последний, тягучий глоток. Его рука ослабла на моей талии, когда он поднял руку. Я повернулась на полпути и остановилась, когда горячие золотистые глаза встретились с моими. У меня перехватило дыхание, когда его губы, окрашенные кровью, сомкнулись на его скользких пальцах.
— Я не знаю, какая часть тебя вкуснее, — пробормотал он.
Мое тело вспыхнуло.
— Ты… ты очень плохой.
Он усмехнулся, но улыбка потерялась в пульсации потребности, когда я потянулась к его бриджам. Он ничего не сказал, просто пристально смотрел, как я расстегиваю ширинку, стягивая бриджи вниз по его худым бедрам. Его тело дернулось, когда я обхватила пальцами член, и он застонал, когда я опустилась на колени.
— Кто плохой? — спросил он, его голос был густым и удивительно грубым.
— Ты. — Я провела рукой по его длине. — И ты плохо влияешь.
Его рука обвилась вокруг моего затылка, и он притянул меня к себе, пока мои губы не коснулись его кончика.
— Я уже говорил тебе раньше, Поппи. Только на плохих можно повлиять.
Я улыбнулась ему, наслаждаясь этими украденными мгновениями.
Я улыбнулась ему, наслаждаясь этими украденными мгновениями, когда не существовало ничего, кроме нас.
— Я кое-что прочитала в дневнике Уиллы.
— Держу пари, что ты читала в ее дневнике всякое разное, — ответил он, запутавшись пальцами в моих волосах. — Но о чем ты думаешь сейчас?
— Она написала, что вена… эта вена…, — сказала я, проводя по ней большим пальцем. Он застонал. — Может быть чрезвычайно чувствительной. Это правда?
— Может быть. — Его грудь резко поднялась.
— Она также утверждала, что она еще более чувствительна к языку, — сказала я, мое лицо потеплело.
— Почему бы тебе не удовлетворить свое любопытство и не выяснить это? — Он сделал паузу. — В исследовательских целях.
Я рассмеялась, а потом узнала, когда провела языком по толстой вене. Уилла была права. Это было чувствительное место. Когда я сомкнула свой рот над ним, жидкость уже начала стекать по головке его члена. Я втягивала его так глубоко, как только могла, и не беспокоилась о том, что делаю, потому что знала, что ему это нравится. То, как его рука сжалась на моем затылке, говорило мне об этом. И толчки его бедер, и пряный вкус, который присоединился к земляному аромату его кожи.
— Знаешь, я думаю… — Он вздрогнул, убирая другой рукой пряди моих волос с моего лица. — Мне кажется, тебе очень нравится мой член у тебя во рту, — сказал он, и я стала сосать сильнее. Он застонал. — Я также думаю, что тебе нравится, когда я говорю такие неуместные вещи.
Мое лицо разгорелось еще больше, потому что мне действительно нравилось.
— Моя королева очень… — Его ругательство было резким, и ритм его бедер ускорился. — Черт.
Кастил не пытался отстраниться. На этот раз он держал меня, пока кончал, все его тело содрогалось от разрядки. Когда его дрожь утихла, я поцеловала нижнюю часть его члена, затем выцветшее клеймо на его бедре, прежде чем снова надеть бриджи. Его руки скользнули к моим плечам, но он не стал поднимать меня на ноги. Вместо этого он опустился на землю и притянул меня к себе на колени и к своей груди. Мы оба еще немного учащенно дышали, пока он застегивал застежку на моих бриджах.
— Есть еще кое-что, о чем нам нужно поговорить, — сказал он, поправляя край моего жилета.
Я положила голову ему под подбородок, наблюдая за восходом луны. У нас, вероятно, был длинный список вещей, которые нам нужно было обсудить, но я подозревала, что знаю, что именно было самым насущным.
— Присоединение?
Он сложил руки вокруг меня.
— О чем ты думаешь?
О многом. В те тихие минуты, которые последовали за этим, пока луна продолжала свое ночное восхождение, я много думала.
— Я не могу воскресить вольвена, — сказала я наконец, не зная, говорила ли я ему об этом, когда купала его в Каменном холме. — Или дракена. Я не могу вернуть ни одно существо этих двух миров.
Кастил ничего не сказал.
— А Киеран… он был согласен с этим, хотя это пугало меня. Потерять его. — Вздрогнув, я закрыла глаза и сделала ошеломленный, слишком короткий вдох. — Я едва могу даже думать об этом.
— Не надо. — Кончики пальцев Кастила коснулись моей щеки, когда он наклонил мой подбородок вверх и назад. Я открыла глаза. — Ты не потеряешь Киерана.
— Я хочу в это верить. — Я повернула голову, целуя ладонь его раненой руки. — Я хочу верить, что мы найдем Малека, и что Избет не предаст нас. Что мы возьмем Карсодонию и не понесем потерь. Что мы переживем это, и все, кто нам дорог, тоже. Но это сказочный конец. Идеальный вариант, который, скорее всего, не станет реальностью.
Кастил проследил линии моего лица, и на мгновение я погрузилась в ощущение его прикосновений, позволяя себе только это.
— Мы можем сделать это наиболее близким к реальности.
— С помощью Присоединения, — прошептала я.
Его взгляд вернулся к моему, и он кивнул.
— Это не защитит всех.
У меня защемило в груди.
— Если бы я могла присоединиться ко всем, кто мне дорог, как бы неловко это ни было, — сказала я, и Кастил полуулыбнулся, — я бы присоединилась. Но я не думаю, что это работает таким образом, не так ли?
— Не думаю.
Я вздохнула.
— Но это обеспечит Киерану и тебе более высокий уровень защиты. Верно? Это может заменить это проклятие.
— Верно. — Он провел большим пальцем по моей нижней губе. — Мы будем жить столько же, сколько и ты. То, как ты будешь стареть, каким бы это ни было, будет и тем, как будем стареть мы. — Он опустил голову, целуя меня. — Но это важное решение, Поппи. Это будет не только твоя жизнь, за которую ты несешь ответственность. Это будет моя и Киерана жизнь.
— Но разве я, как королева, уже не несу на себе груз жизней всех наших людей? — спросила я. — Разве нет?
Появилась слабая улыбка, когда до меня донесся сладкий и насыщенный, напоминающий гвоздику вкус корицы. Любовь. Гордость. Я поцеловала его большой палец.
— Ты так и делаешь. Мы оба так делаем. Но это другое. — Другой рукой он заправил несколько прядей моих волос за ухо. — Присоединение может быть интенсивным.
К моему горлу подступило тепло.
— Я знаю.
— Даже если это не становится чем-то эротическим, сама близость акта выходит за рамки этого.
Я сглотнула.
— А что на самом деле это значит? — спросила я, не уверенная, что то немногое, что сказал Аластир, было правдой.
— Это должно быть под луной, среди природы. Я не
