— Не волнуйся. Догда и Слав хорошие сиделки. Одна потешки и сказки сказывает, другой с малолетства к труду приучает, а третья — Загорка, грамоте и счету обучает. Там и мои внуки сидят. Никто не боиться оставлять детишек на них.
Я и сама увидела, что к прибежавшей Марьяше дети сами потянулись. Игрушки стали показывать и ее платье разглядывать. Как хорошо что дочь обшивать и обкрашивать я не ленилась никогда.
— А здесь мы своими делами занимаемся, — Агняша едва не подпрыгнула, показывая мне кружево. — Я домой делаю. А следующий на продажу Ждану отдам.
Я посмотрела на Желанну и поинтересовалась:
— А какие правила у вашего клуба?
— Если берешь нитки и бусы из общего сбора, то должна сделать что-то на продажу. Деревянных бус полно, можешь просто так брать. Позже у мужа попросишь он тебе скоко хошь нарежет. Коли красить захочешь, то надо будет сырье у нас взять и самой его варить или свое все принесешь, сваришь. Только несколько девочек набери кому красить надо с ними вместе делай, чтобы краска не пропадала. Коли свое — то как хошь распоряжайся. Сейчас мы из крапивицы полотна непромакаемые делаем для телег. Каждому мужику даем, поэтому все вместе делаем. Так же мешки ткем и веревки плетем.
Я и сама видела, что большинство заняты валянием, вычесыванием и плетением. Все женщины за длинным столом сидят и сухие нити крапивы перебирают и чистят. Вдоль стен стоят лавки на которых занимаются другой работой. Кто-то лапти плетет, кто-то вышивает, другие вывязывают. Рядом с такими старшие женщины рядом сидят и тихо их работу поправляют.
— И за крапивой вы все вместе ходите?
— Да, завтра как раз в последний раз в этом году пойдем, — Желанна посмотрела на меня и улыбнулась. — Мы здесь только до обеда сидим. А потом по домам, ведь всем надо и коров сбегать попоить и в хлеву убраться. Обед опять же приготовить.
— Хорошо, давайте я тоже мешки немного ткать помогу. У вас здесь все в ручную, а это сложно. Я к бегунку привыкла.
— Бегунок? — все местные жительницы на меня посмотрели и как зачарованные продолжили ждать моих слов.
— Да, — я не удивилась их незнанию о такой вещи. — Из родительского дома я взяла с собой ткацкий станок. Там можно было весьма быстро набрать сколько надо рядков. Сейчас его у меня нет, но я Радима попрошу смастерить. Там не сложная конструкция.
Почему-то та деревня в которой я родилась всегда казалась мне сказкой. Целый город колдунов — книжников — знахарей — ведунов. Мы были единым целым, думали по одним мотивам книг и все: от мала до велика, писали святые книги о прародителях. И слова их истинные знали и голоса их различали. Часто нам пела Макошь, а Великий Род делал из мальчиков мужчин. Много было приспособ для дела, для хозяйства и все пользоваться ими умели. Ручного труда было мало, а что сделать было неподвласно человеку, то Полоз словом творил.
Бывало у нас, что Мать — Землю кто-то обижал и она помнила это — урожай скудный давала, у коров молоко отнимала. Дед мой про обиду говорил, как задобрить знал, а чтобы люди с голоду не умерли дожди звал и в лес за снедью отправлял. Лес огромен — прокормит всех. А леший и духи тамошние детей из деревни только по злачным местам водили. И всем было хорошо.
Я помню это место, но сожгли его и тот прекрасный лес. Только люди — ведуны, да колдуны успели уйти, дома и книги оставив. А по пятам нашим неслось: "Праотцов убить, детей оставить".
Мой дед беду отводил тогда долго: и след путал и родословную нам творил новую и речь нам заговаривал. Но Полоз он всегда и для всех был Полозом, теперь мой брат Полоз. Но помнит ли он свое истинное имя?
Я помню все предметы которыми пользовалась в хозяйстве. И в доме пыталась создать тоже что и было. И отец мой делал все так же как раньше. А дед почти всегда в Нави был. Когда возвращался, то за учебу брата принимался и шкуру свою змеиную скидывал. А я с блеском в глазах смотрела на мужчину, который белый волос в косы собирал и рассказывал нам о мире нави сказы.
