грязную посуду. И иногда немножко болтала с нами. Некоторые вещи, которые она рассказывала, откровенно пугали нас, некоторые – были интересны.
Два дня назад хозяйка велела выпороть на конюшне Берга. Это была важная новость, которой Иви поделилась прямо с порога:
-- …там он и напился! И покуда до замка доехал, так и не протрезвел! Может, оно и обошлось бы, да только хозяйка собралась в гости ехать после обеда, а он шатается и бормочет. Конечно, никуда они с маменькой не поехали, а Берг… Он сейчас на кухне отлеживается. Агнесса ему спину целебной мазью намазала.
Агнессу мы еще не видели, но знали, что так зовут повариху. Новость про кучера казалась пугающей. В голове не укладывалось, что здоровенный взрослый мужик позволил кому-то себя бить. Но Иви говорила об этом, как о совершенно обыкновенном деле.
Сегодня, забирая у нас посуду после завтрака, Иви разболталась про Луизу:
-- Она женщина-то умелая, рукодельная. Которые ей кусочки ткани достаются после работы, все собирает. А потом из разных кусочков всякое добро мастерит. Ежли, скажем, бархат или шерсть, то копит и сшивает одеяла, а ежли тонкие ткани да клочки маленькие, тогда на полосы режет и вяжет коврик. Как целый коврик получится или одеяло целое, так продает. У нее дочь вдова, так она, сколько может, помогает ей.
Когда Иви убежала, унося поднос с грязной посудой и остатками еды, я подумала, что перед отъездом надо будет отрезать кусок ткани для Луизы в благодарность за помощь. Конечно, характер у тетки суровый, но правильно класть шов она меня все же научила. Однако Анжела была совсем другого мнения:
-- Вот же зараза старая! А я-то думаю, чего это она морду свою к нам больше не сует. А она, оказывается, обиделась! Все-таки мы с тобой, Ольга, баронетты! А Луиза – служанка. Пусть место свое знает!
Я у с удивлением глянула на сестру и сказала:
-- Ты чего бесишься? Если бы не она, мы бы даже вот этому не научились, – я потыкала пальцем в незаконченную вышивку в пяльцах.
-- Не больно-то я и хотела всякой ерунде учиться! Меня вот, знаешь, Оль, больше беспокоит, что белья у нас с тобой так и нет: ну непривычно мне без трусов ходить. Представь, как в мороз на улице гулять будем с голым задом.
-- Ну, тут я тебе ничем помочь не смогу. Трусы бы, конечно, хотелось. Пусть бы даже простые шортики. Только ни ты, ни я не сумеем раскроить.
-- А давай ты Луизу позовешь и ей прикажешь? Раз она кроить умеет, вот пусть и сделает! Если сможет, так уж и быть, я все лоскуты ей отдам.
-- Мы с тобой, кажется, договорились о том, что друг другу помогаем.
-- Так я и хочу нам помочь! – Анжелка недоуменно смотрела на меня и хлопала ресницами, искренне не понимая, чем я недовольна.
-- Тогда сама вызови Луизу и сама же ей прикажи. А я, баронетта Ангела, лучше постою в сторонке и посмотрю, чем для тебя эта дурь обернется. Ты у нас старшая сестра: вот сама и приказывай.
Анжелка задумалась и, недовольно фыркнув, отвернулась к окну. А я в который раз подивилась ее незамутненности. Мы здесь две чужачки. Само наше существование висит на тонюсенькой ниточке. Если местные догадаются, что мы вовсе не дочери барона… Думаю, наказание Берга нам слаще леденцов покажется. И вот даже не могу понять, осознанно ли сестра меня в скандал пыталась втравить или правда не сообразила?
Глава 13
За два дня до отъезда нас снова позвали завтракать с баронессой. В присутствии этой женщины у Ангелы хватало ума сидеть, опустив взгляд в тарелку. Да и меня не тянуло на беседу с ней. Мы обе понимали, что по местным меркам она вольна распоряжаться нашими жизнями, а ее характер пугал нас достаточно сильно. Еда опять отличалась: за "верхним" столом были яблоки и сладости, а у нас -- только каша, хлеб и по куску сыра.
В этот раз беседу за столом начала мать баронессы. Сипловатым голосом, перебивая слова сухим покашливанием, она сказала:
-- Гертруда, кхе-кхе… отправлять их без божьего благословения… кхе-кхе-кхе… совсем не годится. Что подумают соседи?
-- Ты права, мама, – после этого баронесса обратилась к нам: -- Я закажу на завтра молебен для “в путь шествующих». Отправляемся рано. Не заставляйте меня ждать.
Утром нас подняли, когда за окном было совсем темно. Луиза и Изи торопливо одевали нас, даже не дав умыться. Внизу в прихожей, вновь накинули те самые полушубки и выставили во двор. Минут десять мы сидели в санях на этом лютом морозе, ожидая пока баронесса и матушка сядут в карету. Пользуясь тем, что лошади стояли смирно и мужик, который должен был нас везти, беседовал о чем-то с Бергом, сидящим на козлах кареты, Анжелка завистливо прошипела:
-- Смотри-ка, у нее-то там тепло!
В данный момент я полностью разделяла ее чувства: в карете баронессы, пусть и довольно неуклюжей на вид, топилась печка, и из трубы вился легкий дымок. Мне не нравилось, что мачеха относилась к нам как к бессловесной скотине. Поэтому я ответила сестре:
-- Терпи. Осталось буквально пару дней, и мы уедем отсюда навсегда.
-- Жаль, что мы всего лишь баронетты. Были бы чином повыше, я бы назло всем вышла замуж за какого-нибудь герцога и заставила бы баронессу приседать и кланяться!
Я немножко подумала, пытаясь разобраться в своих чувствах, и с удивлением поняла, что мне ровным счетом плевать на эту тетку. Да, ведет она себя довольно неприятно, но она и не обязана быть с нами любезна. А ее поведение дает мне полную свободу от чувства благодарности.
Благодарность я испытывала к Изи: за информацию, легкий нрав и приветливость. К Луизе – за терпеливое обучение и ворчливую заботу о нас. А вот вдовствующая баронесса Ингерд – совершенно чужой человек, хоть и не слишком приятный. Я опасалась ее и радовалась, что скоро мы свалим отсюда. Мстить ей мне совсем не хотелось.
Баронесса со своей матерью вышли из дверей замка и двинулись не садиться в карету, а к нашим саням. Баронесса пропустила
