— Потому что если ты узнаешь хотя бы часть той любовной чуши, которая царит у меня в голове, то решишь, что я помешался на тебе. И тогда я буду очень слаб.
Катя потянулась к его губам, но он отстранился, проворчав:
— Но секс ты испортила. — Лайонел перехватил ее руку, потянувшуюся к низу его живота и, поднеся к губам, прибавил: — Как только ты будешь мыслями принадлежать мне, а не моим бывшим женщинам, продолжим.
Ее насторожила серьезность его тона, но услышав негромкий смех, она успокоилась.
Лайонел указал на пакет.
— Голодна?
Девушка поднялась, одернула платье и взяла пакет. Внутри лежала бутылка, а еще пара голубых джинсов и белая майка. Во второй раз за день у нее легонько сжалось сердце от любви и нежности.
Катя посмотрела через плечо на сидящего в окружении маков молодого человека, залитого золотистобагряным светом заката, и одними лишь губами произнесла:
— Я люблю тебя.
Изящно изогнутые ресницы с кровавым отблеском дрогнули и опустились, а в уголках губ промелькнула улыбка.
Одетая в засученные по колено джинсы и майку, Катя сидела на рассвете у воды, позволяя волнам лизать ноги. Пятки приятно погрузились в мягкий песок и вода, теплая как парное молоко, щекотала пальцы. Над водной гладью простирался легкий туман, восходящее солнце, еще бледное, совсем раннее, дарило нежно-розовый свет.
Лайонел в расстегнутой белой рубашке и закатанных брюках сидел рядом, обтачивая ножом длинную палку. Играло что-то из Чайковского.
— Не осиновый ли кол ты делаешь? — поинтересовалась девушка.
На ее замечание Орми, пригревшаяся на плече молодого человека, открыла глаза и сердито вглянула на нее. Лайонел сказал:
— Осины тут не растут.
— Зачем он?
Лайонел пожал плечами.
— Просто так… — Он неопределенно хмыкнул и, покрутив кол в руках, проворчал: — Убьешь меня, когда я стану абсолютно невыносимым и решительно озверею от скуки.
— Боюсь, одним колом тут делу не поможешь, — засмеялась Катя.
Он воткнул палку в землю, объявив:
— Это первая вещь, которую я сделал за свое бессмертие просто так — от нечего делать.
— Разве не здорово? Ни забот, ни тревог… делай что хочешь.
Молодой человек скептически покачал головой.
— Или то, чего не хочешь.
Катя тронула пальчиками кол, тот покачнулся.
— А что если тебе вырезать по дереву?
— Тогда, может, начать с наскальных рисунков? Чего уж там мелочиться!
Девушка протяжно вздохнула, вынужденная согласиться:
— Да, на острове делать особо нечего. Ты сильно скучаешь?
Лайонел застонал.
— Нет, я не скучаю, я просто умираю со скуки!
— Мы могли бы пойти к чертям, — предложила она, — они довольно интересные, не находишь?
Он фыркнул.
Орми наклонилась к его уху.
— Что она говорит? — спросила Катя.
— Дает мне плохие советы. — Молодой человек спихнул мышь с плеча. Та сердито шипя, улетела, и девушка попросила:
— Расскажи что-нибудь.
— Что угодно?
— Нет, — она призадумалась, — сейчас… знаешь, когда тебя не было рядом, мне столько всего хотелось спросить!
— Разлука и тоска заставляют творить, мечтать, они рождают таланты, а любовь, когда она удовлетворена, ничего не способна родить, разве что скуку и потомство.
Катя быстро перебирала в голове вопросы, пока он не развил тему бесполезности любви, которая легко могла спровоцировать ссору.
— Мне кое-что интересно, — нерешительно начала девушка. — Только обещай не злиться.
— Оставь этот детский сад. Спрашивай!
— Это про Анжелику!
Он закатил глаза, и тогда она выпалила:
— Ты подарил ей загородный дом, почему?
Лайонел удивленно вскинул брови.
— Тоже хочешь дом? — Он невесело усмехнулся. — Да уж, представляю, как ты рада жить со мной в этой пещере. — На лице его возникло выражение крайней досады, оно возникало всякий раз, когда он был вынужден ложиться на тюфяк из листвы и терпеть прочие лишения жизни на природе.
