— Не гостьей отныне, — жестче, чем следовало бы, поправил я, однако сразу же исправился: — Она отринула попытки дозваться до богов с просьбой вернуться обратно, теперь она моя, Алазар. Я никогда ее не отпущу ни в свой мир, ни в императорскую семью, ни куда-либо еще.
Смирение найти еще пытаюсь, признав дракона братом собственной жены.
— Теперь только вместе, — всмотревшись в зеленые листочки на дне своей чашки, решился на откровение. — Дышать без нее не мыслю. Ее не станет, что тогда? Я чту богов за ритуал, что нас связал. Некогда она нашла его… прекрасным. Жизнь на двоих — священный дар, что лишь познавший может оценить его воистину.
— Я рад за вас, — без лишних слов друг понял то, что храню я на душе. — И помолюсь за ваше благополучие перед богами. Пусть будет светел ваш семейный путь.
Подняв свою чашу для тоста, он отпил, следом и я повторил его жест.
— Долгих лет. Расскажи еще, как ты поживал все это время?
Ночь на город опустилась незаметно. В душевных разговорах не заметили, как пролетело время. Любимая ютилась подле своего учителя, ловя каждое его слово, однако помнила о распорядках храма и ничем не высказала несогласия, когда жрец предложил устроить нас на ночлег.
— Твоя келья не тронута, Ая, — служитель отвел руку в сторону, приглашая малышку подняться по лестнице. — В твою, Фалькониэль, я тебя провожу.
— Алазар, ты сейчас серьезно? — опешил я, едва не споткнувшись, когда рука друга преградила мне дорогу на пути за своей ксани. — Ты вздумал отселить меня от жены?
— Мужчина и женщина в этом храме не могут делить одну келью.
— Она супруга мне, — в голосе моем послышалось легкое раздражение в ответ на смирение жреца.
— Не имеет значения, — медленно развел он руками, чтобы после мирно слепить их в замок. — Правила для всех едины.
Сделав несколько глубоких вдохов, взглядом испытывал жреца, однако был он непреклонен. Молчанье затянулось, когда малышка за спиной наставника лукаво улыбнулась мне, без слов давая знак отступить, суля мне обещание…
— Ладно, — хитрый прищур моих глаз остался незамеченным. — Пойдем. Покажи мне, где это.
Я ухожу покорно вслед за другом, но взгляд на эльфенка бросаю не прощальный. Лишь стих последний шорох в пустынных коридорах храма, как вспоминаю блеск любимых глаз. Тенью растворяясь, я устремляюсь к ней на зов.
— Соскучилась, — шепчет она в полнейшей темноте, и губы ласково встречают мой напор. Ладонь ее на моей груди, что на сердце — глубоко внутри. По венам гонит чистую любовь.
В келье так темно, но не для моих глаз. Женой своей любуюсь словно наваждением. И отстраняюсь от нее лишь для того, чтобы снять с себя походную одежду. Лава расстелена, и место для меня любимая хранит.
— Позволь мне? — не видя абсолютно, она безошибочно угадывает каждую заклепку.
Покорно оседая рядом, от нее я глаз не в силах отвести. Нежные пальчики спускаются от горла ниже, расстегивают ремешок один за другим. Не спешит. Как и я, наслаждается процессом. Всевластна надо мной, моя царица. Повелевать мне может, и мир сложу к ее ногам. Но просит нежное другое:
— Все, кажется? Тогда ложись.
— Я повинуюсь.
— Что? — смеется, ну, а я, снимая куртку, остаюсь в рубахе.
В теле сладкая истома. Все, как в былые времена. Целую вечность назад, когда дарила ночи мне украдкой. И ныне пробрался в келью к ней, чтобы вновь, как раньше, на узкой кровати сплестись телами. Не тесно, чудесно, когда любимая на груди моей головку умостила, сама же ножкой уютно обняла мою.
— Волшебных снов, моя нежность, — прошептал, а сам ласково потерся о лоб ее щекой. — И ничего не бойся: застукают — как мужчина, я возьму всю ответственность на себя и вновь на тебе женюсь.
Сквозь сладкий зев, родная смеется и нежно обнимает:
— Не покидай меня.
В сон проваливаемся скоро. И сколь удивителен он! Хозяйка снов моих теперь всегда со мною. Недоуменно смотрит на меня.
Ни слова не солгу, промолвив, что не видел ничего подобного доселе. Небольшая комнатка сияет светом. Стены белые, как и мебель в ней. Диван по центру, а на нем, спиной к нам, сидит безмолвная… богиня? Нет. Но что за аура витает в этом сне?
