— Отправляйся к остальным, — процедил сквозь зубы, — пусть собираются.
Верн медленно кивнул, но, прежде чем уйти, снова ухватился взглядом за худые ноги. Они были не тощими, а ровными и подтянутыми, с изящными щиколотками, которые запросто можно было обхватить двумя пальцами, красивыми коленками.
Хасс снова едва сдержался. Дождавшись, когда его воин скроется в зарослях, он медленно развернулся к Ким.
Она дрожала, пытаясь плотнее себя обхватить руками и закрыться, переминалась с ноги на ногу, поджимая бледные пальчики и выглядела совершенно несчастной.
— Одевайся. Сейчас отправимся дальше, — рычание все-таки прорвалось в его голос.
Ким вскинула на него испуганный взгляд и попятилась. Кинт злился. В янтарных глазах медленно разливалась тьма, способная причинить боль.
— Хо…хорошо, — едва слышно пролепетала она и, развернувшись, бросилась к иве, даже не догадываясь о том, насколько была близка к тому, чтобы зверь ринулся следом за убегающей добычей.
Оказавшись под зеленым пологом опущенных ветвей, Ким начала торопливо расстёгивать пуговички рубашки, молясь Трехликой Матери, чтобы никто не отправился следом за ней. Плевать, что жарко, плевать, что в дубленке она сварится через час, а то и быстрее, на все плевать, лишь бы спрятаться.
Переодеваться было не во что, поэтому она как могла отжимала сырую ткань, скручивая отдельно то одну полу, то вторую, но вода все равно текла по животу, спине ногам, не только с одежды, но и с тяжелой, насквозь промокшей косы.
— Проклятье, — она схватилась за колготки и попыталась их надеть, но они никак не хотели скользить по влажной коже, растягивались и перекручивались, — давай же!
Запутавшись в одном чулке, Ким начала неуклюже скакать на одной ноге, а потом и вовсе повалилась на траву.
— Да что б тебя, — раздраженно сдернула с себя колготки и принялась их выворачивать, чтобы попробовать еще раз.
За этим занятием ее и застал Хасс, скользнувший мрачной тенью среди плакучих ветвей.
— Вот это надень, — бросил ей рубашку и исчез, так же бесшумно, как и появился.
Ким поймала ее на лету, испуганно прижимая к груди, и очень надеясь, что желтоглазый кинт не увидел ничего лишнего. Пуговицы-то до конца она так и не успела застегнуть!
Ким не стала корчить из себя привередливую принцессу, и быстро скинув свою одежду, облачилась в новый наряд. Рубашка была теплой, из грубой серой ткани, и такой большой, что девушка в ней попросту утонула. Подол опускался ниже колен, в добавок пришлось закатывать рукава, чтобы выпустить на волю руки. Но что хуже всего, на ней держался запах Хасса.
Воровато оглянувшись, Ким подняла повыше воротник и принюхалась, чувствуя, на затылке шевелятся волосы и колючие мурашки спускаются вниз по шее. Запах был мужской, немного пряный, и отчего-то волнительный. Прикрыв глаза, она еще раз вдохнула, пытаясь разобраться со своими ощущениями, а потом представила, как выглядит со стороны и резко одернула ворот.
Дура!
Ким все-таки натянула колготки, потом вытащила шнур из зимних штанов и использовала его, как пояс, стянув на талии. Так хотя бы рубашка не болталась на ней бесформенным мешком.
Видела бы ее Харли! Да ее удар бы хватил от такого зрелища!
Эта ворчунья схватилась бы сначала за сердце, а потом за хворостину, и гоняла бы по двору неопрятную послушницу. От этих мыслей Ким не смогла удержать кривой улыбки. Казалось, что все это было давным-давно, в прошлой жизни, в той самой, куда она все еще надеялась вернуться.
Думать об этом было страшно и неприятно, поэтому она упрямо тряхнула головой, отгоняя от себя эти мысли, свернула в рулон скромные пожитки, обулась и вышла из своего укрытия.
Глава 8
Все остальные уже были готовы продолжать путь: «кони» седланы, воины собраны, Хасс верхом.
