Заметно потеплело. Воздух наполнился едким дымом с удушливым запахом. Нарастающий рев, вначале казавшийся рокотом прибоя, перерос в настораживающий грохот.
Гора, на которую поднялись девушки, была высокая, но её перевал был без снега. Девушки остановились. С высоты горы им открылось настолько необычное зрелище, что обе замерли, не в состоянии даже двинуться.
Прямо перед ними в нескольких милях полыхало зарево действующего вулкана. Черные густые облака дыма заволокли небо, обильно посыпая землю пеплом. Земля под ногами вибрировала при каждом сильном выбросе пепла и лавы.
Мощные потоки огненной массы вырывались наружу с нескрываемой агрессией. Ярость лавы неудержимо устремлялась вниз по склону в виде смертоносной огненной реки, бурлящей и клокочущей. Прокладывая себе дорогу, бешенный поток поглощал все на своем пути, выжигая деревья, траву, кустарники, неся смерть всему живому.
И только морские волны осмелились спорить с мощью стихии, превращая расплавленную лаву в черный камень. В месте, где шла борьба между раскаленной магмой и морем, поднимались густые белоснежные клубы пара. На фоне черного неба зрелище было завораживающим.
Ничего подобного девушки раньше не видели. Элизабет поняла насколько велика разница между виденным по телевизору и реальной мощью огнедышащего вулкана. Пепел, рев, дрожь земли, огненные потоки, рокот, кипящее море слились воедино в неописуемую картину, которая не могла оставить никого равнодушным.
— Это, конечно, красиво, — оценила извержение вулкана Лори, пытаясь перекричать рокот исполина, — но от него надо держаться подальше.
Элизабет вздрогнула, оторвавшись от зачаровывающего вида, и попыталась отыскать глазами в темноте мышку. В отсветах вулкана Лори казалась оранжевой.
— Мы и так от него далеко, — заметила Лиз.
— Рекомендую не сокращать дистанцию, — поучительным тоном отозвалась Лори.
— А я предлагаю поесть и заночевать, — отозвалась Тамрэта.
— И ты сможешь уснуть при таком грохоте? — удивилась Лори.
— Я так устала, что готова заснуть не только при грохоте, но и стоя с открытыми глазами.
Усталость была запечатлена на каждой клеточке изнуренного тела Тамрэты. Бедная девушка буквально валилась с ног. Никогда в жизни она столько не бегала. И только сила воли и твердость характера позволили ей до сих пор держаться на ногах.
Уже через минуту, нетерпеливо жуя и жадно поглощая еду, три спутницы сидели на теплых камнях, прогретых то ли солнцем, то ли вулканом. Ели молча, неотрывно наблюдая за буйством стихии. Ноги девушек нестерпимо болели. Элизабет скинула сапоги и лениво шевелила пальцами ног. Сон, с которым невозможно было бороться, смежал веки. Они не заметили, как уснули. Элизабет даже не доела ножку курицы, прижав её во сне к лицу.
* * *
Робкие утренние лучи несмело озарили горы. Солнце улыбнулось земле, пробуждая окрестности. С высоты своего нахождения, Солнце увидело нескончаемую гряду гор, паутину рек, голубизну прозрачных озер, зелено-голубое море и огнедышащий вулкан. Неизвестно на кого он так сильно рассердился, что расплескал свою лаву на много миль вокруг себя, покрывая свои склоны реками огня.
Солнце пробежалось по склонам гор, и нежно коснулось щёк девушек, спавших на камнях. Теплые ласковые лучики запутались в светлых волосах, окрашивая их в розовый цвет. Ресницы одной из безмятежно спящих девушек дрогнули.
Элизабет проснулась от света зари. Солнце светило прямо в лицо, прогоняя сон. Девушка потянулась и села. Сонно озираясь по сторонам, она обнаружила остатки ужина. Собрав в сумку нетронутые продукты, она откинула подальше початую еду. Жадно припав губами к бутылке с виноградным соком, она утолила жажду, оставив половину подруге.
Тамрэта безмятежно спала, подложив кулачок под щеку. Нежно розовые губки слегка приоткрылись, придавая ей невинное очарование. Лиз не стала будить её, давая возможность отдохнуть еще немного. Им предстоял нелегкий путь.
