— Яр ушел?
Дед внимательно оглядывал комнату и остановил взгляд на тряпках, закрывающие окна.
— Да, завтра утром должен вернуться. И, да, простите за тряпки, это я от духов повесила, чтобы в окна не пялились.
— Н-да уж, было на что поглазеть, — задумчиво произнес старик, поглаживая растрепанную бороду, — так ничему и не научилась?
Ава поставила на стол две кружки и, с пылающим от стыда лицом, села напротив:
— Значит он был прав, от вас ничего не утаить?
— Я не осуждаю. — дед в ответ усмехнулся, словно и сам в молодости был не промах, — но детей ему не обещай. Он прав, не дело живым лезть к мертвым.
— Да это я так, не подумав.
— На будущее думай. Он не плохой парень, дело свое делает, мне прислуживает по чести. Но из моего леса ему одна дорога.
— А мне не одна?
Дед отпил из кружки и покрутил косматой головой:
— Не одна. Ты пока жива и у тебя есть самый важный дар — выбор. Останешься здесь из-за Яра больше положенного и выбора не будет. Так что учись, дочка, своим талантом пользоваться. Может, лес тебя скоро и отпустит.
— И что мне там делать, среди живых?
— И этот вопрос я слышал. То и делать, что жить. И другого обсуждать я не хочу.
Девушка откинулась на скамейке, гипнотизируя полную кружку чая:
— Лес меня не отпускает, потому что я жажду мести. Может у вас, дедушка Бор, все как в старых сказках: хочешь стать лучше — прости и забудь. — Аврора прожгла взглядом задумчивого деда. — Но в современном мире все наоборот. Хочешь стать лучше — отомсти. Я помню почти каждую рожу. Те четверо, так называемых партнеров отца, что давили улыбки, сидя с ним за одним столом. Двое… не знаю кто, охранники или типа того, кто меня в лес привез.
— Четверо. — поправил дед, сурово глядя на Аву. — Их было четверо на двух больших санях-машинах.
— Значит четверо. Я хочу найти каждого. Каждого, кто стоит за нашей смертью. И поверьте, если я выберусь отсюда, с вашим волшебным даром или без него, я их найду. — девушка растянула зловещую ухмылку. — Клянусь, каждого найду.
— И что сделаешь? Убьешь? Думаешь, станет легче?
— Как отомщу, так и пойму.
Дед встал из-за стола, дошел до старинного чайника и плеснул кипятка в полупустую кружку. Затем он облокотился на край печи и долго смотрел на мерцающие огоньки в чреве, не выпуская горячую кружку из рук:
— Я ведь тоже не добрый, Аврора. Много народу сгинуло в лесах по моей воле. Но я не хочу, чтобы молодая девица пошла по моим стопам. Боль твою сердечную понимаю и разделяю, но помогать не стану.
— Тогда пообещайте, что не будете мешать.
— Владыка не дает обещаний. Время поставит все на свои места, тогда и посмотрим.
Старик допил чай и полез на свое место на печи. Укутавшись в одеяло, он почти сразу захрапел, опять оставив Аву наедине с собой. И без кровати. Пришлось снимать в крючков все тулупы, разложить их на каркасе, от которого до сих пор попахивало гарью, и укрыться розовым пуховиком. Так себе, конечно, условия для сна.
На рассвете в дом тихонько вошел Яр. Он посмотрел сначала на спящую девушку, потом убедился, что хозяин дома вернулся и только после этого снял с себя неудобную одежду. Он аккуратно сложил ее и спрятал в сундук. До следующего года.
Ава сквозь сон почувствовала, что кто-то ложится рядом и стягивает пуховик с плеч. Следом на тело легло мягкое одеяло и поверх него тяжелая рука. Даже во сне она немного злилась. Хотелось открыть глаза и накричать, но какой смысл ругаться на мертвеца?
— От тебя несет дешевыми духами, — пробормотала она, снова погружаясь в сон.
23
Время летело незаметно в лесу деда Бора. Весення капель сменилась первыми проталинами. Вокруг старых сосен, согретых теплым солнцем, появлялись черные круги и медленно расползались, оголяя черную землю. Первая слабенькая травка сменилась нежными первоцветами. Вместе с цветами весенние дожди смыли остатки снега и вот уже перед глазами стоял теплый, майский лес.
