Также через служанку смогли купить детских вещей на первое время. Анюта с таким трепетом рассматривала детские костюмчики. А я старалась не морщиться.
— На тебя так забавно смотреть сейчас.
— Это странно понимать, что меня будут в это одевать. Хотя тогда мне будет абсолютно все равно, что на мне будет надето.
Лида даже купила артефакт для сухих пеленок. Женя рассмеялся и быстро вышел.
— Я что-то не то купила? Я просто знаю, младенцы часто мочат пеленки.
Теперь я стала пунцовая от смущения.
— Девочки, – сказала Ане и Лиде, – я не мочу пеленки даже в младенчестве. Кое-кому придется высаживать ребенка.
— Оу, – сказала Лида, – у меня сестра этим со своими занималась. Говорит, очень удобно. А вы…
— Лида, прости, прими на веру, что так и будет.
— Хорошо.
Когда по моим расчетам у якобы беременной Анюты должен был расти живот, я заставила ее подкладывать подушку. По мере роста срока росла и подушка. Сын и внук часто к нам приезжали. Мирослав, глядя на жену с «животиком» умилялся и гладил его. Сын при них старался держать лицо, но я видела, что он мрачен и не рад моему преображению. А за пару месяцев до предполагаемых родов и моей «кончины» приехал лекарь Анре.
— Прости, Анют, но ты родишь сразу после моей “смерти”. Якобы моя смерть спровоцировала роды.
— Это, кстати, вполне закономерно, – подтвердил Анре.
— Объявите, что смерть наступила вечером. А утром ты родила.
— Причина смерти? – спросил Анре. – Меня же пытать будут некоторые принцы из Рунита.
— Он с тобой потом общался?
— Да. Пытался.
— Скажите, легла спать и больше не проснулась. Все, больше никаких объяснений. Да, была абсолютно здорова, но больше не проснулась.
Сын с внуком приехали накануне моего «последнего дня». Мы почти не общались, сидели молча. А когда начало светать и должна была родится дочь Мирослава, я встала с кресла и, взяв за руку Анюту, повела ее в спальню.
— Мама! – воскликнул Арон.
Он быстро подошел, обнял меня, хотел пойти со мной.
— Сынок, прости, но я тебя не пущу, ты мужчина и перед тобой раздеваться я не буду. Я тебя люблю и всегда буду любить всех вас. Вы имя придумали?
— Надежда, – сказал Мирослав.
Кивнула. Поцеловала сына в щеку. Подошла, обняла Женю. Брат крепко стиснул меня и поцеловал в макушку.
— Присматривай за мелкой егозой, я не буду давать заскучать.
— Я помню, – сказал он весело.
Еще раз посмотрела на родных, и сказала Анре:
— Вам как лекарю придется пойти с нами. Мы зашли в комнату Анюты. Девушка нервничала.
— Что мне делать?
— Не нервничать, мама.
Она сразу замерла, потом обняла меня крепко.
— Помоги мне выбраться из платья. Анре, можете, кхм, пока отвернуться.
Разделась полностью и отложила вещи в сторону.
— Потом уберете их.
Постелила на пол одеяло и села на него, закрыла глаза. Запустила трансформацию тела. Закружилась голова и я оказалась лежащей на полу, а из уст вырвался тихий писк.
Анре сразу обернулся и подлетел ко мне. Быстро осмотрел.
— Впервые такое вижу. Вы сейчас младенец примерно суток отроду. Даже пуповинный остаток есть, и сочится, – в ответ только детское кряхтение. – Так, нужно перевязать пуповину и запеленать.
Через пятнадцать минут позвали остальных родственников. Анре успел напомнить Анюте убрать «беременную» подушку из-под платья. Арон подошел вместе с Женей, он поддерживал его. Мирослав подошел к Анюте. Она осторожно держала меня на руках. Я смотрела на них, хотя хотелось спать очень сильно.
— Можно мне ее подержать? – спросил Арон.
— Да, – сказала робко Анюта.
— Ну здравствуй, Наденька.
В ответ только тихое «угу».
— Какая же ты крошка, наша маленькая крошка.
— Вот смотрю на тебя и недоумеваю: как ты умудрилась прошлый раз изменить себя поздней ночью в жуткий холод и при этом не заболеть.
Посмотрела на Женю и улыбнулась.
