Окрыленная прекрасными новостями, весь рабочий день провела на волне необычайного душевного подъема. Все спорилось — наработки конструктивно рассортировывались, итоговый отчет вышел невероятно информативным и содержательным, а все хвосты и недоделки — выявлены и приняты к активному устранению. Даже перерыв на обед промелькнул как-то незаметно, в круговороте поздравлений коллег и пожеланий уже почти бывшего руководства.
До окончания рабочего дня я еще успела выслушать от многих коллег множество шутливых пожеланий относительно того, что неплохо было бы изменить в их прошлом. Так что в этом Гриша был не одинок.
Выйдя из здания института, сразу увидела Дениса. Очень впечатляющий молодой человек, если вдуматься. Высокий, симпатичный внешне, интересный. Все же жалко, что мы так поздно познакомились.
— Привет еще раз! — махнул мне рукой новый знакомый.
Я довольно кивнула.
— Куда пойдем? — уточнил он.
— На Необычную улицу! — хором ответили тут же мы вдвоем.
Все же в одном городе живем. Куда еще можно сходить в Петербурге? Единственное хоть немного отличное от общей безликости место. Необычная улица! На самом деле она называлась, как и полагается, определенным числовым индексом, но жители называли ее только Необычной. Да и как еще было ее называть, если на протяжении всей ее длины, каждый блок, в череде плотно примыкающих друг к другу жилых контейнеров, был разрисован необычными черно-белыми картинками с сюжетами из жизни. Не представляю, как это допустили власти, но возможно они решили, что хоть какая-то отдушина у людей быть должна. Поэтому улица существовала. Но всего одна. Любые попытки повторить это чудо строжайше пресекались.
А жители нашего города-купола именно это место выбирали для прогулок. Туда же, дождавшись ближайшей аэромаршрутки, отправились и мы. Правда по пути сделали небольшую остановку, и я, истратив последние водоталлы, заказала Грише с Надей свадебный подарок, который должны были доставить в понедельник уже после моего отъезда. Ребят ожидал подарок в виде четырехмесячного запаса консервированной воды! Думаю, они будут счастливы.
— Хороший подарок, — подтвердил мои мысли Денис. — С грудничком остаться без воды страшно вдвойне. Детям же не объяснишь, что надо экономить воду и терпеть жажду по возможности дольше.
— А ты уже тоже знаешь?
— Да, Надя меня сегодня на процедуру регистрации пригласила. Заодно и радостью поделилась.
Решив, что момент самый подходящий, со вздохом сообщила:
— А у меня не получиться прийти. На новую работу устроилась, буду работать в космосе. Вот в субботу улетаю.
Денис, с которым мы пешком направились к первоначальной цели, растерянно замолчал.
— А на Землю?
— Только если в отпуск, но до этого минимум год, — честно сообщила я, испытывая, кажется, то же разочарование, что и он.
Судьба лишила нас возможности узнать друг друга лучше.
— И что за работа такая для историка в космосе? — спросил и сам неожиданно замер. — Неужели…
Денис потрясенным взглядом впился в мое лицо, ища там ответ. Я кивнула:
— Угу. Просто чудо какое-то, но меня взяли в Межгалактическую службу перемены времен.
— Невероятно, — парень шокировано выдохнул, — полжизни бы отдал за такую возможность!
— Возможно, я не буду справляться, и меня уволят, — поспешила я остудить его восторг. — Тогда сразу вернусь!
— Нет, Регина, — он снова остановился и, развернувшись ко мне лицом, схватил за руки. — Это же уникальный шанс что-то сделать, изменить весь этот ужас, произошедший с нашей планетой. Ведь тебе же не безразлично, я же видел у тебя…
Реагируя на мою испуганную дрожь — кричать об укропе посреди улицы это самоубийство — он резко оборвал себя.
— Извини, но ты же понимаешь главноnbsp;е? Это реальная возможность. Тебе необходимо освоится там, разобраться в том, как там верлианцы это делают. Ты обязана спасти свою расу! — голос Дениса вибрировал от сдерживаемого возбуждения, а мне было откровенно страшно.
Сейчас неминуемо накликаем беду.
— Тише, — умоляюще попросила я. — Сейчас служба работает над проблемой марсиан. Это же общеизвестно. Если им помочь удастся, то и о землянах подумают. Необходимо же просчитать миллионы вариантов, спрогнозировать кучу вероятностей. Кто знает, возможно, такая работа уже ведется.
— Не смеши меня! Это никому не надо. Они живут там… за стенами этой проклятой тюрьмы и смеются над нами. Только мы сами, своими руками сможем изменить свой мир, избавиться от наших лидеров и обрести свободу и свою планету! — по мере продолжения его голос набирал силу, пылая эмоциями, заставляя меня в страхе озираться.
Боже, если нас услышат…
— Тише, тише, Денис, прошу тебя, умоляю, — шептала я, сжимая в ответ его ладони и ощущая, как холодные струйки пота сбегают по спине.
— Видишь? Мы даже говорить об этом права не имеем! И это жизнь? — он последовал моему призыву и тоже ответил шепотом, но в глазах при этом плескалась невыразимая горечь. — Знаешь, как невыразимо горько понимать все это и не иметь возможности что-то изменить? Потому что на что способен одиночка? А вот в твоем случае — способен! Не отмахивайся, прошу, просто подумай об этом на досуге.
И резко отвернувшись, он пошел вперед, увлекая меня за собой.
— Пойми, — зашептала я в ужасе от одной мысли, что от меня можно ожидать подобного. — Со временем наша проблема обязательно будет решена. Может быть не наше поколение, но наши дети, внуки они получат новый живой мир. Говорю же, вот с марсианами все разрешится, и примутся за нас.
— Ты просто говоришь языком внушаемой пропаганды, — бросив на меня быстрый угрюмый взгляд, отрывисто сообщил парень. — Скольким поколениям, заключенным в этот искусственный мертвый мир пластика говорят об этом? Обещают, что вот-вот, еще потерпите. И мы терпим, при этом забывая о том, что жизнь вообще другая, настоящая.
— Но ведь там, снаружи опасно, там бактерия, — мой почти беззвучный ответ.
— Ты в это веришь? — он опять резко остановился. — Ты, историк, и веришь в это? Чушь это все! Нет, и не было никогда этой бактерии. А вот верлианцы были, и вопрос о том, почему нас загнали в эти закрытые казематы и вынуждают экономить каждую каплю воды именно к ним!
Потрясенная его словами, замерла уже я. Как можно даже думать о подобном? Ведь я знаю о прошлом все, вплоть до малейшего факта, мельчайшего воспоминания очевидцев!
— Историю тоже пишут…, - грустно прошептал он, понаблюдав за мной, — и тоже с какой-то целью.
Дальше, до самой улицы мы шли молча. Моего великолепного настроения как не бывало. В голове прочно обосновался страх. Страх, что кто-то слышал, страх, что он прав. Но даже тогда я была не в силах представить себя способной на какую-то намеренную акцию возмездия.
