Мама с папой держали брата в тесных объятиях рядом с дверью палаты. Судя по позе, увести брата оттуда не получалось – он упирался всеми силами. Мама терла Сашку по рукам, разминала пальцы, а папа обхватил его голову и удерживал зрительный контакт с сыном.
Со стороны этот жест казался поддержкой, но на самом деле они помогали брату взять контроль над ментальной силой. Папа, держа руки на висках сына, блокировал воздействием. Не знаю, как это работало, но с самого рождения остановить Сашу мог только отец.
Глава гибридов говорил размеренно, четко и громко:
– Ты управляешь своей силой. Мы сейчас вместе сделаем вдох, а с выдохом ты почувствуешь, как успокаиваешься. Со следующим выдохом ты сможешь взять контроль над собой. Ты уже чувствуешь свои руки, каждый палец.
Мама как раз растирала левую ладонь двумя руками, и я подбежала – взяла правую и стала разминать кисть брата. Стала называть вслух пальцы, которые растираю:
– Мизинец. Безымянный. Средний. Указательный. Большой.
Мама подула Саше в лицо:
– Ощути ветер.
Леон появился из ниоткуда со стаканом льда. Я взяла один кубик и положила Саше на ладонь:
– Почувствуй лед.
Мы “заземляли” брата. Может, наш ритуал со стороны казался странным, но все близкие понимали, как сильно Саша может навредить Лине своим всплеском ментальной силы. Ему стоило бы держаться от нее за десятки километров, а он стоял прямо у двери ее палаты и не мог отойти.
Взгляд Саши становился яснее, и уже через минуту он кивнул, давая знак, что опасность миновала.
Я с болью посмотрела на брата. Что же мы с ним такие неправильные в своих парах? Что же у нас все через одно место?
Мама обняла меня, отец отпустил брата, а потом чмокнул меня в макушку.
– Ты вовремя. Как нога?
– Все хорошо. Как Лана? К ней можно?
Конечно, я лгала о ноге.
Мне ответил Леон:
– Сейчас нужно свести риски к минимуму. Никаких посещений.
Мне дали взглянуть на подругу через окно бокса словно боялись движением воздуха спугнуть чудо. И я их понимала.
Лина была белее подушки, на которой лежала. Казалась облачной. Но все-таки она дышала! Экраны медицинских приборов ответственно замеряли жизненные показатели и словно говорили: “Еще поборемся!”
Сеня спал в соседней палате, а на прикроватной тумбочке высилась гора фантиков от шоколадных плиток. Аленка все поправляла одеяло, которое медолис с завидным постоянством скидывал во сне, и вздыхала.
В докторском кабинете спала уставшая Альбина. Леон обложил ее подушками, заготовил на штанге кучу капельниц, а на столе – шприцов с лекарствами. Как самый ответственный будущий папаша, он исправно измерял пульс, пищал электронным градусником, за что получил нагоняй от проснувшийся из-за разведенной суеты Альбины.
Леон прошел мимо меня в коридоре, бурча: “Я же беспокоюсь. Лина не одна в группе риска”
Я никогда не видела Леона таким растревоженно-заботливым. Отцовство было ему к лицу. Или, правильнее сказать, любовь ему к лицу?
В этой обстановке показывать свою ногу и говорить, что я не соблюдала постельный режим, мне показалось неуместным.
Я немного поговорила с родителями, попереглядывалась с братом и поковыляла к выходу. Мне предстояло найти Тень, но как это сделать без денег и с больной ногой? Задача не из легких.
– Далеко собралась? – донеслось в спину.
Леон, как типичный леопард, умел мимикрировать под фон. Вот и сейчас в белом халате он очень органично слился со стеной. Погруженная в свои мысли я и не заметила.
– Эм… Ну…
– Почему молчишь о ноге?
Я не стала отпираться. Просто смотрела в глаза доктора.
– Пошли.
– Но…
– Никаких но, если хочешь ходить на двух ногах.
Спорить было трудно. Особенно с Леоном. Я всегда его немного побаивалась.
– Сделаем рентген и посмотрим, насколько сильно ты над собой издевалась.
Я снова промолчала. Ну а что сказать?
