Музыка взорвала пространство. Ву взял супругу под руку, и королевская чета двинулась вглубь зала. Перед ними поднимались в воздух и лопались огромные пузыри в форме оранжевых скалящихся тыкв и реп, каждый беззвучный взрыв окатывал толпу сияющими брызгами. Сдается мне, на праздник прибыло немало магов. Вон, слева двери из зала открыты в рукотворный сад, изображающий четыре времени года, а крошечные пикси и похожие на бабочек метельники, перепархивают из сада в зал и обратно, таская угощение со столов и осыпая гостей сахарной пудрой.
Как подобраться к Ирэму и друзьям? Маг сопровождает короля с королевой, а я боюсь бросить Лим на съеденье поклонникам, которые теперь точно сожрут «супругу бога моря» живьем! Но нет, юной мелюзине поднесли обитый шелком мягкий стульчик, и два грозного вида молодых мелизанда встали по обе стороны от присевшей на него девушки. Толпа забурлила, и в потоке гостей и аборигенов острова начала формироваться упорядоченная очередь. Мелюзины и мелизанды подходили к Лим по двое и трое, а некоторые целыми семействами. Они снимали маски, их лица были освещены искренней радостью, дети таращили на Лим глаза, а она одаривала всех и вся мягкой улыбкой, прикасаясь к каждому подарку. У стульчика росла гора подношений: вышитых подушечек для малыша, погремушек из драгоценных металлов и камней, коробочек с драгоценными маслами и специями для магического здоровья и угощением для матери. Особо трогательно на вершине груды смотрелся позолоченный детский горшок с изображением орхидеи на боку. Кстати, об орхидеях. Кажется, мне знакома улыбка этих тонких, надменных губ – к Лим подходил молодой мелизанд, который пытался подарить мне цветок вчера на плантации. Красивый юноша в зеленом одеянии в пол склонился перед юной мелюзиной. Та покраснела и позволила поцеловать ей руку. Мелизанда сопровождали трое мужчин постарше. Все четверо тихо заговорили с Лим. Очередь даже и не подумала возмущаться, с почтением поглядывая на отвлекающих внимание девушки гостей.
— Высокие гости из Реталии, — шепнула мне на ушко подошедшая Лау.
На мелюзине была кружевная полумаска с черными жемчужинами, больше привлекающая внимания к изысканно подкрашенному лицу, чем скрывающая оное. Глубокое декольте платья подчеркивало высокую грудь, черная ткань с матовыми переливами придавала соблазнительно-зрелой фигуре умопомрачительный изгиб. У мелюзин черный олицетворял ночь, на многих дамах в этот вечер я видела маленькие броши и вышивки в форме вечно полной луны.
Значит, это и есть новоявленный жених! Так вот, кто вчера строил мне глазки! Как хорош, все-таки! Но… имп возьми! Свататься к одной и одаривать многозначительными взглядами другую? Мелюзины все-таки очень легкомысленный народ. Русалки, что с них взять!
— Реталийские послы надеются увезти с собой невесту для принца. Боюсь, надеются напрасно. Наша девочка не слишком-то благоволит Олему, — продолжила Лау.
— Знала бы ты, кому она благоволит, — проворчала я, не сдержавшись, еле слышно.
Но Лау услышала и вцепилась мне в локоть, оттаскивая подальше:
— Кому, кому она благоволит? На кого положила глаз? Ну, Даша, не томи! Сын придворной поэтессы хвастался, что Лим целых полчаса с ним вчера проговорила. Это он?
— Нет, — ответила я. — Не скажу. Это секрет.
— Даша! — взвыла мелюзина. — Это никак не может быть секретом! Это новость политическая! Ну!... Я все равно узнаю! Не бывало такого, чтобы я не узнавала о влечениях сердечных! Но ты же понимаешь, чем раньше, тем лучше!
Я вздохнула. Узнает. И дело не в том, кто позарился на нашу Лим, а в том, что девочка несчастна и с тоской смотрит на свою будущую судьбу, готовая броситься в объятья первому встречному, кто обещает ей простое женское счастье.
Я повела взглядом в сторону нарядившихся на праздник попутчиков. Ниш в костюме пирата возвышался над остальными. Лицо у тролля было мрачным, он недобро глядел на сгрудившихся вокруг Лим почитателей.
— Медузьи потроха, — прошептала Лау, мгновенно определив, на кого я намекаю. — Скандал!
Я рассказала мелюзине о сватовстве тролля и реакции Лим.
