губам. Затем он заглянул ей в глаза и спросил, — с нами же?
И Ирри кивнула, вообще не понимая, что происходит сейчас.
Да и не было у нее на это сил.
— Небо и Луна, — прошептал Янг.
— Небо и Луна, — повторил за ним Раст.
— Небо и Луна, — пробормотала Ирри, просто потому, что именно это показалось сейчас правильным.
И в этот момент словно что-то прогрохотало вдалеке, закрепляя эти слова, эту неведомую Ирри клятву.
А затем в круглом проеме пещеры появилась здоровенная волчья башка, и раздался радостный тихий взвизг.
Ирри, тут же придя в себя, встрепенулась и радостно повернулась в сторону выхода.
— Воронок! Длань Матушки! Воронок!
Она торопливо принялась вставать, используя в качестве опоры своих любовников, попутно накидывая на себя одежду, а Янг, послушно помогая Ирри облачиться в свою рубаху, проворчал с досадой:
— Засранец… Не мог еще погулять…
— Сумеречный гад, — подхватил Раст, натягивая штаны и с грустью и неудовлетворенной жадностью рассматривая полуголую Ирри, уже обнимавшуюся с Воронком, — такой же, как и его братишка двуногий…
13
— А как вас вообще в империю-то занесло? — Ирри чувствовала себя слегка неуверенно.
В первую очередь, конечно, из-за случившегося, потому что это, прямо скажем, выходило за рамки приличий… Далеко выходило. Если добрачные отношения с женихом не особенно привествовались, но и не порицались, не Средние века, все же, чтоб распутниц камнями на площадях забивать, то произошедшее недавно…
Ирри о таком и не слышала, и не знала, что так можно… Что так бывает…
Потому и ощущала себя странно… Этому немало способствовало то, что ехала она теперь не на своей лошади.
Ее лошадь, к сожалению, пропала где-то на просторах империи, как и скакуны близнецов.
Воронок вернулся один, немного помятый, усталый, с окровавленной мордой и шальными глазами. И, естественно, ответить на вопрос, куда в итоге делись лошади, догнали ли их разбойники и далеко ли удалось увести погоню, рассказать не мог.
Кровь на морде была явно не его, а вот чья именно: кого-то из преследователей или неудачливого зайца, попавшего на зубок сумеречной твари, тоже выяснить было невозможно.
Близнецы, дождавшись, пока Ирри вдоволь не наласкается с Воронком, развили бешеную деятельность, словно компенсируя то, что столько времени уделили совсем не разведке местности и поиску путей отхода.
Они натянули штаны и, по очереди поцеловав обескураженную заплаканную Ирри, молча разошлись от пещеры в разные стороны. Да так ловко, что Ирри только моргнуть и успела на широченные спины, исчезающие в высокой траве.
Здесь была лесостепь, и близнецы чувствовали себя в ней легко и свободно.
Ирри, сменив под пристальным взглядом Воронка рубашку Янга на свое дорожное платье, уселась рядом со зверем, устроившимся у входа в пещеру, обняла его со вздохом:
— И не говори ничего, Воронок… Я сама ничего не знаю…
Воронок только согласно уркнул и устроил у нее на коленях огромную лобастую голову.
Ирри зарыла пальцы в густющую шерсть на загривке, почесала…
— И как теперь быть? — волк пряданул ушами, и Ирри, убедившись, что он ее внимательно слушает, продолжила, — это же… Это же как-то надо решать, да?
Волк снова уркнул, и Ирри развила тему:
— Ведь это же не может быть просто так? Или может? Они… Ты понимаешь… Они говорили… Они такое говорили… Ох… Мне стыдно, представь… А еще… Они меня доставят к императору и уедут… Да?
Волк вздохнул.
— Вот и я думаю… — тоже вздохнула Ирри, — уедут… Им не место в городе… Зачем они вообще приехали? Ох, — грустно рассмеялась она, — какой ужас… Я ничего про них не знаю же… Вообще… Зато… Зато все позволила… Бедная моя мама… Хорошо, что она этого не видит… И папа… И…
Тут она не выдержала и почему-то заплакала, горько и жалобно, уткнувшись лицом в темную шерсть волка. Воронок, разом присмирев и вытянувшись у нее на коленях, только настороженно таращил глаза и прижимал пушистые уши.
Вдоволь наревевшись, Ирри выдохнула, вытерла нос и щеки и твердо сказала:
— Вот они вернутся, и спрошу . Обязательно. А то как-то неправильно получается…
Волк, явно с ней согласившись, прошелся шершавым языком по мокрым щекам.
Близнецы вернулись через несколько часов, и не одни.
Две лошадки, явно деревенских, неблагородных кровей, с мощными ногами и широченными копытами, привычными к пашне и перевозке тяжестей, мирно шлепали по неровной степи, нисколько не пугаясь внезапных ямочек, нор сусликов и прочих препятствий, способных заставить остановиться любого тонконогого жеребца с родословной.
— Вот, — Янг хлопнул по шее свою лошадь, — хорошо пойдут.
— А они… — Ирри скептически осматривала приобретение близнецов, — не падут через сто шагов? Что-то уж очень… Худые.
— Не падут! — с уверенностью заявил Раст, — они сильные. И по степи, как по тракту, пройдут. А нам того и надо! Нам на дорогу пока нельзя…
Янг, стреножив и без того никуда не стремящегося уйти коня, подошел к Ирри, подхватил ее на руки жадно впился в губы голодным поцелуем.
Ирри задохнулась сначала, а затем покорно обвила его шею руками, позволяя себя целовать так, как ему хотелось.
Позади раздалось неразборчивое ругательство, и через мгновение Ирри повернули и заставили отвечать на поцелуй второго близнеца, еще более голодный и горячий.
Она потерялась опять в ощущениях, испытывая только волнение, сладость невозможную, слыша, как сильно и тревожно бьется сердце… Сердца. Их сердца.
— Луна наша… — простонал Янг, сжимая ее, жадно гладя по груди, талии, словно пытаясь везде сразу достать, — как мало времени… Как мало…
— Мало… — шептал Раст, исцеловывая ее шею, плечи, дергая застегнутый на все пуговки корсаж дорожного платья, чтоб добраться до груди, — мало…
Ирри опять уносило водоворотом, она, ощущая себя одновременно невероятно слабой , беспомощной перед ними и в то же время очень наполненной, цельной, не могла остановить этого безумия, наборот, отвечала, тянулась, гладила братьев, то одного, то другого, заставляя окончательно потерять голову, забыть обо всем…
И только низкое тревожное рычание волка, из-за которого даже смирные и равнодушные ко всему, кроме еды, лошади принялись тихо и взволнованно ржать, заставило замереть, остановиться.