Только мертвый.
Пахло лишь хвойными иголками. Даже земля не источала запах. Владыка леса объяснял, что только хвойным дано жить обычной жизнью в его Мертвом Лесу. Все прочие, подобно Яру, ни живые и ни мертвые.
Ни зверей, ни весенних птичек с их оглушающим пением в округе тоже не было. Если морозной зимой отсутствие птиц не сильно заметно, то весной их явно не хватало. Не звонкая весна — само по себе звучит странно.
Но шуму в лесу и без птиц было предостаточно. В первую очередь от самой Авроры. Днями на пролет она училась управлять своими силами под строгим руководством деда. Он спуску не давал. С утра и до захода солнца девушка училась управлять пустынным жаром, приносящим погибель всему живому. Увы, звучало куда эффектнее, чем выглядело.
Никаких огненных шаров или испепеляющих ветров. Аврора, одним лишь желанием, могла нагреть воздух вокруг себя до опасных температур. При этом сама не обжигалась и даже не чувствовала тепла.
Первостепенной задачей владыки Бора было научить юную девушку контролю. Ни что не должно вызывать бесконтрольный жар — ни боль, ни злость. Пару дней он даже ходил с тонким прутиком и то целенаправленно, то неожиданно мог хорошенько приложить по спине или рукам. Яру такой подход к обучению совершенно не нравился, но перечить он не стал — побаивался, что и для него дед придумает какое-нибудь испытание. Как будто одного, длиной в две сотни лет, ему мало.
Ава же пререкаться с дедом Бором не боялась. Пару раз было, что они не разговаривали несколько дней, но потом страсти угасали и дед вновь в утра пораньше выгонял ее в лес на тренировки.
Но даже в сумасшедшем ритме тренировок, Ава находила время побыть с Яром. Не так часто, как хотелось бы, но тем не менее их встречи носили регулярных характер.
В избе деда очень скоро появилась вторая кровать, чтобы молодые не спали вместе. Хотя от деда ничего не скроешь и об их связи он знал отлично, но все же приказал Яру сколотить еще одну кровать и поставить рядом с печкой, максимально далеко от молодого мужчины. Теперь Ава засыпала, глядя на огонь в печи и пятки Бора.
Но только ночью они и были в разных кроватях, а днем находили минутку, чтобы побыть наедине. Если любовники могли найти место и время для уединения, то дед Бор их не трогал, хоть и отлично знал, чем они занимаются. Даже Мертвый Лес оживал от их горячих объятий.
Все было, как во сне Авроры — мягкий ковер сочной лесной травы, теплое солнце и требовательные руки Яра на груди. Он опускался все ниже по обнаженному телу, добираясь до самого сладкого места. Ава закинула голову, зажмурила глаза и утопала в зеленой, но совершенно непахучей траве, ловя каждое движение мужчины. Его голова исчезла между широко раздвинутых ног девушки. Нежные поцелуи возбужденного розового бутона переросли во влажные ласки языком, который с усердием водил вокруг клитора кончиком и нежно опустился между складок, слегка проталкиваясь в вожделенное, но запретное лоно.
Ава чуть вздрогнула, когда язык проник слишком глубоко и потянула руки к голове Яра, нежно положив их с двух сторон и толкая его глубже. Ему уже не надо было объяснять, чего хочет девушка. Он вернулся к ласкам бутончика, положив палец у самого входа в запретную дырочку и слегка надавив. Девушку изогнулась, машинально притягивая лицо мужчины все ближе.
Уже не первый день она мечтала почувствовать внутри не пальчик, но все не решалась попросить. Потому что понимала, что если откроется ему вся, то останется в Мертвом Лесу навсегда. Потому что не сможет бросить Яра. Каждый день внутри нее шла борьба: остаться здесь или все же вернуться в мир живых. И чем дольше она размышляла, тем отчетливее понимала, что Яр — тот самый мужчина, ради которого можно пожертвовать тем, что и так уничтожено. Его любовные походы раз в год можно стерпеть. А вот разлуку с ним она не переживет.
— Я люблю тебя, — вырвалось из влажных уст Авы вместе со стоном.
Яр оторвался от пышущего соком лона и потянулся к девушке, накрывая своим телом.
