Она вспылила.
— Эмили, иди сюда.
Ее дочь отцепилась от штанины Моргана. Лиз притянула ее ближе, держа за тонкое острое запястье.
— Возможно, нам лучше присесть, — предложил Калеб Хантер.
Начальник полиции сидел за потрепанным столом, покрытым небольшой стопкой бумаг, и аккуратно ровнял ручки. Зак сидел, развалившись, на стуле с другой стороны, он смотрел на свои грязные черные ботинки. Он не будет, не станет смотреть ей в глаза.
У Лиз во рту пересохло. Пульс стучал у нее в висках. Что Морган сказал ему? О чем он думает? Почему он здесь?
Она повернулась к Калебу. Она встретила полицейского неделю назад на предродовом приеме с его женой. Тогда он показался ей проницательным, вдумчивым человеком с большими руками и медленной улыбкой. Сейчас он не улыбался.
Она облизала губы.
— Нет причин, что он был здесь.
— Нет причин, — Морган выстрелил спину. — Но есть право.
О, Боже.
Зак поднял голову. Его бледные золотые глаза сверкали, с силой и со взрослым любопытством. Глаза Моргана, на белом лице их сына. Обвинение в его взгляде поразило ее как удар в живот. Сердце Лиз резко упало до желудка.
«Он знает», — подумала она с болью. — «Или он предполагает, и подозрения разрывают его. Разрывают их».
Она жаждала подойти к нему, обнять его. Но в этом настроении, в этом положении, она знала, что подросток никогда не станет терпеть ее прикосновение.
Она пересекла небольшой офис и встала настолько близко, насколько смогла, Эмили тепло прижималась к ней.
— Зак…
— Я просто принесу еще стул, — пробормотал Калеб и покинул комнату.
— Ты солгала, — сказал Зак горько.
Она крепко сжала руки перед собой.
— Нет, я…
— Когда ты собиралась сказать мне?
Лиз вздохнула.
— Я не знаю. Я хотела найти правильное время…
— Лгунья.
Упрек Моргана прозвучал, как расколовшийся зимний лед.
— Ты не смеешь разговаривать с матерью в таком тоне.
— Отвали. — Голова Зака резко повернулась, когда Калеб вернулся в комнату, неся один из деревянных стульев из холла. — Я хочу, чтобы он ушел, — сказал Зак начальнику полиции. Его голос срывался. — Я хочу, чтобы они оба ушли.
Сердце Лиз разрывалось. Она подняла подбородок.
— Ему всего пятнадцать. Вы не можете допрашивать его без взрослого.
Калеб поставил для нее стул и закрыл дверь.
— Это было бы так, если бы выставлялось обвинение. Однако…
— Я ничего не скажу, если они не уйдут, — сказал Зак.
— По словам Шефа Хантера, ты и раньше ничего не сказал, до того, как мы пришли, — сказал Морган холодно. — А сейчас закрой рот и слушай.
Лиз ощетинилась, защищая своего сына.
— Это похоже на отца, — сказал Калеб сухо.
Она открыла рот, чтобы отрицать это. Но закрыла опять. Калеб двигался за своим столом.
— Почему бы нам не присесть. Посмотрим, сможем ли мы разобраться.
Она узнала приказ под его мягким тоном. Она присела на край стула.
— Я буду стоять, — сказал Морган.
Калеб пожал плечами. «Решай сам». Он сел на стул.
— Смотрите, ваша семейная ситуация — не мое дело. А вот то, что происходит на моем острове. Люди здесь зависят от моря. От моря и своих соседей. Кто-нибудь мешает, и они принимают это всерьез.
Лицо Лиз стало жестким.
— Я не понимаю.
— Были отчеты о подъеме ловушек для омаров на прошлой неделе, их подняли пустыми. — Калеб говорил с ней, но смотрел на Зака. — Большинство повреждений здесь, рыбаки общаются между собой с предупреждениями. Свяжешь линию узлом, разоришь ловушку. Если это не сработает, то они отошлют сообщение по радио, иногда выстрел бывает самострелом. С настолько плохой экономикой, и обвалом цены на омаров, чувства бурлят. Разорение ловушек — ответственность Морского Патруля. Но сохранение мира — моя ответственность.
Ей не нужен был урок по островной экономике или по полицейской юрисдикции.
— Какое отношение что-то из этого имеет к Заку?
— Ваш сын встретил паром на десять тридцать с холодильником полным омаров. Он продавал их туристам по четыре доллара за штуку.
Она готовилась к чему-то еще. Наркотики. Алкоголь. Это бы соответствовало шаблону. Кража в магазине, чтобы поддержать подозрения на счет ее сына. Драка, потому что они были новыми в городе, и Зак выглядел по-другому, отличающийся от других мальчиков. Но…
— Омары? — Недоверие напрягло ее голос. — Где он взял омаров?
— Это то, о чем я спрашивал его, — сказал Калеб.
— Зак?
Он дернул плечом, глядя на свои ботинки.
— Кто-нибудь дал тебе продавать омаров?
Он молчал.
— Поскольку, если ты защищаешь кого-то, он не заслуживает твоей преданности.
Что-то промелькнуло по его лицу и исчезло, слишком быстро, чтобы быть понять. Он не поднимал глаз.
Разочарование стянуло ее челюсти.
— Он не браконьер, — сказала она, желая в это верить. — У нас даже нет лодки.
— Я тоже задумался об этом, — сказал Калеб.
— Ему не обязательно нужна лодка, — прошептал Морган.
Двое мужчин обменялись долгими взглядами.
— Я тоже задался этим вопросом, — сказал Кабел. — Он один из твоих?
— Доказательства, казалось бы, указывают на это.
Непонимание плавало в ее голове. Она сузила глаза.
— Один из твоих? Сколько у тебя детей?
Он сверкнул зубами.
— Только один. И я не собираюсь терять его снова.
Закари смотрел из-под ресниц, в то время как они говорили о нем, как будто его там не было. Его живот скрутило от вины и жирной паники. Его глаза горели. Они ничего не могли доказать. Это не как омары, на которых были нарисованы регистрационные номера. Но, может быть, Большой Коп запрет его в любом случае. Может быть, это будет облегчением. С тех пор, как они приехали на этот глупый остров, Заку было все сложнее и сложнее контролировать себя. Если они бросят его в тюрьму, по крайней мере, он мог прекратить попытки.
Его мама была врачом в полном смысле этого слова, она давила, подталкивала, пытаясь дойти до корня проблемы. Но она не могла вылечить это. Она не могла вылечить его. Ничто в ее медицинских книгах, ни один диагноз, который Зак находил в сети, не предлагал ему какую-нибудь помощь, никакой надежды вообще.
Таким образом, он держал рот на замке и просил, чтобы Эм делала то же самое. Она была еще ребенком. Слишком маленькой, чтобы винить, слишком маленькой, чтобы верить.
«Слишком маленькой», — подумал он с другим чувством вины, «чтобы запутаться в его дерьме».
Для нее тайная поездка на пляж была игрой, приключением. Так или иначе, он боялся позволять ей увидеть что-то, что испугало бы ее. Она была успехом с туристами. Взрослые, которые не обратили бы на Зака внимание, останавливались, чтобы поговорить с Эмили, очарованные ее большими карими глазами и глупой куклой, которую она везде таскала с собой.
