к Валу. Они не взяли с собой ничего, кроме кричащих краснолицых детей. Простые смертные, угодившие в бурю, возникшую между Кровавой Короной и мной. Отсюда было видно, что ворота в город закрыты.
И я знала, что Вознесшиеся, которые еще оставались внутри, не откроют их. Они бы это уже сделали, если бы среди них был кто-нибудь такой, как… Йен. Я прерывисто вдохнула, глядя на людей, столпившихся у ворот большого Вала. Их страх пульсировал единой массой.
Я не такая, как утверждал Аластир и Незримые.
Я не такая, как божества, которых они боялись.
И уж тем более не такая, как моя мать.
– Мне жаль, – сказала прислужница, и я резко перевела взгляд на нее. Меня сотрясала дрожь. – Правда жаль. Я знала Йена. Он мне нравился. Он был… не таким, как многие другие.
Невзирая на горе и ярость, рвущиеся из меня, я сосредоточилась на девушке и открыла чутье. Эта способность по-прежнему работала, как и раньше, потому что я прочитала ее эмоции. Ощутила их вкус – терпкость неуверенности и горечь сожаления.
– Но тебе нужно уходить. Кровавая Корона уже уехала отсюда. Здесь не осталось никого, кто сыграл роль в случившемся.
– Кроме тебя, – возразила я.
Она слегка поморщилась.
– У тебя был выбор, когда ты была Девой?
Я смерила взглядом прислужницу. Она могла в любой момент выпустить в меня стрелу с тенекамнем и вряд ли промахнулась бы. Но она этого не делала. Она стояла между мной и селянами, столпившимися у стен, – самыми бедными из тех, кто называл Солис своим домом. А не между мной и Вознесшимися.
Моя… Коралена была другой, разве нет? Она была прислужницей – одной из выходцев, но она забрала меня и Йена от Избет. Она любила Леопольда. Я помнила, как они смотрели друг на друга. Я вспомнила лицо этой прислужницы, когда ее подозвали, чтобы показать, что такое выходцы. От нее исходила волна безнадежного отчаяния, а потом подчинение. Эмоции, до боли мне знакомые. И я вспомнила, как повел себя Малик, когда Избет позвала ее. Он выступил вперед, а потом словно бы заставил себя остановиться. Сколько раз ее использовали для демонстрации? Я решила, что мне все равно.
Мне потребовался весь мой самоконтроль, чтобы втянуть энергию обратно. Статические разряды в воздухе вокруг меня прекратились. Ветер стих, деревья за моей спиной перестали стонать.
– Куда она его увезла? – настойчиво спросила я, делая шаг вперед.
Прислужница прищурилась.
– Если ты собираешься выпустить стрелу, целься получше, – предупредила я. – Мне не нужен итер, чтобы сражаться с тобой. Могу представить, что отращивание отрезанных рук, ног и головы – довольно болезненный процесс.
Она изогнула губы в слабой улыбке.
– Не беспокойся. Я выстрелю точно.
Я вернула ей усмешку.
– Скажи, куда его увезли. Если не скажешь, то лучше убей меня, когда я упаду, потому что я вернусь. И убью тебя.
– Ты в самом деле думаешь, что это угроза? Что я боюсь умирать? После того, как делала это так много раз? – Она рассмеялась – ее смех был таким же надломленным, что и выражение ее лица. – Я приветствую окончательную смерть.
– А приветствуешь ли ты смерть людей, которых сейчас хочешь защитить? – с вызовом спросила я, игнорируя проблеск сочувствия к ней. – Потому что если ты не боишься собственного конца, то, может быть, боишься за них?
Она раздула ноздри.
– Вы все не лучше них.
– Ошибаешься. Я же остановилась. Так почему бы им не остановиться? Почему бы не остановиться твоей королеве?
Она не ответила.
– Я не хочу убивать невинных. Я хочу помочь народу Солиса, освободить их от Кровавой Короны. Именно этого мы хотели, – сказала я. – Но они убили моего брата и взяли в плен человека, который один стоит для меня целого мира. Я пойду на все, чтобы его вернуть. Как бы это ни запятнало мою душу.
– Тогда ты знаешь, как его вернуть, – бросила она. – Подчиниться и отдать ей Атлантию.
Я покачала головой.
– Значит, ты ничего не сделаешь ради него?
– Как только она получит то, чего хочет, она его убьет, – ответила я. – И убьет меня.
– Тогда ты в полной заднице.
– Нет. Потому что не допущу ни одного, ни другого. Я дам ей то, что она хочет, но не так, как она думает.
В прислужнице вспыхнуло любопытство, но потом ее внимание переместилось куда-то за мое плечо.
– Поппи, – негромко окликнул Киеран.
В этот момент несколько лучников на Валу взобрались в свои гнезда.
Девушка неглубоко вздохнула.
– Она забрала его в столицу. Не знаю куда. Никто не знает, где она держит своих… ручных зверьков.
Моей кожи коснулась легкая волна ярости, углубив пульсацию в груди, и губы прислужницы скривились от отвращения. Это было мимолетно. Вряд ли она это осознала, но я заметила.
– Но это неважно, – продолжала она. – Она поставит всех выходцев охранять его. Она поручит ему присматривать за вашим королем.
Я поняла, что она имела в виду принца.
– Тебе к нему не добраться. – она опустила лук и расслабила плечи. – У тебя не будет никаких шансов, если только ты не принесешь с собой огонь богов.
По мне пробежал холодок. Я уставилась на нее. Огонь богов? Она поймала мой взгляд и, сделав шаг назад, произнесла:
– Уверена, мы еще встретимся.
– Встретимся.
* * *
Я сидела в деревянном кресле в охотничьей хижине, куда Кастил принес меня после того, как с большим риском спас мне жизнь, и смотрела на кровать.
Там лежала Тони – слишком бледная, она едва дышала. Я пыталась ее исцелить. Пыталась, как только вернулась в лес. Тогда мой дар вспыхнул, рана закрылась, но Тони не очнулась. Я попробовала еще раз, когда мы остановились на полпути. Как только мы приехали в хижину, я положила руки на ее горячую кожу, но Тони не очнулась, и темные вены распространялись вверх по ее горлу.
Мы ехали через Пустоши и прибыли в охотничью хижину с наступлением ночи. Нам пришлось остановиться. Все устали, а Тони… Я не знала, что с ней не так и чем ей нанесли рану, с которой мой дар не справился, лишь заживив кожу.
Я вспомнила стрелу прислужницы. С наконечником из тенекамня. Такое же оружие было у моей мамы той ночью, когда на постоялый двор нагрянули Жаждущие. С таким оружием были похоронены божества, и его же держали солдаты-скелеты. Я не могла вспомнить, какое оружие было у гвардейцев. Я тогда уничтожила тех, кто стоял передо мной. Но прислужница сказала, что оно уложит меня на какое-то время. Я взглянула на Тони. Мог это быть тенекамень? Не потому ли мой дар срабатывал только до определенной степени?
Я посмотрела на свою руку. Перевернула ладонью вверх и в свете свечи увидела мерцающий брачный отпечаток. Я закрыла ладонь и зажмурилась от жжения в глазах.
Я не плакала.
Я хотела. Хотела поплакать по Йену. Поплакать по Лире. Поплакать по Тони, опасаясь, что она больше не откроет глаза. Хотела поплакать по Кастилу, потому что знала, с чем он столкнется. Трудно
