Вскоре глазам открылось презабавное зрелище: на стволе резвилась гурьба чертей, но размером меньше, чем те, что ей уже приходилось видеть. Малыши качались на качелях. Плотные веревки были сплетены из какой-то травы, а сиденье — обычная деревяшка. Три чертенка, сидящих на качелях, верещали, усердно помогая черными мохнатыми ножками раскачивать себя.
Малыши заметили названную гостью — стало очень тихо.
— Привет! — приподняла руку Катя.
Множество зеркальных глаз с любопытством глядело на нее, никто не отвечал на приветствие. Да девушка и не знала, могут ли они ответить. Лайонел сказал лишь, что они абсолютно безобидны и не станут их преследовать, желая заглянуть в глаза. На острове у них была иная миссия, чем в Чертовом лабиринте Наркисса. Эти черти, как объяснил молодой человек, даже не подозревают о своей власти над вампирами.
— Как дела? — спросила Катя, решив, что все-таки нужно попытаться завязать беседу.
Чертенята быстро переглянулись, а затем один из них, как девушке показалось, самый крупный, ростом сантиметров шестьдесят, выступил вперед. Черная шерстка блестела на солнце, а у основания тонкого короткого хвостика у него был белый треугольник.
Малыш осторожно подошел и, нагнувшись, тронул копытцем изумрудный камешек у нее на туфле. А затем заговорил.
Катя во все глаза смотрела на него, вслушиваясь в незнакомые слова и пораженная тем, что понимает его. Чертенок сказал ей: «Очень красиво. Мне бы хотелось, чтобы у меня тоже был такой».
Тогда она наклонилась, оторвала самый крупный изумруд и протянула чертенку. Тот схватил подарок, обернулся на своих товарищей и, резво обогнув Катю, убежал.
Девушка разочарованно вздохнула. Стало ясно, что идея подружиться с чертями, была нелепой.
Катя недолго постояла, а когда хотела вернуться обратно на землю, чертенок с белым треугольником над хвостом вернулся. И с гордым видом указал копытцем на свою грудь — там, на сплетенном из травы шнурке висел подаренный изумруд.
Девушка улыбнулась.
— Здорово!
Малыш жестом предложил следовать за собой. Он подвел ее к качелям, согнал чертенят, сидящих на деревяшке, и похлопал по ней, приглашая Катю присаживаться. Та мешкала, но когда он ей сказал: «Это весело!», сдалась. Она боялась, что травяные веревки не выдержат ее веса, но те оказались на удивление крепкими. На самом краю ствола сгрудились другие чертенята, они хихикали и улюлюкали.
Катя схватилась за канаты и посмотрела вниз — туда, где блестела темная вода.
«Падать в воду не так уж страшно», — решила она и усмехнулась. Бессмертному вампиру вообще не стоило беспокоиться из-за возможности упасть с качелей, собственно, как и с небоскреба.
Новый знакомый стал ее раскачивать, его товарищи помогали. Каждый так и норовил хоть разочек толкнуть веревку.
Девушка очень удивилась, несмотря на свой маленький росток, они были сильными и неутомимыми.
«Выше», «Еще выше», «Выше» — слышала она справа от себя радостные возгласы. Они так забавно звучали на фоне парящей мелодии Мендельсона «На крыльях песни».
А качели действительно взлетали все выше и выше, разрывая влажный от воды воздух, разгоняя сыроватую, но вместе с тем теплую туманную дымку вечера.
Девушка блаженно закрыла глаза. Давно она не испытывала столь беспечной радости. Чертенята заражали своим звонким хихиканьем, она сама не заметила, как засмеялась. И точно сбросила с плеч тяжесть проблем и страхов, сделалось легко-легко, а сердцу в груди свободно.
Катя, наслаждаясь новообретенным чувством полета и эйфории, не сразу заметила, что смех чертенят смолк. А когда в воздух пронзительным вихрем ворвался ледяной морозный аромат, распахнула глаза и повернула голову.
Чертенята словно испарились, а в нескольких шагах от нее стоял Лайонел с бутылкой в руке. Одетый в белую рубашку и черные брюки, вычищенные до блеска ботинки, он выглядел как всегда неотразимо, но несколько неуместно среди этой невообразимой зелени.
