— Князь не велел гостей привечать!
— Да какой я гость, опомнись, дубина! Я здесь — такой же хозяин, как и отец!
— Распоряжений не было…
— Да и плевать! — гость, крупный, широкий мужчина с короткой рыжей бородой ворвался в дом, буквально снеся препятствие в виде слуги. — Всякие смерды мне ещё указывать будут!
Листян застыла, вцепившись в гладкое дерево перил. Мужчина был почти страшен и очень похож на князя Вольского и статью, и мастью. А вот лицо было другое. Князь смотрел сурово, но не зло, и по нему было видно, что он не просто хитер, но ещё и мудр. А это же был, видимо, слишком молод и мудрости накопить не успел. А может, и не желал, такое тоже бывает. Зато злости и жадного любопытства в нем было через край.
— Ты, что ли, новая отцова игрушка? — нагло разглядывал он маленькую Листян. — Красивая куколка. А ну иди сюда. Иди-иди, не бойся, не обижу.
Да какое он имеет право так с ней разговаривать! Был бы он кохтэ, степнячка уже влепила бы ему пощечину, а то и кнутом бы огрела. А сейчас… Матвей ее ударил. Не со всей силы, наверное, да к тому же он стар. Если ударит этот в ответ — запросто сломает шею.
— Ну что глазами сверкаешь, как кошка? Дикая, да? Дикая…
Листян вдруг поняла, что мужчина абсолютно, вдребезги пьян. Просто по-бараньи. Хотя он и держался ровно, не шатаясь, и говорил разумно, немного лишь растягивая слова, но налитые кровью глаза и красное лицо его выдавали. Девушка очень остро почувствовала его безумное возбуждение и… страх? Полно! Это ей сейчас нужно бояться. Бежать нужно!
Но ноги будто приросли к полу, да и в голове мелькнуло очень четко: бежать нельзя. Он как хищник — бросится следом за слабой добычей. И никто здесь ее не защитит — распоряжений не было!
Пошатываясь, рыжеволосый великан сделал пару шагов к лестнице. Девушка не двинулась с места, только вцепилась в перила так сильно, что пальцы побелели.
— Слушай внимательно, курочка степная, — он говорил почти ласково. — Наследник отцов — я. Узнаю, что ты забрюхатела — ногой в живот получишь. Мне соперники не нужны. Мало ли что там старому коню в голову взбредет… А ну, признавайся — хватило у папаши сил? Хватило, спрашиваю?
— Так он не пьет как свинья, — звонко ответила Листян. — Чего бы и не хватить?
— Ах ты ж…
Зарычал (ох, не лис этот человек, совсем не лис!), протянул к ней страшную, поросшую рыжей шерстью руку…
— А ну не тронь ее, Данила Матвеевич! — громкий окрик сверху остановил “наследника”. — Иди к себе, тебя в гости не звали.
Вальяжно, медленно и горделиво с лестницы спускался нарядно разодетый юноша. За последний год в стане кохтэ Ольг вытянулся и возмужал. Ярко-голубые глаза на загорелом дочерна лице сверкали льдинками, волосы выгорели почти добела. Постоянные упражнения с луком дали силу плечам. Он был сейчас красив, словно дух предков, и величествен, словно сам хан.
Даже по сравнению с массивным Вольским-младшим, Ольг выглядел опасным, хоть и был его тоньше и ниже на голову.
— Ишь, детеныш беров рычать на меня вздумал, — фыркнул Данила Матвеевич. — Никогда такого не было, и вот опять! На кого зубы скалишь, Бурый?
— А ты к кому лапы тянешь, рыжий? — беззлобно отвечал Ольг, словно невзначай оттесняя за спину маленькую степнячку. — Никак, свою жену в могилу свел, а теперь с отцовой поиграться вздумал?
— Да я!.. Да ты!.. — побагровел “лис”. — Как у тебя язык повернулся?
Ольг бросил быстрый взгляд на Листян, приподнял светлую бровь, словно спрашивая, почему она все еще не сбежала. Девушка мигом отмерла и кинулась вверх, перескакивая по ступенькам. Остановилась на вершине лестницы, тяжело дыша, прислушалась. Снизу слышалось бубнение, потом внезапно грохот и холодный властный голос Ольга:
— Уложите Данилу Матвеевича спать. Устал он дюже. Ноженьки не держат. Да не наверх, остолопы! Тяжелый он, уроните. На лавке в столовой положите.