— Так, так, так, — озабоченно проговорила Лау, — пока никому не скажу. Лишь Кариссе. Карисса должна знать, она больше других хлопочет о замужестве Лим. Мы должны решить, как сделать девочку счастливой. Ниш, конечно, хорош…
Я с подозрением вгляделась в лицо мелюзины. Нет, это не сарказм.
— … и роду не последнего… Кстати, здесь, на балу, присутствуют еще четверо потенциальных женихов. Что я им скажу?
— Погоди нервничать, — сказала я. — Все это, быть может, лишь результат нахальства Ниша и мои домыслы.
— Нет, нет, — повторила Лау с тревогой. — Не домыслы. Я сама должна была догадаться. А ты? Что с тобой? Эй, не молчи, я же вижу! Ты сюда пришла, чтобы о Лим беспокоиться или все-таки развлечься?
— Ву хочет со мной поговорить, — прошептала я, — мне страшно! Он на что-то… намекал… он что-то видел в Зеркале.
Лицо Лау смягчилось, она с сочувствием посмотрела на меня, покачала головой и сказала, оглянувшись и наклоняясь поближе:
— Что бы он ни сказал, помни, Ву – хороший правитель и добрый мелизанд. К тому же, видеть образы в Зеркале и правильно толковать прошлое и будущее – это его особый талант. Сотри с лица озабоченную мину и веселись. А я, — мелюзина решительно поправила полумаску, — пойду вынюхивать и принюхиваться. И если мой нос меня не обманывает, что-то назревает.
Лау нырнула в толпу у стульчика Лим, а вынырнула уже у помоста музыкантов (перед которым вышагивали в каком-то сложном танце пары), держа под руку представительного мужчину в смешном наряде с пышными рукавами и буфами над коленями.
Откуда-то соблазнительно запахло, и я отправилась добывать пропитание, оставив Лим под присмотром грозных мелизандов. У накрытых к празднику столов мне чуть не изменила выдержка: в желудке громко забурчало, и, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на все сразу, я принялась выкладывать на маленькую стеклянную тарелочку тарталетки с нежными, еще теплыми креветками в густом соусе. Затем мое внимание привлекли тонкие полоски вяленого мяса. Разбавленное водой красное вино мне не понравилось – я глотнула и поморщилась, ища глазами какой-нибудь иной напиток.
— Что, далеко местному винцу до тунницкого самогона? — раздался над ухом насмешливый голос.
— Альд, — угадала я, рассматривая замотанного в шелка парня с тюрбаном на голове и в уродливой носатой маске. — Ты кто? Похож на господина Узикэля.
— Ничего подобного! — оскорбился эльф, снимая маску и с отвращением отбрасывая ее подальше, — Я знатный и, между прочим, богатый торговец. Приторговываю тканями и, когда выпадает возможность, девушками для гарема.
— О! — восхитилась я, кусая тарталетку и жуя. — Нашел, наконец, свое призвание? Кстати, о тканях. Огунд притащил мне утром все ваши куртки! Все! Мы так не договаривались! Уговор был, что я вдену бахрому тебе одному, а там еще были куртки Ирэма, Эгенда, Ниша, Узикэля и Огунда! Ладно вам, а малышу-то зачем?
— Ты же знаешь Огунда. Ему нужно все, что и остальным, потому что он уже почти совершеннолетний кларикон.
— Да я не против, тем более Огунд мне помогал. Но я чуть пальцы не переломала, завязывая узелки! Хорошо, что малыш нарезал кожаный шнур ножом Михо.
— Я подумал, Ирэму ты не откажешь, — с невинным видом сообщил Альд, выискивая среди пшеничных хлебцов ломтик поподжаристей и намазывая его пахнущей орехами пастой. — А Эгенд – мой брат. Обещать мне – значит, обещать ему.
— А Ниш!
— Ты решилась бы отказать Нишу? — с комичным удивлением вытаращился на меня Альд. — С его-то кулаками?! Храбрая тоцки!
— Чтоб я еще раз согласилась оказать тебе услугу! — проворчала я, вспомнив, как утром украдкой, чтобы не заметил клариконыш, прижимала к себе куртку Ирэма.
— Мы уплываем на рассвете, — сказал Альд, отводя взгляд. — И Ирэм тоже.
— Так скоро? — пробормотала я растерянно.
— Да, такова воля Ву.
Я отвернулась, чтобы не показать, как расстроена. Утром я положила во внутренние кармашки курток близнецов пакетики со специями. Быть может, золотые искры, что вились вокруг меня, пока я работала, защитят братьев во время путешествия. И спасут Ирэма, если он не поддастся уговорам и примет вызов Кэльрэдина.
