наклонил свое тело ко мне. — Но она этого не знает.
Смущение нарастало, и тут я вспомнила, как он говорил, что делал невообразимые вещи, о которых она никогда не узнает.
— Почему она не знает?
— Просто не знает.
— Тогда откуда ты знаешь?
Он наклонил голову.
— Ты задаешь много вопросов.
— Мне об этом говорили.
— А кто-нибудь говорил тебе, что задавать вопросы — это признак интеллекта?
— Мне не нужно этого говорить, — сказала я. — Потому что я и так знаю.
Тогда Малик улыбнулся.
— Я просто знаю.
Чувствуя, что больше ничего не добьюсь от него на эту тему, я перешла к тому, что мне было более интересно.
— Как думаешь, будет ли Миллисента с Избет, когда мы с ней встретимся?
Его плечи напряглись.
— Боги, надеюсь, что нет. Но она, вероятно, будет. Избет, скорее всего, потребует ее присутствия.
Я закусила нижнюю губу, уставившись на костяные цепи.
— Почему Миллисента не попыталась остановить ее?
— Почему ты думаешь, что она не пыталась? — возразил Малик. — Ты видела, что может сделать Избет. Милли сильна, она свирепа, но она не демис.
Он был прав, но…
— Тогда почему она не попыталась убить меня? Она верит, что я Предвестник, так? У нее была возможность, как и у тебя — особенно когда я была моложе.
— Милли никогда не пыталась убедить себя, что она может убить ребенка или свою сестру. — Взгляд Малика пронзил меня насквозь. — Она не злая только потому, что она дочь Избет.
Но они, очевидно, думали, что я такая.
— А что насчет тебя? Ты был достаточно зол, чтобы думать, что сможешь это сделать.
— Я был достаточно отчаян. — Малик сделал паузу. — И достаточно сломлен, чтобы ухватиться за любую цель.
Я вспомнила, что сказал ему Кастил.
— Твой связанный вольвен? Прела? Как это сломило тебя?
— Джалара убил ее у меня на глазах, — ответил он так резко, что я почти подумала, что вихрь горя был моим. — То, что он и другие сделали с ней, не было ни быстрым, ни благородным. — Он повернулся ко мне лицом. — И тебе не нужно спрашивать, что это было. Ты носишь часть ее с собой. Ты держишь ее в своей руке даже сейчас.
Медленно я опустила взгляд на кинжал из кровавого камня, который держала в руке — рукоять из вольвеньей кости, которая никогда не нагревалась от моего прикосновения.
— Нет.
Малик ничего не сказал.
Мой взгляд переместился на него.
— Откуда ты вообще знаешь?
— Я видел каждый из них, сделанный из ее костей. Я никогда не забуду, как они выглядят.
По моей руке пробежала дрожь.
— И он был подарен Коралине, которая, в свою очередь, передала его Леопольду, — продолжил он, под его виском запульсировал мускул. — Мне интересно знать, как он оказался после этого у тебя.
— Мне дал его Виктер, — прошептала я. — Он тоже был виктором.
Малик натянуто улыбнулся.
— Что ж, по-моему, это похоже на судьбу, не так ли?
Кастил
Из окна приемного зала я наблюдал, как в сторону Вала едут несколько солдат, чтобы присоединиться к остальным армиям за воротами Падонии.
Двести тысяч мужчин и женщин готовились закончить эту войну. Готовые сражаться. Готовые умереть. Их преданность и решимость лежали на моих плечах и груди тяжелее, чем доспехи, которые я теперь носил.
Киеран молча присоединился ко мне у окна, его плечо коснулось моего. Я взглянул на него. Он был одет в черное с золотой отделкой, но без доспехов. Он подстриг волосы с тех пор, как я видел его в последний раз. Мой взгляд упал на его руку, где был порез. Присоединение сработало. Какими бы близкими мы с Киераном ни были, наши сердца никогда не бились одинаково, даже после соединения. Но избавило ли это от проклятия?
Толчок в моем сердце отозвался эхом в его. Он посмотрел на меня.
— Хочу ли я знать, что у тебя на уме?
Ему не нужно было знать, поскольку я был уверен, что эта мысль уже достаточно овладела его разумом.
Я снова повернулся к окну.
— Я думал о том, что хочу, чтобы каждый из этих солдат дожил до того момента, когда в царстве наступит мир. — Это не было ложью. — Но я знаю, что не всем это удастся.
Он кивнул.
— Я бы сказал тебе то же самое, что и Поппи, но ты уже знаешь, что это такое, поскольку именно ты сказал мне об этом, когда мы впервые покинули Атлантию.
Я знал, о чем он говорил.
— Ты не можешь спасти всех, но можешь спасти тех, кого любишь, — сказал я. — И как Поппи отреагировала на это?
Одна сторона его губ приподнялась.
— Ты здесь, не так ли?
— Как и ты.
— Именно. — Наступила пауза. — Я вызвал твоего отца, как ты просил. Он сейчас придет. Ты все еще планируешь получить звание?
Я кивнул.
— Ему это не понравится.
— Я знаю, но ему придется с этим смириться. — Сделав глубокий вдох, я повернулся, когда мой отец вошел в приемный зал вместе с лордом Свеном, держа под мышкой шлем, который ему не понадобился.
— Ты звал меня? — спросил отец, и морщинки в уголках его глаз казались еще глубже, чем накануне.
Это было нереальное ощущение — быть тем, кто вызывает своего отца.
Киеран повернулся, чтобы встать плечом к плечу со мной, когда я сказал:
— Есть кое-что, что я не обсудил с тобой вчера.
Мой отец наклонил голову, но внезапное сужение глаз Свена подсказало мне, что этот проклятый человек догадался, что я собираюсь сказать. Его челюсть сжалась, но он быстро кивнул, чего не заметил мой отец.
— Королева и я… — начал я, и мой отец сразу же напрягся от формального использования наших титулов. Будучи королем так долго, он знал, что то, что я собираюсь сказать, не оставляет места для споров. — Мы решили, что, поскольку Нетта останется в Падонии в качестве регента, ей понадобится сильное руководство, которое будет стоять рядом с ней.
На его щеках появились два красных пятна.
— Кас…
— Кто-то, кому доверяют остальные армии и народ Атлантии, — продолжил я, мой голос стал тверже, когда я выдержал его взгляд. — И на кого регент сможет опереться для поддержки, если ни королева, ни я не сможем править.
Мой отец резко вдохнул, и пятна быстро исчезли.
— Ты знаешь, что это возможно, — сказал я. Мне было неприятно даже признавать это, но, тем не менее, это была суровая реальность. Поппи не завершила Выбраковку. Технически, она все еще была богом,