Ответ был на рентгеновском снимке и на лице Леона, который его увидел. Врач смотрел на меня так, будто сомневался в моих умственных способностях.
Я даже отвернулась.
– Тебе снова нужна операция.
– У меня нет на это времени. Я должна найти Тень.
– Зачем?
– Поговорить с ним. Доказать всем, что это не он сделал такое с Линой.
– Думаешь, сможешь что-то сделать?
– По крайней мере, попытаюсь.
– Считаешь, он нуждается в защите той, кто отказалась от него, как от пары?
Я промолчала.
– Он – наемник со стажем в несколько десятков лет. И ты – от роду восемнадцать со сломанной ногой.
Я молчала.
Все равно сделаю, как чувствую.
Леон увидел, что я не передумала, и выражение лица стало беспощадным:
– Тогда скажи, почему ты сейчас так борешься за него, наплевав на свое здоровье, если месяц назад заставила его выпить пилюлю от истинности?
– Я не заставляла!
– Ты позволила. Он ждал до самого восемнадцатилетия. Две недели носил с собой эту таблетку в надежде, что ты передумаешь.
– Он сам ее выпил. Я не просила его об этом.
– Но ты не сказала обратное.
– Если бы я сказала, это означало… – Я задохнулась, поперхнулась продолжением фразы.
– Что же это означало? – зацепился за слово Леон.
Слова застряли в горле. Я с силой вытащила их из себя:
– Что я согласна быть с Тенью навсегда.
– А сейчас ты что делать собралась?
– Выручить его.
– Ага. А это не значит, что ты хочешь быть с ним?
– Нет! Это значит, что он мне дорог.
– Дорог так, что тебе все равно на свое здоровье.
– Конечно. Тень мне близок. Я и Лину искала все эти дни, повредив ногу.
– Глупая. Ты еще такой ребенок.
Больше всего я не выносила, когда меня – уже совершеннолетнюю, сравнивали с ребенком.
Я сжала кулаки, но не хотела спорить с тем, кто совсем недавно вытащил Лину с того света.
Леон устало склонил голову набок, и я заметила тени под глазами.
– Давай так. Я сделаю тебе операцию. Ты три дня проведешь в покое в соседней с Линой палате. Будешь за ней присматривать, я выведу изображение с камеры на твой телефон. Медсестры, конечно следят, но ты-то присмотришь лучше, верно?
Леопард думает, что я не понимаю, что он хочет сделать?
– Я найду Тень, помогу ему, а потом вернусь на операцию.
– И ты еще утверждаешь, что видишь в нем только друга? Я только что поставил на одну чашу весов Лину и Тень. Не думая, ты выбрала своего истинного.
Истинного. Никто никогда не называл так Тень при мне. Это резало слух и будто лишало половины воздуха в легких.
– Он не…
– Иди! – перебил меня Леон, поморщившись. – Я сделал все, что мог. Моя совесть чиста.
У двери кабинета меня ждал отец.
– Держи и не спорь, – он сунул в руки наличные, развернулся и ушел так быстро, будто боялся передумать.
– Спасибо, – прошептала пустоте, часто-часто моргая.
Я все верну. Обязательно.
Логово лис
– Я смогу принять всех питомцев за два дня. – Кира держала в руках планшет с записями своей ветклиники, но смотрела на дочь.
– Я хоть завтра могу оставить спецотряд на Майконга. – Никс потер переносицу.
Олеся пришла час назад, но все это время простояла у окна, обхватив себя руками. Родители знали, что сейчас к дочери лучше не подходить, но от этого они переживали еще сильнее.
Последние новости уже давно прокатились по всему миру оборотней. Лину нашли. Полуживой. Сейчас она на грани.
Лисенок побежала туда, а вернулась вот такой – никакой. Кира с Никсом догадывались, что ситуация с истинным дочери многократно усложнилась.
Песец побросал все рабочие дела, как только жена написала, что дочь пришла не в себе. А не в себе Леся бывала только по одной конкретной причине – когда один засранец забывал о том, кто он такой.
По мнению Никса, вел Саша себя как последняя сволочь. Если бы парень был в клане лис, то песец устроил бы ему писец. Загонял бы на тренировках, душу вынул и всунул бы обратно за дочь.