Ким уныло покосилась на свободную вирту, ту самую, на которой она пыталась сбежать в горах. Хотелось ехать отдельно, но вряд ли подозрительный кхассер позволит ей это сделать.
Так и вышло. Не говоря ни слова, он склонился к ней, подхватил под подмышки, легко отрывая от земли. В следующее мгновении она уже сидела впереди него и морщилась от досады, потому что теперь между ними больше не было толстого слоя зимней одежды. Свою рубашку кинт отдал пленнице, а запасной не нашлось, поэтому на плечах у него был лишь темный жилет нараспашку.
Ким только сдавлено охнула, когда он подвинул ее ближе, одной рукой натягивая поводья. Что же он такой горячий-то? Будто к огню прикасаешься.
— Куда ты вечно сползаешь?
Подальше от тебя…
Вслух она этого не сказала.
Было невыносимо, ехать вот так, рядом с ним. Сколько бы она не пыталась отодвинуться, увеличить между ними дистанцию — ничего не получалось. Хасс по-прежнему был слишком близко, со всех сторон, заслоняя собой все вокруг. Ким не хотела, но рассматривала узоры, темной вязью спускающиеся по сильным рукам, чувствовала каждое напряженное движение, каждый его вдох и удар сердца.
Их маленький отряд продолжал свой путь. Сначала вдоль реки, потом свернул на лесную просеку, затем к бурым холмам, маячащим у горизонта, и к великому недовольству Ким, никто не собирался останавливаться на ночь. Вирты прекрасно видели в темноте и ловко сновали между валунами, разбросанными по склону, воины не подавали никаких признаков усталости, и только она с каждым шагом изнывала все больше.
После всех переживаний ее ужасно клонило в сон, и она уже откровенно клевала носом, но их последний сил держалась. Не хватало только уснуть у него на руках!
Хасс мог бы остановить своих людей и организовать ночлег, но не стал, потому что его уже раздражало это путешествие и хотелось скорее добраться до лагеря, разбитого по ту сторону холмов. И так слишком много времени они потеряли на переходы, забравшись настолько далеко в Срединную Долину. Вместо двух недель, почти месяц.
Кхассер не жалел — добыча была достойной. Кожаная сумка, которую он всегда носил на поясе, была плотно набита прозрачными, слегка голубоватыми кристаллами, внутри которых мерцали синие искры.
Аракит. Источник силы для таких как он. Редкий минерал, который можно было найти только зимой во время сопряжения двух миров, и только в долине, по которой проходила граница. Именно ради него год за годом отряды отправлялись через драконьи горы, рыскали по заснеженным пустошам в поисках синих отблесков.
Иногда, крайне редко, им удавалось найти не только кристаллы, но и что-то еще. Что-то крайне интересное. Вернее кого-то…Например бродяжку, которая так отчаянно пыталась отодвинуться, что едва не сползала вирте на шею.
Каждый раз он недовольно скрипел зубами и резко усаживал обратно. Она раздражала настолько, что это невозможно было передать словами. Раздражала всем: манерой держаться, взглядом исподлобья, упрямо поджатыми губами, но больше всего тем, что слишком плотно завладела его вниманием. Сам того не желая, он хищным взглядом ловил каждое движение, каждый взмах ресниц и старался лишний раз глубоко не дышать, потому что ее запах, едва уловимый, особенный, заставлял подниматься волосы на загривке.
Иногда кхассеру казалось, что он буквально слышит ее мысли. Злые, отчаянные, полные протеста и ненависти. Он знал, что она его ненавидит, и ему было плевать. Чужая ненависть его мало волновала, в отличие от своего собственного нездорового интереса, который с каждой минутой разрастался все сильнее, выталкивая из головы по-настоящему важные мысли, отвлекая от поставленных целей.
Еще он знал наверняка, что тихая девчонка, покорно выполняющая его приказы и боящаяся поднять взгляд, на самом деле только притворяется тихой и попытается сбежать. И не раз. Он видел, как она оглядывается, как взглядом ищет ориентиры, по которым можно вернуться обратно, видел, как жадно смотрит на свободную вирту, и с каким обреченным видом вздыхает каждый раз, когда он сажает ее перед собой. Это бесило. Хотелось связать ее, нацепить ошейник и приколоть к столбу, чтобы не дергалась.
