Киеран.
Кастил рассмеялся, проведя губами по моим губам. Затем он объяснил, чего, по его мнению, я могу ожидать, сменив тему на более подходящую. Клыки появятся, вытеснив остальные зубы, о чем было очень неприятно думать. Но он сказал, что они спускаются, как только прорвутся. Все это звучало не очень весело.
— Это на самом деле не так, — сказал Киеран, когда я озвучила именно это. — В тот день Кас был чертовски плаксивым ребенком.
— Да, ну, когда у тебя будут выталкивать два зуба, дай мне знать, каково это, — ответил Кастил.
Мысли о зубах занимали мой разум до конца поездки, и была большая вероятность, что эти мысли будут преследовать меня и во сне. Не то чтобы меня беспокоила мысль о клыках. Они действительно облегчили бы кормление, но это было бы совсем другое.
Еще одно доказательство того, как сильно я изменилась.
И все еще меняюсь.
По возвращении в Падонию Малек был помещен в конюшню, что было, ну, как-то неправильно, но где еще мы могли бы его пристроить? Никто не захочет, чтобы гроб с богом стоял в Большом зале.
Я положила кольцо Избет обратно в мешочек, вместе с деревянной лошадкой. Мне действительно нужно было вернуть его Кастилу, но, когда я сидела на краю кровати после ванны, одетая лишь в марлевую сорочку длиной до колен, которую нашла в шкафу, я не думала ни о Малеке, ни о кольце, ни о лошадке. Я решила, что нет смысла одеваться дальше, поскольку… Ну, поскольку мне придется только раздеться.
Мой желудок слегка подрагивал. Слабая боль вернулась в челюсть и висок, пока я проводила время с Тони, но во время купания она почти исчезла. Я не понимала, связана ли головная боль с Выбраковкой и тем, что у меня появлялись клыки, как сказал Ривер, или с тем, что должно произойти.
Присоединение.
Я не могла позволить своим мыслям забрести слишком далеко по этому пути. Не потому, что я не была уверена или боялась. А потому что знала, что если буду думать об этом слишком много, то только накручу себя до состояния тревоги.
А это никому не нужно.
Мне удалось задремать, пока Кастил принимал ванну, и было странно проснуться без Киерана, прижавшегося к моему бедру.
Кастил вышел из купальни, одетый в свои бриджи.
— Опять ты с этими дурацкими бретельками, — сказал он, и на его лице появилась ямочка, когда он потянул за одну из тонких бретелек. — Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо.
Он изогнул бровь.
Я тихонько засмеялась.
— Я чувствую себя хорошо. Только потому, что пытаюсь не думать о том, что у нас в конюшне есть замурованный бог.
— Да, по-моему, все стараются не думать об этом. — Он сел рядом со мной.
Дыхание, которое я сделала, было неглубоким.
— Где Киеран?
Появилась легкая ухмылка.
— Он ждет нас.
Мой желудок сделал еще одно падение.
— Хорошо.
Густые ресницы поднялись, и золотые глаза встретились с моими.
— Ты уверена, что хочешь пройти через это?
— Да, — сказала я без колебаний. — Да. А ты?
— Конечно. — Он потянул бретельку вверх по моему плечу.
— А Киеран? — спросила я. — Он все еще хочет сделать это?
— Да. — На его губах играла улыбка. — Вот почему он ждет нас.
Мой желудок снова скрутило.
— Тогда чего мы ждем?
Кастил усмехнулся.
— Тебя.
Я начала вставать, но он схватил меня за щеку.
— Что?
— Ничего. — Его левая ладонь нашла мою, сжимая наши отпечатки. — Ничего, кроме того, что я влюблен в тебя. Что я всегда буду любить тебя, с этого момента и до последнего вздоха.
Мое сердце забилось, когда я прижалась к нему, наполняясь такими сильными и глубокими эмоциями, что слова даже не могли передать то, что я чувствовала.
— Я люблю тебя.
Кастил поцеловал меня, нежно приникнув к моему рту. Это был один из его сладких поцелуев. Нежный, который согревал каждую частичку меня — даже холодные, полые части.
— Готова, моя королева? — прошептал он мне в губы.
— Готова.
***
Надев плащи и то немногое, что было под ними, Кастил вывел меня из комнаты и повел по заднему коридору. Мы незаметно покинули поместье через двери, ведущие в заросший сад, который понравился бы Кирхе.
Это заставило меня вспомнить о Джаспере.
— Где Джаспер?
— С моим отцом и Хисой.
— Не с Вонеттой?
— Думаю, она с Эмилем. — Он приподнял бровь, ведя меня по дорожке. — Между ними что-то происходит, не так ли?
— Ты только сейчас это понял?
Он фыркнул.
— Лучше спросить, понял ли это Киеран?
— Думаю, он только начал, когда мы покинули Оук-Эмблер.
Его ухмылка стала еще шире.
— Мысли и молитвы за Эмиля.
— Скорее, мысли и молитвы за Киерана, если он попытается вмешаться. Вонетте нравится Эмиль. Не думаю, что она так уж хорошо отнесется к тому, что Киеран полезет не в свое дело.
— Правда.
С рукой Каса, крепко обхватившей мою, мы вошли в лес глициний и вышли за внутреннюю крепостную стену, углубившись в лес. Звук журчащей воды становился все ближе, пока мы пробирались сквозь сплетение лиан, казавшихся в лунном свете серебристо-фиолетовыми. Пока мы шли, Кастил рассказывал, как они с Киераном следили за тем, чтобы не заблудиться в туннелях, которые они исследовали в молодости. Они помечали каменные стены своими инициалами, и мне стало интересно, сделали ли они это сейчас. Если Киеран вырезал свое имя на стволах, то Кастил точно знал, где его найти в лабиринте деревьев.
Слова Кастила, его голос… весь он… успокоили мои нервы к тому моменту, когда он раздвинул тяжелый занавес из сучьев. За ним виднелся берег реки Рейн. И тут я увидела Киерана.
Сидя на берегу реки, он поднялся и повернулся к нам лицом, когда мы вышли на узкую поляну. Под плащом на нем были только бриджи, как у Кастила. Я сотни раз видела его без рубашки, иногда даже без одежды, но сейчас все выглядело иначе.
— Я уже начал сомневаться, не собираетесь ли вы проспать всю ночь.
— У меня такое чувство, что она ударит меня ножом, если я позволю себе это, — заметил Кастил, когда ветви глициний опустились на место позади нас.
Я укоризненно посмотрела на него.
— Я не собиралась засыпать.
— Все в порядке. — Киеран усмехнулся и посмотрел на усыпанное звездами небо, когда мы остановились перед ним. — Я не против подождать. Здесь красиво. Мирно.
Так оно и было: вода в реке была настолько прозрачной, что казалась серебристой, щебетание птиц на деревьях и приятный
