— Брось, Алекс, ты же не убийца… — Попыталась Миша, не сводя взгляд с блестящего в свете ламп лезвия.
— Ты, определенно, очень плохо меня знаешь. — Ответил на это парень, рассматривая оружие в своих руках. — Ты не подумай, что мне приятно убивать связанную, беззащитную женщину. Но ты сама сделала свой выбор, в тот раз тебя никто за язык не тянул. Разговаривать с нами в подобном тоне… ты должна была понимать что все закончиться именно так. — Он сделал говорящий жест рукой, сжимающей нож. — В конце концов, Михаэль, ты можешь утешиться тем, что ты — не единственная жертва, принесенная во благо.
— Кому во благо?
— Очевидно, не тебе. — Кивнул Александр, но убивать ее не торопился. — Знаешь… если бы ты пошла по пути наименьшего сопротивления, то жертв было бы меньше. В том, что сейчас происходит, есть и твоя вина. Своим грубым отказом ты обрекла бедолаг на смерть, а нас на ужасные финансовые затраты. Но, в конце концов, цель оправдывает средства. После твоей смерти и смерти императорской семьи, мой отец автоматически становиться первым в империи. Кроме того, по плану: он сейчас должен как истинный спаситель своего народа возглавить армию в отсутствие маршала и генерала, с которым я сейчас имею честь беседовать, и разбить «врага». Народ — слепое стадо, послушно пойдет за ним, рукоплеща и благодаря за спасение. Совет его поддержит. Отца коронуют. Отличное завершение этой сумасшедшей истории. Все встанет на свои места. — Сынок Григория устало вздохнул. — Ты — настоящая головная боль, Михаэль. Так надоело, что разговоры в семье только об императоре и о тебе. Наконец-то ты и твое имя очистят пространство нашего дома, уходя далеко в прошлое.
Он прихлопнул себя по коленям, явно собираясь встать и сделать из нее то самое прошлое, о котором говорил секунду назад.
— Одумайся, Алекс, это не твое. Ты же знаешь, кто твой отец, он не подходит на роль императора. Уверена, ты знаешь его лучше меня и не питаешь к нему той любви, которую пытаешь тут продемонстрировать…
— Твое желание потянуть время мне не совсем понятно. Надышаться перед смертью все равно не получится. — Внимательно всматриваясь в ее лицо, Александр не сдержал тихого смеха. — Ясно, ты все еще надеешься, что за тобой придет твой темный. Глупая, ты так и не поняла, где мы находимся. — Острие ножа обвело пространство. — Это все свинец, Михаэль. Темные свинец на дух не переносят, и знаешь почему? Я толком не разбираюсь в их физиологии, но рядом с этим металлом они теряют свои способности, становятся слабыми. Он приглушает их суть. А тут им все обито. — Парень удовлетворенно осмотрелся. — Связь между слугой и господином сильна, однако даже она не поможет ему выследить тебя. Металл блокирует его силы. Ты для него потеряна. Верю по ощущениям, он думает, что ты умерла. Но, собственно, в чем-то он прав.
— Знаешь. — Миша сглотнула, приподнимая подбородок. — За мою смерть отомстят. Он с тебя и твоего отца кожу снимет по ленточкам. И меня не будет рядом, чтобы его остановить.
Увы, ее громкая фраза не произвела должный эффект. Вместо страха, она вызвала совершенно противоположную реакцию у парня — Александр расхохотался.
— Ты… ты что, вообще ни черта о них не знаешь? Как такое может быть? — Пододвинув стул ближе к ней, парень наклонился вперед. — Вот скажи мне… когда проходит церемония Обретения?
— Что за…
— Ответь, это важно.
— Такой даты нет.
— Да. Но есть закономерность.
— После смерти последнего хозяина. — Выплюнула Миша.
— Точно. Когда у темных рабов умирают их сиятельные господа, приходит время новой церемонии. Так вот скажи мне: почему же когда этих монстров уже не удерживают цепи долга и обязательств перед своим господином, они послушно бредут на следующую церемонию?
— Проклятье заставляет их.
— Каким же это образом? Всех разом? Таких сильных тварей? Лучшего времени не придумаешь, чтобы совершить возмездие и избавиться от оков рабства. И все же что-то им не дает этого сделать вот уже тысячу лет. — Заметив ее напряженное ожидание ответа, Грэд рассмеялся. — Вместе с твоей смертью, Михаэль, он утратит свою силу. Он станет подобен слабому, никчемному человеку. От его сути мало что останется. И только потом, если он переживет (в чем я лично сомневаюсь) ужасные муки, последующие за самым страшным грехом, который только можно вообразить для темного раба, только потом, когда ему назначат нового хозяина, его могущественная сущность к нему вернется. Он вновь станет темным в полном смысле этого слова. Понимаешь? — Наклонившись почти вплотную к ней, Александр прошептал: — Когда я убью тебя, он превратиться в хнычущее, сожалеющее ничто. Мне самому не составит труда его прикончить. Возможно, я окажу ему милость, и так и сделаю. Хотя… — Облокотившись на спинку стула, парень задумался: — Хотя думаю, стоит совершить публичную казнь. В назидание всем тем, кто захочет пойти против нас. А так же непослушным рабам, которые даже за своими хозяевами не могут уследить. М-да, кто же мог подумать, что ты одна на стену попрешься. Облегчила нам задачу донельзя.
Теперь пришел ее черед смеяться.
— Хнычущий? Ты его явно не знаешь. Ему не нужна вся его сила, чтоб раздавить тебя, как таракана. А насчет меня… знаешь, почему я тут, а он не со мной? Потому что он с императором и его беременной супругой. Которые, теперь, я готова в этом поклясться, в самом безопасном месте, какое только можно найти на этой земле. И вам до них не добраться.
Кажется, Александра эта новость озадачила. Но молчал он не долго, быстро найдя ответ:
— Даже если Визирис жив, он уже не будет выглядеть достойным правителем в глазах своих подданных. Мой отец и совет, недовольный нынешним монархом, сделают свое дело. Его дни все равно сочтены, даже если ему удалось выжить.
— Удалось, можешь не сомневаться. — Огрызнулась Михаэль, наблюдая за тем, как парень поднимается, сжимая в руке оружие. — Не думай, что с моей смертью все ваши проблемы закончатся. Поверь, они только начнутся.
— Это тебе так кажется. К тому же, чего ты так беспокоишься? Тебя это уже не будет волновать, поверь мне. — Александр нахмурился, уловив какое-то движение за дверью. Скорее всего, главарь пришел сказать ему, что пора сворачиваться. — Будет почти не больно.
— Я тебя с того света достану. — Рявкнула Михаэль, следя за тем, как он быстро оказывается рядом. — И твоего папашу. Думаешь, что избавишься от меня? Как бы не так…
Ее голос сорвался на крик, когда лезвие без колебаний плавно вошло в ее тело, прорезая грязную мокрую от растаявшего снега рубашку.
Нож вонзился в ее живот до самой рукояти, неся дикий холод и боль. Слезы брызнули из глаз, а в ушах звенело так сильно, что Миша не слышала собственного предсмертного вопля.