— Она еще и улыбается, – сказал Женя, – ну да, я наивный, жду слов.
— Год еще точно будете ждать, – сказал Анре, – госпожа сейчас в состоянии младенца. Даже если память она сохраняет, физически она младенец одного дня отроду. И уход нужен соответствующий. Вы же нам дадите знать, когда проголодаетесь и захотите по нужде.
Посмотрела серьезно на лекаря, он мне улыбнулся и кивнул. Видимо, понял: понять дам так, что все услышат. С рук меня не спускали несколько дней. Это, конечно, было здорово, но в младенческом теле я четко и сильно хорошо чувствую чужие эмоции. Пришлось поплакать на руках и дать понять, что хочу спать в кроватке, а не на руках в непонятной позе.
— Странно, обычно дети любят на руках спать, – сказала Лида, – у сестры дети только так и спали. Еще нужно было постоянно ходить.
— Когда поедем с ней домой? – спросил Арон.
— Папа, ей еще и недели нет. Ты на днях только сообщил о трауре и рождении Нади. Лучше еще побыть тут.
— По-хорошему, как минимум месяц, – сказал Анре, – вы учитывайте, что госпоже, которая только недавно родила, стоит больше отдыхать, а не разъезжать в карете.
— Но если сюда мои родители заявятся, это будет плохо.
— Я их предупредил и попросил не приезжать, пока мы не вернемся во дворец. Можно мне еще малышку подержать?
— Пап, она только уснула. Ты же слышал, что было в прошлый раз, когда я достал ее спящей? У меня уши заложило надолго, при этом она смотрела очень недовольно. Если бы могла говорить, ругалась бы.
— Не могу надышаться этой крошкой. Кстати, Амен прислал вам поздравление с рождением дочери и мне соболезнование по поводу смерти матери. И уже спрашивает, когда может малышку увидеть.
— Еще года не прошло, о котором говорила Дарья, – сказала Анюта, – это ей три месяца исполнится должно.
Домой во дворец отправились через два месяца. Максим посматривал на меня, младенца, ласково, и я отвечала ему детской улыбкой.
— Да, сложно воспринимать, что она была когда-то взрослой, – сказал он задумчиво.
— И не нужно, – сказал Женя, – теперь Наденька не скоро сможет менять физические параметры по своему желанию. Она на эту трансформацию весь резерв выложила. Анют, можно мне малышку?
— Конечно, вы же ей дедушка.
— Спасибо, – только дедушка сразу пожалел, что не убрал свои волосы в хвост. – Ай, забыл. Маленькие дети и волосы – это очень опасно. Спасите меня.
Анюта осторожно высвободила волосы из моих детских ручек, а я весело улыбалась своей проказе. Женя прижал меня спиной к груди и поддерживал под ножки. Так я наблюдала за видом из окна.
У дворца Анюту с дочкой встречали все, кто работал и жил во дворце. Хоть и не было посторонних людей, но набралось больше сотни. Я сразу захныкала, и Анюта начала переживать, не понимая мою реакцию.
— Ее пугает столько внимания, – сказал Евгений, заметил мой испуганный взгляд. – Поверни ее спиной к людям.
Анюта меня повернула, как ей посоветовали, и я успокоилась, так было намного спокойней. Меня сразу накормили жидкой кашей и дали сходить в туалет. А потом было знакомство с дедушкой, бабушкой и тетей Лили. Да, неизгладимые впечатления. Лежала молча, смотрела на сюсюкающих людей над люлькой и недоумевала: это теперь мои дедушка и бабушка? Странные какие-то. Или это они странные, когда общаются с младенцем.
Когда попытались взять на руки, пришлось поорать. Сразу отдали матери, у нее я затихла и возмущенно гулила. Анюта уже научилась понимать мой гулеж и сейчас успокаивающе гладила по спине.
— Вредная, – заключила мелкая Лили.
— Для нее сегодня очень много новых людей, они ее пугают, – сказала Анюта.
— Ты сама как? – спросила у нее мама.
— Хорошо. Осваиваемся.
— Она дает тебе спать?
— Да, ест только пару раз за ночь и сразу засыпает.
— Можно мне крошку подержать? Младенчики такие сладкие.
Меня нехотя передали, смотрела хмуро, но молча. Бабушка подержала меня перед собой и вернула матери.
— Тебе стоит няню пригласить для дочери.
