Преследуемая - Лилиана Карлайл

АРИЯ

Я принимаю душ.

Я оцениваю синяки, покрывающие мое тело, глядя на себя в зеркало.

Я одеваюсь.

Я переодеваюсь в одежду, которую нахожу в комоде, простые черные спортивные брюки и черную рубашку.

Пахнет им, но я стараюсь не обращать на это внимания.

Как раз в тот момент, когда я подумала, что больше не могу его ненавидеть, он пинает меня, когда я падаю.

Я покончила с ним. Я покончила с этим.

Всякий раз, когда мне кажется, что я вижу проблеск человека, монстр возвращается, более мерзкий, чем когда-либо.

Я только благодарна, что он не укусил меня и не спарил прямо тогда.

Мысль о том, что ты будешь привязана к нему навсегда, ужасает.

Настолько, что я хватаю все, что могу, из его спальни, готовясь снова сбежать.

Я подожду, пока он уснет, а затем выберусь в город. Я надену носки, украду его обувь и возьму нож. Что угодно, лишь бы выбраться из этого места.

Но сначала мне нужно поесть.

Мой желудок сводит от страха, а голова все еще кружится от жары. Я едва могу нормально стоять, мое тело все еще слабое, но я все равно иду на кухню, следуя за ароматом чего-то вкусного.

Калум готовит.

Ситуация настолько домашняя, настолько абсурдная, что я на мгновение задумываюсь, не сплю ли я. Но затем его глаза встречаются с моими, когда он стоит у плиты, и стена его гнева возвращается.

Я определенно не сплю.

— Сядь, — приказывает он, и я осторожно подчиняюсь, опускаясь на обеденный стул. У меня возникает бредовая мысль пырнуть его ножом для масла, но у меня нет сил даже на это.

Еда пахнет восхитительно. Я не могу вспомнить, когда в последний раз кто-то готовил для меня, и я пытаюсь игнорировать острую боль в груди, которая появляется, когда я смотрю на его фигуру без рубашки у плиты.

Он такой красивый, что это смешно.

Но потом я вспоминаю, зачем я здесь.

Я бормочу “спасибо”, когда он ставит передо мной омлет и стакан сока. Он садится напротив меня, наблюдая, как я ем.

— Ты не собираешься есть? — Спрашиваю я, отказываясь встречаться с ним взглядом.

— Нет.

Я чувствую его горящий взгляд все время, пока сижу за столом, пока, наконец, не поднимаю на него глаза.

— Ты думаешь об уходе, — медленно произносит он. — Ты не можешь.

Я прикусываю губу, сдерживая гнев. Вспышка ярости не поможет ситуации.

— Ты не можешь держать меня здесь, — спокойно говорю я.

— Ты все еще слаба из-за течки. Тебе нужен отдых, — возражает он.

— Слаба от течки или от твоего допроса? — Огрызаюсь я в ответ. Я ерзаю на стуле и зажмуриваю глаза, боль между ног слишком сильная.

Он прищуривает глаза. — Я сделал то, что должен был сделать, — говорит он. — Мы могли бы бегать кругами весь день, но это ни к чему нас не приведет, Ария. Я не позволю тебе уйти.

Я заливаюсь смехом. — Позволю. — Я доедаю свою тарелку, отодвигая ее в сторону. — Ты мне не начальник.

Это детское замечание, но оно все равно выводит его из себя.

— Ты Омега без пары. Без чипа. Каждый момент, когда ты не со мной, ты в опасности!

— Я в опасности, когда я с тобой, придурок! — Шиплю я в ответ, вскакивая со стула. Он следует моему примеру, приближаясь ко мне.

— Ты. Остаешься. Здесь, — рычит он, заполняя мое пространство.

— Или что? — Я бросаю вызов. — Ты собираешься снова бросить меня в камеру?

Я провоцирую его, и это самая глупая вещь, которую я могла сделать.

Он может сделать со мной все, что захочет. Он вдвое больше меня и побеждает меня одним легким движением руки.

Но я не могу отказаться от Клары.

Я просто не могу.

Он просто протискивается мимо меня и роется в своей спортивной сумке на диване. Он протягивает мне пузырек со снотворным, наполненный таблетками, которые рассыпались по полу. Я быстро открываю упаковку и проглатываю две из них, отчаянно желая избавиться от последствий болезненной течки.

Там достаточно, чтобы продержаться еще почти год. После этого мне просто нужно будет разобраться.

Если только он не заставит тебя спариться, испуганный голос шепчет в моей голове.

Сначала я буду драться изо всех сил.

Мне требуется мгновение, чтобы понять, что он протягивает руку.

Я беру кольцо с его ладони и осторожно надеваю его обратно себе на палец.

Затем я отворачиваюсь от него и ныряю обратно в спальню.

Я роюсь в комоде, когда его сильные руки притягивают меня к нему, что-то острое обвивается вокруг моего запястья.

ГЛАВА 24

КАЛУМ

Она ненавидит меня.

Это видно по тому, как она вздрагивает, даже по ее гребаному запаху.

Один взгляд на меня — и она скисает, ее красота окрашивается отвращением.

Я удивлен, что она вообще съела еду, которую я для нее приготовил.

Она может ненавидеть меня сколько угодно, но я ни за что на свете не позволю ей покинуть это место.

Нет, если только мы не спарены.

Нужно, чтобы она однажды оказалась не в том месте и не в то время, чтобы Альфа напал на нее и объявил своей собственностью. Чудо, что этого не произошло в прошлом году.

Подавляющие средства обеспечивали ее безопасность. Но даже в этом случае они не эффективны на сто процентов.

И все это для того, чтобы найти ее сестру?

У нее нет ресурсов, чтобы выяснить, кто ее похитил. Год, когда она пряталась, оказался бесполезным, и ничего не осталось, кроме нескольких заметок.

У нее нет таких ресурсов, как у меня.

Я вытаскиваю наручники из их тайника, прежде чем у меня появляется время усомниться в себе. Я возвращаюсь в спальню, где она лихорадочно роется в ящиках, очевидно, пытаясь спланировать еще один побег. У нее нет времени отреагировать, когда я надеваю наручник на ее запястье, притягивая ее к себе.

— Что ты делаешь? — Она плачет, отбиваясь от меня. — Отстань от меня!

Ею легко маневрировать, и я силой укладываю ее обратно на кровать, приковывая другое запястье наручником к деревянному столбику кровати. Она шипит, в ужасе глядя на меня и пытаясь вырваться.

— Какого хрена, Калум! — Она визжит.

— Тебе опасно уходить, — спокойно объясняю я. — И тебе не нравится слушаться.

Ее нежный рот приоткрывается, глаза наполняются слезами. — Не делай этого, — настаивает она. — Пожалуйста. Я не буду пытаться убежать.

Я вздыхаю и качаю головой, протягивая руку, чтобы убрать волосы с ее лица. Я запоминаю ее черты, выжигая память о ней в своем сознании.

— Пожалуйста, — шепчет она, и у меня щиплет в груди, когда я понимаю, что должен сделать.

— Прости, — просто говорю я. Я наклоняюсь и целую ее, нежно прижимаясь