красовалась серебристая тачка подруги. Проехать до домов оказалось невозможным. Глубокие ямы с лужами не позволили. Соня не скучала, у нее было занятие. Подруга бегала около машины и бурчала себе под нос грубые слова о дорогах, вспоминая при этом про всех и все.
Постучав и не дождавшись ответа, Никулина прошла в дом.
Что удивило, в коридоре все блестело и благоухало. Недавно помыли и пахло травами. Увидев на стене приличную охапку пахучих трав, Василиса ухмыльнулась.
– Баба Груня, можно к вам?
– Заходи, коли пришла, – скрипучий голос женщины послышался с правой стороны.
Василиса вошла в крохотную комнатку. На небольшом диванчике сидела старушка. Седая, похожая на тростинку в серой кофте и длинной юбке до щиколотки. Она вязала крючком салфетку.
– Садись, в ногах правды нет, – бросила ведунья не глядя.
Василиса кивнула и присела, ощущая себя не в своей тарелке. Обычно такого с ней не случалось. Смелая и отчаянная, но эта старушка вызывала смущение и страх. Никогда не верила в потусторонние силы, магию и другое, и сейчас рассчитывала на помощь колдуньи. Никулина смотрела на женщину и ждала.
– Хочешь знать, откуда беды твои? – старушка говорила себе под нос, но, тем не менее, Василиса ее слышала.
– Да… – выдохнула, в эту секунду понимая, что выглядит глупо. Зачем потеряла свой выходной? Которых у нее не так много. Вечно вызывают нежданно-негаданно. Хотя нет, за столько лет уже прывыкла.
Седая женщина сжала губы в тонкую линию, о чем-то размышляя. Нахмурила лоб и задумчиво протянула:
– Темная ты… – громко вздохнула. – Очень темная. Только непонятно, откуда эта тьма в тебе. Диковинная. Впервые чувствую такую…
– Вы мне не поможете, да? – убежденно заявила Никулина.
– Ты всегда доверяешь только себе и своим собакам?
Слова смутили. Откуда она знает?
– Разве это плохо?
– Нет… совсем нет, – женщина подняла глаза и грубо спросила: – И что же тебя не устраивает? Расскажи мне…
– В январе… я потеряла сестру. Глупая смерть. Она мастер спорта по плаванью, а утонула в детском бассейне. Потом родители попали в ДТП, находились в коме. С разницей в неделю я их…– Василиса облизнула губы, – похоронила. Спустя несколько месяцев зарезали мою служебную собаку. Самая лучшая немецкая овчарка. Альфа обладала выносливостью, высоким уровнем интеллектуальных способностей, легко обучалась, была другом. И вдруг доверилась… проходимцу. И десять дней назад сбили Омона. Достойный соперник Альфе. Я потеряла всех. Осталась лишь я. Теперь моя очередь?
– Хмм… – губы вытянулись в трубочку. – Поди в курятник и набери тройку яиц. Там у постройки найдешь нож и миску. Сожми рукоятку и разбей каждое. Не жалей сил.
Не понимая, зачем такие ухищрения, женщина молча поплелась на улицу. Осмотревшись, она направилась к небольшой деревянной постройке. Никулина не представляла, как их брать. Обычно только покупала в магазине. Несколько кур попались на пути, тут же оголтело пробежав между ног.
Заметив коричневую курицу в деревянном ящике, сидящую тихо на соломе, Никулина махнула рукой и сказала.
– Пошла!
Кудахтанье оглушило, но курица продолжала сидеть. Закусив губу, Василиса протянула руку и ухватила за хвост, оттягивая, замечая под ней белые яйца.
– Хоть бы не клюнула…
Курица дернулась вперед, не переставая кудахтать. Вертела коричневой головой в разные стороны, нацеливаясь вцепиться. Не желая ждать не пойми чего, Василиса быстро подлезла под нее рукой и схватила три яйца. Только порадовалась, как в следующую секунду клюв курицы ударил по руке, оставляя кровавый след.
Василиса отпустила дикую птицу и с недовольством буркнула:
– Да меня собаки не кусали, а ты…
Вышла из курятника и осторожно положила яйца на ящик, что получилось не сразу. Внезапно женщина ощутила боль во всем теле. И пальцы совершенно не слушались ее.
– Так, осталось немного, – проговорила и начала бить ножом по скорлупе.
Первое оказалось испорченным. Тухлый запах ударил в нос. Желток представлял собой желто-серую смесь.
Второе черное.
Василиса хмурилась, вдруг задумываясь о том, сколько сидела курица на этих яйцах. Вечность? Тут она повернулась к забору и увидела пеструю курицу. Она поднялась с земли, оставив яйцо.
– Это точно свежее.
Никулина подошла и взяла его. Но когда разбила, пораженно всматривалась в красное месиво.
– Да что такое?! – выдохнула она, не понимая, как такое возможно.
– Это магия, – послышалось из-за спины.
Старуха подошла к столу и схватила дряблыми пальцами миску, начиная трясти.
– Твою семью забрала магия. Всех за жизнь одной. Пустой сосуд впитывает жизни живых.
– Что… что это значит?
– Магия иного мира забрала их.
– Но как? Почему? За что?
Старуха обернулась и повела носом, останавливая внимание на пораненной руке. Схватила и начала крутить.
– Сильный дух твоего тела ответил на призыв.
Стало страшно. Василиса заставляла себя стоять и внимательно слушать. Паниковать будет потом.
– Я ничего не делала. Ничего! Я бы никогда не посмела сделать хоть что-то, чтобы пострадали мои родные.
– Голубое озеро… Помнишь его?
Она помнила. Такое не забудешь. Перед глазами появилось воспоминание, когда пришлось переплывать озеро в октябре. Иного варианта не было. Через камыши, чтобы заключенные не увидели. Тогда… она впервые думала о том, что живет не своей жизнью.
– Тогда ты стала источником силы, а твоя семья новой жизнью для той единственной…
Ярость появилась в сердце. Василиса сжала пальцы в кулаки и прошептала:
– И что теперь?
– Найдешь смелость в себе, тогда сможешь выжить и не только. Но вот нужна ли тебе жизнь в этом мире? – загадочно тянула седая женщина.
В голове появился лишь один вопрос.
– Как?
– Ледяная вода укажет, бусины ожерелья вернут желаемое, а зверь подарит жизнь.
– Что… что это значит?
– Ты поймешь, когда придет время, а мне пора…
– Постойте!
– Мне больше нечего тебе сказать. Уходи, – буркнула ведьма и направилась в сторону дома.
Василиса смотрела ей вслед, обнимая себя за плечи. Ей очень хотелось понять смысл слов, но это казалось нереальным…
***
Проснулась в поту. Провела рукой по шее, втирая капельки, и закрыла глаза на секунду.
– Обалдеть… – слова вышли еле слышно, будто охрипла.
Так еще бы! Такой сон. Хотя, о чем это я? Это моя жизнь. Настоящая. В другом мире. Жаль, что не помнила. Ничего. Совсем. И это безумно раздражало. Но даже сейчас я точно могла сказать, что я бы просто