— Задумалась, — на мои руки посмотрела Желанна. — Ты ряд незатужила, мешок худым будет.
— Исправлю.
Я дернула нить и пустила другую строчку.
Трудно переучиваться, коли ты другой труд видала. Трудно заставить себя делать что-то медленно, когда ты привыкла к удобству и скорости.
Моя часть была закончена и я покинула клуб, понимая, что завтра не приду сюда.
Слишком много дум ненужных он вызывает из омута памяти. То что должно быть стерто и забыто всегда появляется, когда руки заняты, а голова пуста.
— Я завтра за крапивой и каннабисом пойду в лес. Да и травы посмотрю, — предупредила я хозяйку клуба. — Марьяшке здесь понравилось.
— Она завтра прийти может, — улыбнулась женщина. — Ульяне тоже понравилось. Пусть вместе приходят.
15
Когда я утомленная воспоминаниями вернулась домой, то меня меня встретила резвая песнь пилы и молота. Во дворе было все поселение столяров и они очень быстро делали свою работу. Завидев меня, они кивали, признавая хозяйкой дома. А в светлице уже был разобран потолок и утеплялась крыша.
Радим стоял посередине строительства и строго за всеми наблюдал. Один Митор носился, как угорелый из сеней в дом, а от туда во двор.
— Обед в печи томиться, — произнесла я, неуверенная что меня услышат.
Услышали. И топоры свои отбросили и руки мыть отправились.
Хозяин горой встал за моей спиной не позволяя мне потеряться среди собравшихся и дать силы мужнии почувствовать. Хорошо рядом с ним тепло, уютно и удобно. Он знает когда мне нужно его присутствие, для этого нам не нужны даже слова. От того на душе моей тепло и светло становится, будто кто-то мягкими лапками гладит.
День проходит быстро, рабочие мужи успевают лестницу на второй этаж сделать и огород перепахать к зиме готовя. Только ночь вновь спустилась на деревню и холодным одиночеством забралась в мою постель.
И дочь, и Ульяна теперь спали в своих кроватях на втором этаже. Там пока не было дверей, но было очень тепло от трубы. И девочки спали, утомленные работой по дому и клубом. А я смотрела в единственное окно и мысленно искала взглядом своего Радима.
Нельзя.
Пока нельзя.
И ему и мне тяжело, поэтому боиться он, что не сдержиться. Что руки его приласкают жену свою. А по поверьям новым, к грязной женщине в этот период нельзя прикасаться.
Молча разглядываю осеннее небо, набухшее дождливыми тучами и считаю удары ветра о толстые стены дома. Не замерз ли мой муж под таким напором и сможет ли он перетерпеть это время и оставить жажду ко мне неугасшей?
До первого снега надо подождать.
Скоро. Совсем скоро.
Вспомнилось мне, как родная деревня Полозов собирала своих жителей на лесной опушке и пели люди песню длинную на древнем языке и пускало небо то о чем просилось в песне: дождь ли, снег ли, солнце ли золотое.
Полоз.
Каждый в деревне носил свое имя рода в душе. Имя ему в тайных умениях помогало: от болезни уйти, а воинам от боли. Все было у нас как у истинных детей богов. А прародители еще помнили то время когда боги среди нас ходили и в делах земных детям своим помогали.
Теплое одеяло только пыталось сохранить искры моего тепла. А я с тоской смотрела в осеннее небо.
"Скоро", — шептал мне ветер.
"Скоро", — вторило мое сердечко.
За тяжелым дождливым небом пришла и прохлада. Сварожичь вступил в свои права. Он еще держал на плечах тяжелое небо полное воды, но все чаще пригибался к земле и холодные капли орошали уставшую Матушку Землю. В это время природа будто вспоминала о солнышке и дарила нам теплые деньки.
Я все чаще стала пропадать в лесу, торопясь собрать дары Матушки Землицы и отдать дань уважения Роду. Зимой в период строгих богов я смогу сберечь свою семью от хворей и травм.
Чаще всего я возвращалась в обед и ждала своего мужа. Но Хозяин все чаще пропадал на строительстве, а хмурый Митор стал раздражительнее и сам сбегал из-под моего внимания. В светлице стало холодно и одиноко. Лишь смех Марьяны стал меня отвлекать от тяжелых дум, да радостная Ульяна.
