахиней.
Внутри монастырь выглядел еще более мрачным, а витражи слепленные из всех оттенков красных стекол, окрашивали зависшую в воздухе пыль в жуткий кровавый цвет. Картины, развешанные на стенах, довольно-таки натуралистично изображали житие Демиурга-Аскета и, в общем-то, добавляли жути в и так не слишком гостеприимную атмосферу. Тивальдор, как оказалось, был тем еще затейником и любителем истязаний.
К сожалению, кабине матушки Аруры располагался в самом конце коридора. И мне пришлось ознакомиться со всей биографией местного кумира от его первых шагов к просвещению до, собственно, момента расставания с Мизельей и перемещения в первозданный мир. Впрочем, момент соблазнения Тивальдора прелестницей Афродзуэлтой я бы рассмотрел поподробнее, уж очень эта самая прелестница живописно была изображена. Художник, видимо, проникся сим героическим моментом в жизни Аскета и передал всю прелесть от которой вышеупомянутый безжалостно отказался. Но Финонелла шагала дальше, а я не хотел отставать….
Матушка Арура оказалась на удивление весьма молодой. Не старше тридцати пяти… Из-под монашеского клобука выбивались жгуче-черные кудри, а глаза отливали весенней зеленью и лукавством. Она сидела за столом, склонившись над огромной тетрадью. Но