Он некоторое время задумчиво смотрел на нее, а потом как-то грустно улыбнулся и процитировал:
Держусь, томлюсь, качаюсь,
Вперед, назад,
Вперед, назад,
Хватаюсь и мотаюсь,
И отвести стараюсь
От черта томный взгляд [10].
Девушка недоуменно вскинула брови.
— Вовсе нет, мне совсем не хотелось смотреть чертенятам в глаза.
Лайонел приблизился и присел на корточки.
— Не воспринимай буквально. Под чертовыми качелями нужно понимать неправильный выбор, не тот путь. — Он отрывисто рассмеялся и взялся за веревку. — А твой черт, от которого ты не в силах отвести томного взгляда, это я.
Катя запрокинула голову с длинными распущенными волосами, пробормотав:
— Очень самонадеянно с твоей стороны так думать.
Он ничего не ответил, поэтому она спросила:
— Как твоя вылазка?
— Вполне, — приподнял он бутылку.
— А где ты был?
— В Эдинбурге.
— Ты долго! Встретил знакомых? — Она попыталась придать своему голосу беспечности. Но у нее, видно, плохо вышло, потому что Лайонел насмешливо обронил:
— Если интересно, не изменил ли я тебе, так и спроси!
Она наградила его убийственным взглядом.
— Будто бы ты признался!
Лайонел протянул ей руку, с легкостью сдернул девушку с качелей и поставил рядом с собой.
— Можно подумать, ты определишь, изменил я тебе или нет, даже если скажу, что встретил парочку знакомых дам.
Катя сердито вырвала у него свою руку.
— Да тут и думать долго не надо! Что, я не помню, как ты изменял Анжелике!
Она решительно направилась по дереву, он последовал за ней.
— Сравниваешь себя с Анжеликой?
Лайонел обхватил ее за талию, когда она хотела спрыгнуть с огромного ствола на землю.
— Нет, я не сравниваю, просто помню твои слова, что ты не будешь верен целую вечность одной женщине.
Он засмеялся.
— Ты не женщина, а глупый бесенок.
— Хватит шутить, — фыркнула Катя.
Молодой человек посерьезнел и самым нешуточным тоном поинтересовался:
— А ты бросишь меня из-за измены?
Она отпрянула, но он удержал и вновь притянул к себе, внимательно глядя в глаза.
— Бросишь? — повторил он.
Катя отвернулась. Она никогда об этом не думала. Вопрос его верности всегда ее беспокоил, но решить, что предпримет, если измена случится, ей не удалось. Она просто не знала.
— Трудный вопрос?
Девушка медленно кивнула.
— Нет, не брошу. Я тоже тебе изменю. — И видя, как заострился лед в его глазах, а губы сомкнулись плотнее, весело спросила:
— Ну что, идем, пить хочется!
Маковое поле они пересекали в молчании. Начинать разговор первой Катя не хотела, недовольное выражение ледяных глаз ее втайне радовало. В голове поселилась «Буря» Бетховена — первая часть — гнетущая мелодия, точно состоящая из крикливо ярких цветов, накаляющая обстановку до предела.
Когда маки вдали поредели, Лайонел, наконец, заговорил:
— А с кем ты мне изменишь?
— Не думала об этом, — дернула плечом девушка.
— Подумай, — милостиво предложил он.
Катя настороженно посмотрела на него.
— Зачем? — и, не пытаясь скрыть волнения, воскликнула: — Ты уже с кем-то был?
От насмешливо заметил:
— В мире столько красивых женщин, полагаешь, сможешь заменить мне их всех?
Девушка закатила глаза.
— Можешь отправляться ко всем этим женщинам и не возвращаться, если тебе так хочется! — И пошла быстрее, чтобы не идти рядом с ним.
Лайонел ускорил шаг, удивленно спросив:
— Ты обиделась?
Они добрались до склона, под которым находилась их пещера. Прямо над ней проходила невидимая линия, отделяющая закат от рассвета. При желании они могли выходить из своего временного жилища либо утром, либо вечером. Или одновременно, если идти по самой границе.
