Но вместо этого стояла, дожидаясь своей очереди.
Еще через две избранницы — одна гордо предъявила яркую метку, тогда как вторая, опустив голову, без сопротивления поплелась к провалившим Отбор, — настал и наш черед с Анаис Легер. Первыми бледнолицые монахини остановились возле нее, и единокровная сестра покорно продемонстрировала им свое плечо.
И метка горела, но не сказать, что слишком сильно, поэтому вокруг младшей из Легеров собрался целый консилиум. Три Сестры долго разглядывали ее руку, обсуждая цвет и насыщенность свечения, в то время как Анаис с достоинством дожидалась их вердикта.
Наконец, ее определили к «прошедшим», и настал мой черед.
Я шагнула из строя и подняла рукав. По залу тут же пробежал шепоток — моя метка нисколько не собиралась гаснуть. Наоборот, словно мне назло, пылала ярко-ярко.
Сестры, к моему величайшему сожалению, однозначно вынесли свой вердикт — прошла! — после чего отправились дальше, а я побрела к счастливым избранницам. Там наткнулась на резкий взгляд Камиллы Легер и презрительную гримасу Лизы Ансель.
Впрочем, их недовольство мало меня интересовало — делить ни с одной, ни со второй я ничего не собиралась. Зато улыбнулась на поздравления младшей из Легеров, после чего вновь принялась размышлять, как побыстрее покинуть Отбор.
— Послушай, — склонилась к ее уху, — получается, что церемония Первого Выбора проходит без короля?
Она кивнула.
— Он и так уже нас выбрал.
— Ясно! — отозвалась я, хотя мне не до конца было ясно. — Допустим, он и так нас уже выбрал, но ведь и мы тоже должны… Нас ведь будут спрашивать, хотим ли мы продолжить Отбор? Ну, появится король, поздравит и все такое… Надеюсь, он должен поинтересоваться, находимся ли мы здесь по доброй воле, раз уж это церемония Первого Выбора?
Судя по резким звукам фанфар, Хакан Ассалин как раз был на подходе.
— Нет, — покачала Анаис головой, — ни о чем спрашивать у нас не будут. Если твоя метка горит, это значит, что король хочет, чтобы ты осталась на Отборе.
— Ах вот как!..
— Но это означает, что и ты тоже этого хочешь, — быстро добавила Анаис. — Ваша симпатия и притяжение обоюдные.
— Что еще за чушь! — не поверила я. — Как такое возможно?
— Это ваше общее желание, — терпеливо пояснила Анаис, — и чем оно сильнее, тем ярче горит метка у избранницы.
Верить ее словам я не спешила.
— Неправда! — покачала головой. — Наоборот, я хочу поскорее покинуть Отбор, это и есть мое самое искреннее желание. По твоей теории выходит, что моя метка давно должна была погаснуть.
— Немного не так, — теперь головой покачала уже Анаис. — По моей теории выходит, что симпатия короля перевешивает твое искреннее желание покинуть Отбор. — На это она украдкой вздохнула, покосившись на свое плечо, и я неожиданно вспомнила, как ее обнимал Закарий Маллет. — Метка — это частица души Трехликой Богини, пронизанная ее любовью. И метка — она… Она не может лгать, потому что она как зеркало, в котором отражается глубина связи между избранницей и королем.
Какое-то противное зеркало, подумала я, вспомнив, как мучала меня метка всю дорогу до Трирейна.
— То есть, выиграет та…
— Та, с кем связь у короля будет наиболее крепкой и чья метка к концу Отбора будет гореть ярче, чем у остальных. Так что, пока наши не погасли, дворец нам не покинуть.
— Демоны!.. — пробормотала я, подумав, что, знай я, как все работает, не стала бы разговаривать с королем столь любезно.
Не рассказывала бы ему о наших с дядей приключениях, выслушивая о его; не упивалась бы удивлением Хакана Ассалина, демонстрируя свои познания в инженерной науке; не хваталась бы за его одежду, ища защиты во время землетрясения.
Вместо этого показала бы королю Трирейна, что в плохом настроении я умею быть до невозможности противной, как многократно уверял меня дядя.
Но раз с первого раза не вышло, то… Выходит, мне надо сделать все, чтобы король во мне разочаровался. И это еще не все — я и сама должна разочароваться в высоком мужчине, только что вошедшем в зал, чтобы занять место на троне у стены с двумя золотыми грифонами.