Лори тоже спала без задних лап, хотя вчера вовсе не устала, находясь в рюкзаке. Мышка лежала очень потешно. Вытянувшись на спине, она разбросала лапки, подставив солнцу брюшко. Розовые подушечки лап нервно подергивались во сне, а запрокинутая мордочка демонстрировала белизну далеко выдающихся передних верхних зубов грызуна.
Элизабет никогда в жизни не видела, чтобы мыши так спали. Девушка улыбнулась, глядя на мышку, и вновь легла на огромный плоский камень. Такую постель мягкой не назовешь, но после длительного дневного похода, горная твердь казалась пригодной для сна. Все тело девушки ныло и болело. Казалось, что нет ни одной частички тела, которая бы не саднила. Бедные ступни покрылись водяными мозолями, некоторые из которых лопнули и сочились. Ноги болели так, что даже мысль о том, что надо идти в Ремэт, заставила Элизабет жалобно застонать, закусив губу. Рядом заворочалась и проснулась Тамрэта. Вид у нее был помятый и потрепанный. Элизабет покосилась на подругу и села.
— Доброе утро, — дружелюбно произнесла она.
— Доброе, — стиснув зубы ответила Тамрэта.
По всему было видно, что это утро было самым не добрым в жизни девушки-Ворла. Элизабет печально улыбнулась.
— Не горюй. Скоро все неприятности закончатся, — попыталась она ободрить Тамрэту.
— Или только начнутся, — осадила её проснувшаяся Лори.
Глава 13
С трудом преодолев горы, девушки искренне обрадовались, добравшись до лесистых предгорий, а затем равнин. Да, Ибворк был так же велик, как и Кровби. Девушки лишь на пятый день своего головокружительного бега поняли, что Ремэт близок. Солнце окрасило небо в пурпурные тона и коснулось одним краем горизонта, когда подруги увидели, наконец, величественные постройки Ремэта.
Город предстал перед девушками во всем своем великолепии, раскинувшись перед взором путниц на многие-многие мили. За высокой зубчатой городской стеной виднелись крыши домов, окрашенные закатом в багряный цвет. Глядя на город, невозможно было не заметить, как крыши домов простых горожан, живших на окраинах, сменялись высокими шпилями замков, уводя взгляд в сторону центральной части города.
Ремэт был большим городом и в нем жили волшебники разных сословий. Менее родовитые и бедные ютились на окраинах в утлых домишках, которые не вызывали никаких иных чувств, кроме жалости. Стены были вылеплены из глины, а крыши крыты ветхой соломой. Хозяева этих лачуг влачили жалкое существование, выполняя самую грязную работу, которую им удавалось найти.
Согласно закону, они не имели права колдовать, и им приходилось много и тяжело работать. Ропча на эту несправедливость, они перебивались с воды на хлеб и ходили в лохмотьях. Волшебство облагалось непомерным налогом и в случае, если кто-то из бедняков добивался разрешения на волшебство, все равно не мог воспользоваться этим правом, не заплатив налоги.
Ближе к центру города начинали появляться более зажиточные жилища. Кирпичные, с большими светлыми окнами и черепичной крышей, они смотрелись довольно престижно в сравнении с убогими лачугами колдунов, чьи предки не смогли заслужить каких-либо чинов при дворе правителей Ибворка.
Среднее сословье жителей Ремэта жило за счет того, что их предки, или они сами, отличились перед властьимущими обитателями Ибворка, и им было позволено иногда колдовать. С помощью волшебства они могли позволить себе безбедно жить. Если же их потребности возрастала, а лимит на волшебство иссякал, они находили престижную работу, позволяющую жить более шикарно, не особо утруждаясь.
Что же касалось тех домов, которые составляли центр Ремэта, и горделиво стояли, ощетинив высокие шпили родовых поместий, про них можно было сказать, что их хозяева — элита Ремэта. Здесь жили очень родовитые волшебники. Они обязательно приходились родственниками или знакомыми прежних правителей Ибворка, или же доводились очень-очень дальней родней самому Грэкхэму, или его покойной супруге.
