в порядке.
Его рука еще раз медленно провела по моему боку.
— Помнишь, что ты сказала мне в Каменном холме? Я сказал это первым, Поппи. Это нормально — не быть в порядке, когда ты со мной.
— Я не забыла. — Мое сердце забилось, когда я смотрела, как ветерок колышет тяжелые стебли глициний внизу. — Секреты и новые открытия о себе уже не тревожат меня так, как раньше.
— Я не знаю, хорошо это или плохо.
Я тоже.
— Это просто так. Но я… я все это перевариваю. — Я повернула голову в сторону. — А ты? Как ты себя чувствуешь?
— Я перевариваю то, что все эти крошечные крючки на твоем жилете скрывают от меня, — сказал он, проводя рукой по моему животу. — И тот факт, что это я их застегнул.
Я рассмеялась.
— Это не то, что ты рассматриваешь.
— Это тоже. — Его дыхание дразнило мои губы. — И я также рассматриваю свою потребность вырвать горло моему брату. Я могу работать в многозадачном режиме.
Мое сердце заколотилось.
— Кас…
Его рот взял мой, его грудь упиралась в мою спину, а рука… она скользила вверх по моей груди, пока проворные пальцы, большой и средний, не нашли затвердевший пик сквозь тонкий жилет и блузку под ним. Он ущипнул. Не сильно, но достаточно, чтобы мои бедра дернулись, а из груди вырвалась струйка злобного удовольствия.
— Я не хочу говорить о нем. Позже. Только не сейчас.
Мне хотелось узнать, о чем он думает, но я чувствовала терпкий вкус конфликта и смятения, которые он ощущал. Поэтому я оставила это на время. И вместо этого я поцеловала его, и получила еще одно дразнящее прикосновение к моей покалывающей, чувствительной плоти.
— Я также думаю о том, какая ты потрясающая, — сказал он, когда наши уста разделились. — Ты — сила, с которой нужно считаться, Поппи.
Постепенно нарастающее тепло остыло, а холодное место внутри меня зашевелилось, и запульсировал эфир. Я повернула голову назад к долине.
— Я что-то, ладно.
Его пальцы ослабли на моей груди.
— Что это значит?
Я открыла рот, но не могла найти слов, чтобы описать, что это значит. Не то чтобы у меня не было слов. У меня их было слишком много.
— Я… я разнесла тот дом.
— Разнесла. — Его рука на моем бедре переместилась к пупку.
— Я повредила другие дома. — Мои глаза закрылись, когда его пальцы начали двигаться по моей груди. — Я могла убить невинных людей.
— Могла.
Мое сердце сжалось.
— Но ты этого не сделала, — мягко сказал он, проведя правой рукой по моему пупку. — Ты знаешь это.
Все, что я знала, это то, что я не чувствовала боли, когда мы покидали Каменный холм, но это не означало, что я не оборвала жизнь кого-либо невинного. Это было возможно.
— Ты уверен? — прошептала я.
— Уверен, — заверил он. — Ты не причинила вреда никому из невинных, Поппи.
— Потому что ты остановил меня, — прошептала я, мои губы разошлись, когда он быстро расстегнул застежки на моих бриджах. Лоскуты разошлись, и материал ослаб. — Кастил.
— Что?
У меня перехватило дыхание, когда его пальцы скользнули внутрь тонкого слоя нижнего белья, которое я носила.
— Ты знаешь, что.
— Я знаю, что не имею никакого отношения к тому, чтобы ты не причинила вреда кому-то невинному, — возразил он, погружая пальцы между моих бедер. Все мое тело вздрогнуло, когда я открыла глаза.
Это было странно — серьезность разговора и то, как мое тело, тем не менее, отреагировало на дразнящее прикосновение. Мои ноги раздвинулись, давая ему больше доступа.
— Откуда ты это знаешь?
— Потому что, если бы ты этого хотела? — Его палец провел по ноющей плоти. — Если бы такова была твоя воля, ты бы причинила вред этим смертным прежде, чем я смог бы остановить тебя. — Он погрузил палец в мое тепло, заставив меня снова вздохнуть. — Ты сделала сознательное усилие, чтобы остановиться. Я уверен в этом, потому что знаю, как работает сущность, Поппи.
Я смотрела на деревья глициний, пока его палец двигался, медленно входя и выходя, никогда не погружаясь слишком глубоко. Мои бедра следовали за этими неглубокими погружениями. Тепло струилось по моим венам, ослабляя узел холода, который пульсировал рядом с сущностью. Возможно, он был прав. Когда я вызывала туман, моя воля не была направлена на причинение вреда. Не было ее и тогда, когда меня покинула волна ярости.
Но так ли это, когда речь шла о вспышке ярости?
На самом деле я вообще не думала. Я просто была в ярости. Неужели мне повезло?
— Ты ведь понимаешь это, да? — Дыхание Кастила горячо касалось моей шеи. — Твоя воля, как ты сказала, принадлежит тебе.
Мое сердце забилось быстрее, когда его палец вошел глубже, и пастельные оттенки глициний стали темнее.
— Твоя воля не контролируется пророчеством, — продолжал он, острый край его клыков коснулся моего горла и заставил мой пульс участиться. — Твоей волей не управляет ни королева, ни кто-либо другой, кроме тебя. — Он ввел еще один палец, и мои колени напряглись, я поднялась на кончики пальцев. — Ты не предвестник смерти и разрушения, Поппи. Ты — предвестник перемен и новых начинаний. Скажи мне, что ты веришь в это.
— Да, — задыхалась я. — Верю.
Кастил наклонил голову, и его клыки вонзились в рану, которую он создал раньше, ошеломив меня. Мои мышцы напряглись, а бедра сжались вокруг его руки, когда жгучий укус прошел сквозь меня, а за ним последовал рев острого удовольствия, когда его рот сомкнулся над вновь открывшимися отметинами, и он начал пить.
Вздрогнув, я закрыла глаза, когда он пил из меня… брал мою кровь и впивался в меня своими пальцами, а коварный голос в глубине моего сознания ругал меня. Мне так хотелось сказать ему, что я верю в то, что он сказал, так же сильно, как и он, и Киеран. Поэтому я так и поступила. Я солгала. Я солгала ему, и мне это не понравилось. Не понравилось то, что я чувствовала. И мне не нравилось, что я заставила Киерана пообещать то, чем он никогда не сможет поделиться с Кастилом. Но его прикосновение… эти пальцы и его рот… прогнали не только холод. Оно вытеснило чувство вины, пока я качалась на пальцах Каса, соприкасаясь с его ладонью и твердым телом, прижимавшимся к моей пояснице. Когда мои чувства были открыты, дымный аромат его похоти и сладость его любви привели меня к пульсирующей, внезапной разрядке, которую он мудро заглушил рукой.
Я все еще дрожала, когда его пальцы отстранились от меня, и он сделал