Катя нежно погладила его по затылку и положила голову на плечо.
— Мне все равно где жить, лишь бы с тобой.
Лайонел смягчился.
— Так что именно ты хочешь узнать про дом?
— Почему ты его подарил… когда я увидела старинные колоны, дикий сад, черемуху, то была удивлена. Анжелика и этот дом, они просто несовместимы!
— Думаешь? — покосился на нее молодой человек.
— Бриан сказал, ты подарил дом, чтобы вы могли уединиться или потому, что в человеческой жизни Анжелика родилась в похожем доме.
— Я не знаю, в каком доме жила Анжелика, а уединиться мы могли и у нее на квартире.
Катя уже не рассчитывала на ответ, когда он сказал:
— Но причина в самом деле есть. Я никому о ней не рассказывал. — Лайонел помолчал, затем взял кол, нож и заговорил:
— Однажды, задолго до встречи с Анжеликой, я был в Новгородской области и видел дом с похожим садом. Там с семьей жила девочка. Ей было не больше тринадцати. И когда я проходил мимо того дома, то увидел, как это златовласое создание танцует в саду среди белой черемухи. А за забором в рядок стояли пять мальчиков, примерно того же возраста, и глазели на нее. Она знала, что они подглядывают, но так мастерски делала вид, что не замечает… та девочка, совсем как Анжи. Разница только в том, что у одной есть жизнь, а у другой когда-то была.
Ласковое прозвище его бывшей любовницы неприятно кольнуло, но девушка не подала виду.
— А почему ты никому не рассказывал? И даже она не знает?
— Потому что это глупо. Нет, не знает. Она бы не поняла.
Катя потерлась щекой о его плечо. На смену ревности пришло чувство гордости. Он признался ей в глупости — в слабости, значит, думал, она может понять, в отличие от Анжелики, значит доверял, как никому. И в этот миг Катя ощутила способность поверить в то, что златовласая красавица Анжи для Лайонела — лишь прошлое, которое он вовсе не хочет возвращать.
«Какой смысл быть с кем-то, даже очень красивым, если не можешь до конца ему открыться?» — подумала девушка. Раньше она никогда не смотрела на отношения этой идеально прекрасной пары вот так. Ей казалось, причин для разрыва просто и быть не могло.
— Лайонел, — позвала Катя. — А ты хоть немного любил Анжелику?
— Да, — последовал спокойный ответ, — как всякую красивую вещь.
— Я не верю! — Она заглянула ему в глаза. — Хочешь сказать, она была просто твоей визитной карточкой?
Молодой человек наклонил голову.
— Нет. Она была моей супервизитной карточкой!
Серые глаза девушки расширились. Хоть она и не относилась к его бывшей любовнице с большой приязнью, ей вдруг стало обидно за нее. Каково это быть для кого-то красивой вещью?
— А о чем вы говорили? Вы ведь говорили?
— Да, мы говорили, — засмеялся Лайонел, — о ней, и о том, как я выгляжу рядом с ней, и как мы вместе выглядим. Хм-м…
Он долго молчал, а потом признал:
— У нее непростая история. Она не глупая и даже не пустая, в некотором смысле достаточно интересная личность, где-то ранимая, нежная, живая. Но все это очень глубоко. Мы с ней похожи, замкнуты в себе, поэтому я совсем не тот, кто способен открыть ее. Анжи сродни прекрасной шкатулке. Мне было достаточно обладать ею, не открывая. Я имею примерное представление о том, что внутри, но моих чувств не хватало для того, чтобы захотелось удостовериться. Невозможно открыть кого-то, не открываясь самому. Мои отношения с Анжеликой — это одна сплошная прогулка по подиуму, где я улыбаюсь, поднимаю в приветствии руку, а она посылает воздушные поцелуи толпе и благодарит за цветы.
— Кен и Барби — идеальная пара, — подытожила Катя.
— Да, верно, именно как эти две знаменитые куклы. А к ним красивый домик, машинка, лошадь и гардероб. Иллюзорный мирок благополучия, нарисованный на счастливых резиновых мордашках.
Девушка схватила камешек и швырнула в воду.
— Мне показалось, или она в самом деле сильно переживала из-за вашего разрыва?
