проклятье.
Гарри всхлипнул. Он сидел, до глубины души шокированный, и добела сжимал в кулаки одеяло.
— Я что-то чувствую… В груди какие-то шевеления и жар. Это оно?
— Оно, — кивнула, подтверждая. Как помню, у папы с дедулей эффект был мгновенный, у бедняги Габриэля тоже.
— Спа… Спасибо… Что ты попросишь взамен?
— Отложенную просьбу о помощи.
— Л-ладно… — он медленно моргал и смотрел куда-то в пустоту перед собой.
— Иди. Подумай, где найти нужное заклинание.
— Оно у меня в голове, Лия. О, богиня, если твоё зелье в самом деле поможет, я твой раб навеки!
Эдриан Дарс
До ночи господина ректора мучил только один вопрос: что можно делать полтора часа вдвоём в подсобке метр на полтора, заставленной инвентарём?
Нет, пожалуй, было и ещё кое-что, волновавшее Эдриана: почему он, как помешанный, следит за адепткой Ферб, когда на его столе гора неразобранных бумаг высотой с его рост?
Небрежным движением руки он смёл повисшие в воздухе изображения с академических следилок и неимоверным усилием заставил себя переключиться на работу.
Спать он сегодня не ляжет. Может, оно и к лучшему. После того как весь день не выпускал адептку Ферб из поля зрения, ему будет стыдно смотреть в глаза Дарси.
Как же всё запуталось…
Эдриан устало потёр глаза и в пятнадцатый раз вчитался в документ: «Утверждение изменений в учебном плане…»
Лия не должна быть с этим гадким Мейо!
Чёрт… Это нервы. И хроническая усталость.
— Помощь нужна? — в кабинет вошёл Барт, предыдущий ректор Северной академии, известный адептам как проректор Бартоломью де Уолш.
— Спасибо. Ночь длинная. Я справлюсь.
— С тех пор, когда Талиса привезла вас с матерью, я понял, что обрету покой лишь в посмертии. И то не факт.
— Что не даёт тебе покоя сейчас?
— Можешь списать это на старческий маразм, но нутром чую, что что-то происходит.
— Всегда что-то происходит. Это жизнь, — пожал плечами Эдриан.
— Но не всегда это переворачивает твою жизнь.
— Сказал же, я справлюсь, — господину Дарсу никак не хотелось делиться личными переживаниями.
— Послушай, Эдриан, я знаю тебя с детства, и ты мне как сын. Не делай вид, что с тобой всё в порядке.
— Что ты хочешь от меня услышать, Барт?
— Я знаю о проверке. И об изменениях в твоей ауре тоже. Ведь именно они послужили причиной повторной проверки?
— Если ты в курсе, тогда к чему болтовня? — неприветливо бросил Эдриан.
— К тому, что, пока ты загоняешь себя, тебе становится лишь хуже. А если в твоей благонадёжности усомнятся, сам знаешь, что тебя ждёт.
— И что ты предлагаешь?
— Доверить старику бумаги и идти спать.
Эдриан вздохнул и уже без раздражения ответил:
— Посижу ещё немного. Всё равно сейчас не усну, — а сам вспомнил, как «не спал» сегодня во сне.
Дарси… Всё, что ему сейчас надо — это Дарси рядом. Но в сознании ярким факелом горят мысли об адептке Ферб.
Барт прав. Творится какая-то чертовщина.
* * *
Лидия
Нет, во мне не взыграло тщеславие. Мы с Лессаром отправили Гарри восвояси, и я приступила к следующей задаче:
— Мне нужна твоя помощь кое в чём.
— Говори.
— Если Катарина придёт просить у тебя прощения за вчерашнее, скажи ей, что всё в порядке, что ты уже забыл, что там было, и это вообще ничего особенного — так, пустячок.
— Ты потрясающая девушка, Лия, — грустно улыбнулся мой кузен. — Даже с разбитым сердцем умудряешься думать и заботиться о других.
Ну, допустим, моё сердце пока ещё не разбито, хотя, признаюсь, шансы есть.
— Так что? Ты скажешь ей?
— Не вопрос. Она всего лишь жертва твоего зелья.
— Спасибо! Ну, всё, я побежала отговаривать её от отчисления! — и я выпорхнула из комнаты Лессара.
В коридоре краем глаза я заметила невидимую Розочку. В смысле, для всех остальных она была невидима, а я её чувствовала.
Паучиха кралась левыми лапками по потолку, а правыми по стене.
— Розочка, как там Кэт?
«У себя. Собирает вещи. Плачет», — получила я мысленный отклик.
— Ох… — только вздохнула я и поторопилась к подруге.
В комнате меня встретил встревоженный Дарси, которого у меня до сих пор язык не поворачивался называть Барсиком, и заплаканная Катарина.
— Как ты? — спросила у неё, хотя и так видно, что Кэт в полном раздрае.
Она шмыгнула носом и поглядела на меня покрасневшими глазами, где белок превратился в краснок.
— Сегодня после пар написала заявление на отчисление, сдала учебники и поставила печати в обходном листе. Завтра заберу документы и отправлю папе магвестник, чтобы забрал меня.
— Оперативно, — подивилась я её решимости.
— Я всё думала, откуда во мне это? Ведь эта личность — тоже я…
— Это тема для долгих рассуждений и работы над собой, — ответила я.
— Дома у меня будет уйма времени.
— Неужели ты бросишь все достижения и не объяснишься с Лессаром? — зашла я издалека.
— Мне стыдно показываться ему на глаза…
— Понимаю, — кивнула. — Но, зная тебя, скажу точно: ты никогда не простишь себе трусости. Так что, прошу тебя как друг, завтра подойди к Лессару? Знаю, сложно, но после тебе станет легче.
Кэт кивнула.
— Где ты была весь день? — перевела она тему.
— Окончательно разбивала сердце Лессара.
— Ритуал выдал отказ?
— Ага.
— Жаль… И тут ещё я…
— Уверена, всё к лучшему, и мы останемся хорошими друзьями. К тому же общие тайны объединяют.
— А вдруг Лессар завтра пошлёт меня куда подальше? Лучше я ничего не буду ему говорить…
— Он, по-твоему, дурак и не понимает, что ты была под зельем? Расслабься! Лучше радуйся, что инцидент останется между нами тремя, — я подавила зевок. — Что-то я устала за день. Давай спать? — и я, раздевшись и надев на шею амулет безопасного сна, залезла под одеяло. Не каждый же день баловать Наира-Эдриана своим появлением. Пусть ещё потоскует по мне.
* * *
Утром после завтрака Кэт побежала в библиотеку за учебниками. Сама. Без уговоров и ультиматумов. Ну, почти.
Дело в том, что Розочка подарила Катарине умопомрачительно красивую серебристую шаль собственного изготовления. Натурпродукт из паутины: не горит, не линяет и не теряет форму. В общем, лакшери эксклюзив. Поистине императорский подарок, от которого нельзя отказаться.
Этого хватило, чтобы покорить сердце моей подруги.
Последней каплей в решении остаться стал Лессар, который рассказал Катарине уморительную историю своего конфуза на первом курсе.
Я тоже с удовольствием послушала, как мой кузен в порыве помыться тёплой водой (ибо сколько можно издеваться над бедными адептами?) пробрался в преподавательскую душевую, перепутав при этом мужскую с женской.
