оставлять нельзя. Он убьет их за то, что они делали с его братом и с ним самим. Как ни странно, эта идея больше не вызывала во мне противоречивых чувств. Мне по-прежнему было трудно соединить королеву, которая заботилась обо мне после смерти моих родителей, с той, которая мучила Кастила и бессчетное множество других. Но я повидала довольно, чтобы знать: ее отношение ко мне не загладит ужасы, которым она подвергала других.
Но если Аластир добьется своего, этот план никогда не воплотится в жизнь.
– То, что он сделал с Пределом Спессы, впечатляет, но этого недостаточно, – заявил Аластир ровным тоном. – Даже если мы сможем вернуть другие земли, этого будет недостаточно. Король Валин и я хотим видеть, как Солис заплатит не только за наши личные утраты, но и за то, что Вознесшиеся сделали со многими нашими сородичами.
– Это понятно.
Тяжело было сознавать, кем, возможно, стал Йен. Но постигла ли такая же участь и Тони – мою подругу, которая была так добра, полна жизни и любви? Если ее обратили в Вознесшуюся, как утверждала герцогиня Тирман, мне будет трудно отказаться от желания предать Солис огню.
– Итак, вы не поддерживаете план Кастила. Вы хотите крови, но, что важнее, вы хотите влияния, чтобы добиться желаемого. И вы видите, как власть ускользает между ваших пальцев, хотя я еще не заявила притязаний на корону.
– Не имеет значения, хочешь ты корону или нет. Пока ты жива, она твоя. Твоя по праву рождения, и вольвены позаботятся, чтобы она стала твоей.
Аластир говорил о своем народе так, словно он сам больше не вольвен. Возможно, он и не чувствовал себя одним из них. Я не знала, и меня это не волновало.
– Твоя и Кастила, – добавил он. – И не имеет значения, что ты так же ненавидишь эту ответственность, как и принц.
– Кастил не ненавидит ее. Я уверена, что он за свою жизнь сделал для народа Атлантии больше, чем вы с тех пор, как нарушили клятву Малеку, – рассерженно бросила я в ответ. – Он просто…
– Отказывается верить, что его брат безвозвратно потерян, и, следовательно, отказывается принять трон – что было бы в интересах Атлантии. – На его лице дрогнула мышца. – Так что об интересах королевства должен позаботиться я.
– Вы? – рассмеялась я. – Вы действуете только в собственных интересах. Ваши мотивы далеки от альтруизма. Вы ничем не отличаетесь от любого другого, кто жаждет власти и мести. И знаете что?
– Что? – рявкнул он. Его внешнее спокойствие дало трещину.
– Ваш план провалится.
– Ты так думаешь?
Я кивнула.
– И вы погибнете. Если не от моей руки, так от руки Кастила. Он убьет вас. И он не станет вырывать у вас сердце из груди. Это было бы слишком быстро и безболезненно. Он заставит вас помучиться.
– Я готов принять последствия своих поступков. – Он вскинул подбородок. – Если мне суждена смерть, то так тому и быть. Главное, что Атлантия будет в безопасности.
Его слова обеспокоили бы меня, если бы я не заметила, как он сжал губы и как сглотнул. И тогда я улыбнулась, как улыбалась, глядя на герцога Тирмана.
Аластир вдруг поднялся.
– Мой план может провалиться. Это возможно. Я был бы глупцом, если бы не учел этого. И я учел. – Он уставился на меня. – Но если он провалится, ты не будешь свободна, Пенеллаф. Я предпочту войну среди своего народа, чем увидеть на твоей голове корону и позволить обрушиться на Атлантию.
* * *
То ли мужчина, то ли женщина в бронзовой маске Последователя принес мне еду. Поднос был поставлен в пределах моей досягаемости, и человек быстро удалился, не произнеся ни слова. Мне оставалось лишь гадать, не сыграли ли роль в том нападении на Ритуал Аластир или эти Защитники. Кастил не отдавал приказа именем Темного, но атака была хорошо спланирована и организована. Кто-то устроил пожар, чтобы отвлечь как можно больше королевских гвардейцев – об этом вполне мог позаботиться Янсен.
Я стиснула челюсти, глядя на кусок сыра и ломоть хлеба, завернутые в ткань, и стакан воды. Когда Кастил узнает, что его предал не только Аластир, но и Янсен, его гнев будет беспощадным.
А его боль?
Она будет такой же жестокой.
А что чувствовала я, когда думала о причастности Аластира к гибели моих родителей? Ярость жгла мне кожу. Он находился там. Пришел помочь моей семье и вместо этого предал нас. Он сказал, что мои родители знали правду о Вознесшихся. Очевидно, когда эта правда им открылась, они и решили сбежать. Вовсе не значит, что они знали долгие годы и ничего не делали.
А моя мама? Прислужница? Если это правда, почему она не дала отпор той ночью?
Или я не помнила, что она сражалась?
Я столько не могла вспомнить о той ночи, и не могла определить, что произошло на самом деле, а что лишь снилось мне в кошмарах. Вряд ли я что-то забыла. Может, блокировала память, потому что боялась этого? Что еще я забыла?
В любом случае понятия не имела, были ли прислужницы королевы ее телохранительницами или нет. И не верила, что той ночью присутствовала еще тьма, кроме Аластира. Извращенное представление о чести и справедливости мешало ему признаться в том, что он сделал. Он привел к нам Жаждущих и потом бросил на постоялом дворе умирать. И все потому, что во мне течет кровь богов.
Все потому, что я потомок короля Малека.
В глубине души все еще не могла поверить в это – какая-то часть меня была не в силах понять, что во мне, кроме дара, которым мне не разрешали пользоваться, и того, что я родилась в покрове, делало меня настолько особенной, чтобы провозгласить Избранной. Благословленной. Девой. И я вспомнила, как в детстве по вечерам пряталась за троном королевы Илеаны вместо того, чтобы идти в свою комнату, потому что боялась темноты. А еще проводила дни с братом, притворяясь, что родители пошли гулять в сад, а не покинули нас навсегда.
Но я больше не та маленькая девочка. Не юная Дева. Кровь объясняет дар, с которым я родилась, и почему стала Девой; объясняет, почему мои способности возрастают и почему кожа светится. Она также объясняет недоверие и страдание, которые исходили от королевы Элоаны. Она знала, от кого я происхожу, и, видимо, ей было неприятно, что ее сын женился на потомке человека, который постоянно изменял ей и при этом едва не уничтожил их королевство.
Как могла она приветствовать меня, зная правду?
Может ли Кастил воспринимать меня в той же роли?
Сердце болезненно сжалось. Выпадет ли мне еще возможность увидеть Кастила? Я смотрела на еду. Секунды превращались в минуты, а я старалась не думать, что замыслил Аластир. Нельзя было слишком долго застревать на этом – проигрывать в уме худшее развитие событий. Иначе паника, с которой я боролась, возьмет надо мной верх.
Я не