Раздумья прерывает оклик милой:
— Мама⁈
ЭПИЛОГ. 5
ЭПИЛОГ. 5
Привычная обстановка съемной квартиры, в которой я прожила несколько лет, больно вонзилась в сердце ноющим воспоминанием. Тоска в груди разлилась с новой силой, хотя, казалось бы, уговорила себя вспоминать о маме с мыслью, что она была бы рада за меня. Один раз Саверию удалось создать «окно» в мой мир, чтобы подсмотреть за ней, но получится ли когда-нибудь передать весточку?
И видеть Фаля в обстановке современной квартиры… необычно. Да и сам он совсем необычный! Но-о-о, безусловно, ему такой вид идет. Проснусь — обязательно расскажу, каким его видела! Кожа светлая, вполне человеческая. Не такая, как у светлых эльфов, а чуть смуглая, что в совокупности с белыми волосами и лазурными очами смотрится и без того волшебно. Ы-ы, красавчик, и весь мой!
Хихикнула тихонько, и осмотрелась. А вот заметив знакомую фигурку, сидящую на диване, едва не лишилась чувств!.. если бы это было возможно во сне:
— Мама⁈ — вырвалось прежде, чем я успела одернуть себя, что это нереально, и бросилась к ней, обернувшейся, на шею. — Мамочка! Мамочка, это ты!
— Ласточка… — выдохнула она, удивленная и растерянная, но сразу же сжавшая меня в своих объятиях. — Ребенок мой, я здесь. Я рядом с тобой.
— Мама…
Счастье, чувствовать мамину руку, нежно касающуюся твоих волос, когда понимаешь, что никогда больше не прижмешься к ней, не погреешься в ее руках, не уснешь, зная, что завтра она обязательно скрасит день твоим присутствием. Боль, когда осознаешь, что ее слезы, улыбка и мягкость рук — лишь плод воображения.
Слезы сами покатились по щекам, а беззвучное «мама» срывалось с губ снова и снова. Я обещала Фалю не искать дороги домой, но кое-как залепила рану на душе и сердце, где навсегда остался самый близкий мне человечек. Помнить ее, надеяться, что с ней все хорошо, и мечтать повидаться — верх того, что я себе позволила. И, говоря откровенно, я с самого начала не верила, что дорога домой существует…
Я комкала одежду на ее спине, тихо мочила тунику слезами, а сама не могла отнять головы от ее груди. Ощущение ее присутствия было таким реальным, что просыпаться не хотелось. Еще чуть-чуть, еще немножко, пожалуйста. Пусть это обман, но я так хочу себе лгать…
Мамочка, только не исчезай сейчас, пожалуйста. Дай мне еще чуть-чуть побыть с тобой…
— Девочка моя, дай мне на себя посмотреть, — ласковый голос мамы над головой, запах тела, казалось одурманили, но я покорно позволила ей обнять мое лицо руками и поднять его, чтобы с грустной улыбкой всмотреться. — Я так скучаю по тебе, мое солнышко. Знаю, ты жива. Материнское сердце не ошибается. Я тебя найду, слышишь? Все равно найду, ты только дождись, ладно?
Позади раздался неловкий кашель, и мама нехотя приподняла голову. Ее удивление сложно было не заметить, но и я неспешно обернулась. Странно, что воображаемый Фаль решил отвлечь нас в такое время.
— Прошу прощения, что вмешиваюсь сейчас, но я немного внесу ясность, — необыкновенный Фаль посмотрел мне в глаза. — Это не просто сон. Лучше сказать все самое важное сейчас, я не знаю, когда связь миров оборвется.
Не просто сон⁇ Связь миров???
Резко обернувшись лицом к матери, я затараторила, позабыв про буйство чувств и дрожь:
— Мамочка, со мной все хорошо! Не волнуйся, — утирая глаза, я хлюпала носом, но чувствовала, что беру себя в руки. — Я цела, невредима, у меня все замечательно. Не надо искать… Все сложно. Не трать время и силы, будь счастлива, хорошо? Тогда и мне будет спокойно на душе. Прошу тебя, мамочка, береги себя. Я очень сильно тебя люблю, очень сильно…
Комок снова подкатил к горлу, а слезы помутили взор, но я четко увидела, как растерянность на лице матери сменилась каким-то другим чувством. Замешательством и радостью одновременно? Наверняка ведь тоже думает, что все ей просто снится.