Ольга явно слушались тут. Листян вздохнула досадливо и поплелась в свою горницу.
Велеслава и Дарена, которые сегодня были при ней, встревоженно поглядели на свою княгиню. Сами они лишний раз старались из горницы не высовываться, потому что в отсутствие Вольского мальчишки и прочая челядь их задирала, могли и шуточки сальные отвесить, и в углу зажать. Насилие бы не посмели учинить, но обидеть могли. Незамужняя девица, которая к тому же сирота — самая уязвимая личность в Лисгороде, хуже приходится только бездетным вдовам. Когда защитить тебя своим именем некому — каждый норовит ущипнуть или обругать.
Листян этого принять никак не могла: у кохтэ женщин не обижали никогда, да и вообще слабого всегда защищали. Да и не бывало у них сирот. Родителей нет? Так остаются тетки, дядья, двоюродные братья и еще куча родственников. А если и нет никого, то женщина может прийти в любой шатер и стать членом рода.
Велеслава и Дарена, несмотря на то, что в княжеских палатах жили и считались почти что воспитанницами Вольского, все равно оставались сиротами. Когда князь дома был, они чувствовали себя в совершенной безопасности, у Матвея Всеславовича не забалуешь. Слуги по струнке ходили, домочадцы лишнее слово произнести боялись. А девок он привечал, сажал за свой стол, беседы с ними вел. Но стоило князю за ворота выехать, как все менялось…
Листян от подобного двуличия просто трясло, но изменить это она была не в силах.
Вымученно улыбнувшись перепуганным девушкам, она взмахнула рукой.
— Данила Матвеевич пришел. Пьяный. Спать его уложили на лавку.
Девки задрожали еще больше:
— Матвей Всеславович сынов своих любит очень. Все им прощает. — Матвей Всеславович сынов своих любит очень. Все им прощает. Неждан да Радим, они хорошие, спокойные, а Данила…
— Когда с нами еще Любомила была… — начала было Дарька, — Данила ее…
Велеслава зашипела и толкнула подругу в бок, но та глазами сверкнула и упрямо продолжила:
— Надругался над ней Данила, не поглядел, что она под защитой княжеского имени была. Так Матвей Всеславович сказал, что все, что его — и сынам его принадлежит. А Любаня сама, знать, виновна, раз мужику отдалась. А что она сделать могла? Он же такой здоровый!
— И что было с Любомилой? — похолодев, спросила Листян. В голове картинки одна другой страшнее вставали.
— Да ничего не было с ней, — строго ответила Велька. — Приданое дали, замуж пошла быстренько. Потом ребеночка родила… рыженького. У Вольских всегда детки рыжие рождаются. Живет сейчас припеваючи.
Листян хмыкнула. Все же некрасивая история закончилась благополучно. Это не могло не радовать.
В дверь нетерпеливо стукнули раз, другой. Девушки вздрогнули дружно.
— Листян, открой, это Ольг, — раздалось из-за двери.
Велеслава бросилась открывать.
Юный мор был хмур и мрачен, хотя и улыбался криво. В руках у него был кинжал.
— Листян, это тебе. Мало ли, — он протянул степнячке оружие рукояткой вперед.
Сердце вдруг пропустило удар. Кинжал был ей знаком: узкий, длинный, с рукояткой, украшенной мелким речным жемчугом. Кинжал Нарана. Видимо, он подарил его своему ученику на память — а теперь ученик передавал его любимой женщине тысячника.
Дрожащими пальцами приняла подарок, опустила ресницы. Про Нарана Лис не вспомнила в землях мора ни разу, а теперь вдруг словно встрепенулось все внутри. Наверное, ему было бы приятно, что его оружие досталось Листян. Ей — точно приятно.
— Будь с Данилой осторожна, он глуп и горд, — наставлял степнячку Ольг. — Наедине с ним не оставайся.
— Спасибо тебе, — запоздало вспомнила девушка. — Ты один за меня заступился.
— Баяр и Дженна мне жизнь подарили и род вернули, — пожал плечами парень. — Меньшее, чем я могу оплатить.
Листян насупилась. Выходит, юноша защищал ее из благодарности брату?
— Спросить хочу, княгиня, — продолжал мор строго. — Для чего тебе полусотня кохтская, я не увидел? Али думаешь, в княжеском тереме обидчиков не найдется? Пусть женский десяток рядом с тобою будет, прикажи им. Они — твои. Никто не посмеет запретить, даже сам князь.