Потому что действие метки обоюдно, и ее питают двое.
Я немного посмотрела в сторону трона, вернее, на Хакана Ассалина, его занимавшего. Король как король, подумала про себя. Вернее, мужчина как мужчина. Две руки, две ноги, и все остальное тоже при нем.
Тогда почему я не могу выкинуть его из головы, убедив себя, что он нисколько меня не интересует? А ведь мне стоило постараться, если хочу побыстрее вернуться домой!
Тут король поднял руку, и в Тронном Зале установилась гробовая тишина.
Заговорил. Извинился перед девушками и гостями за опоздание на церемонию Первого Выбора — государственные дела, сказал нам. Затем заверил собравшихся, что сегодняшнее землетрясение столица пережила без последствий. Дух жителей Коррины так же силен, как и ее стены. После этого добавил, что все в руках Богов… Вернее, Трехликой Богини, на что Сестры важно покивали.
Наконец, перешел к насущным вопросам. Поздравив избранниц, прошедших церемонию, выразил сожаление, что придется расстаться с остальными, затем передал слово леди Вайолет. Распорядительница не стала рассыпаться в цветастых выражениях, деловито заявив, что Первое Испытание завершено, но очень скоро начнется Второе. Теперь же пришло время представить остававшихся на Отборе избранниц — в числе шестнадцати — королю и гостям.
Переполненный зал воспринял сказанное с воодушевлением. Нам принялись аплодировать, но голоса и хлопки смолкли, когда раздался голос леди Вайолет.
— Во второй тур Отбора прошла леди Лиза Ансель. Ее сопровождает отец, лорд Антонин Ансель!
Из толпы тотчас же отделился крупный мужчина, который, приблизившись к нашей группе, подхватил Лизу под руку, и они вдвоем, переполненные чувством собственного достоинства, направились к трону.
Я же, уставившись им вслед, принялась размышлять о том, что прогуляюсь к трону одна, хотя с радостью прогулялась бы к выходу. И всего лишь немного пожалела о том, что здесь нет моего дяди. Бертран Ривердейл отлично бы смотрелся среди этой разряженной толпы в своем новом камзоле, который ему специально пошили, чтобы он предстал перед королем Джейкобом. Да и дядина поддержка сейчас оказалась бы как нельзя кстати…
Но перестала думать, потому что раздался голос распорядительницы:
— Леди Эйвери Легер. Ее сопровождает отец, граф Расмус Легер!
Сказать, что я обомлела, — ничего не сказать. Дыхание перехватило, и я, признаюсь, покачнулась, словно в меня угодила Разящая Молния, описанная как раз на тридцать восьмой странице того самого Классификатора Менгеля.
Какая я еще… леди Легер?! И зачем меня сопровождать тому, кого я ненавидела с самого детства?!
Впрочем, прозвучавшее произвело эффект разорвавшегося боевого заклинания не только на меня. В Тронном Зале установилась гробовая тишина, и я почувствовала себя под перекрестным огнем сотни удивленных взглядов.
И все потому, что ко мне из толпы направлялся Расмус Легер, выглядевший крайне солидно в темно-синем наряде. Подошел, остановился рядом — в спину мне впились острыми взглядами еще и сестры Легер, — затем протянул руку.
Я взглянула на нее, как на ядовитую змею.
— Вынуждена вам отказать, граф Легер, — сказала ему вежливо. — Боюсь, я умру от отвращения!
На это он усмехнулся.
— Мы, Легеры, довольно крепкие, — заявил мне, — чтобы выдержать подобное испытание. Но я обещаю, что после него предоставлю доказательства своей невиновности.
— Невиновности?!
— Того, что восемнадцать лет назад столь ужасные вещи меня вынудила совершить чужая, злая воля.
Сказал и замолчал. Смотрел на меня, дожидаясь ответа.
Волнение в Тронном Зале нарастало, и я решила, что публичные скандалы мне ни к чему. Коснулась его локтя и даже не умерла от отвращения, как думала до этого. Я вообще ничего не почувствовала — локоть как локоть, жесткая ткань камзола.
— Не обольщайтесь, — заявила ему, потому что граф выглядел удовлетворенным происходящим. — Я делаю это только для того, чтобы увидеть ваши доказательства. Ни вы, ни имя ваше мне не нужны. Я уеду в Ридию, как только все закончится.
