Дважды она останавливала себя на полпути к нему, как будто она могла помочь, даже если единственное, что она могла сделать, это держать его за руку. Успокоит ли его ее прикосновение, или же только больше навредит?
И какая ей вообще разница? Конечно, весы на ее лопатке были опять сбалансированы, но все равно, это был первый раз, когда она переживала, как к ней отнесется кто-то, кроме ее братьев.
Сбитая с толку направлением своих мыслей, она сосредоточила внимание на вещах, не имеющих особого смысла, как, например, обдумывание цветовой гаммы для покраски ногтей.
Наконец, Призрак отошел от больного и вытер бровь, покрытую испариной, обратной стороной ладони.
– Ему нужен отдых, и когда он очнется, проследи, чтоб он в достаточном количестве получал еду и питье. – Призрак накрыл Эрика простыней до самой груди. – Позвони мне, если что-то пойдет не так.
Тень вытащил иглу из вены Эрика и засунул пустой пакет от капельницы и другие инструменты обратно в сумку:
– Я скажу Руне, что он здесь. Она захочет его навестить.
– Конечно. Я дам знать, когда он очнется.
– Лимос, – Кинан вложил монету ей в ладонь, – я забрал это у одного из демонов, которых убил. Кто такой Сартаэль?
Сартаэль? Ну что же, сюрприз, сюрприз. Она поднесла тонкий кусочек металла к свету и внимательно осмотрела изображенный крылатый череп – метку Сартаэля:
– Он Падший Ангел, который отвечает за потерянные и спрятанные вещи. Также, бытует мнение, что он наш отец.
Кинан приподнял в удивлении бровь:
– Я думал, что ваш отец – это ангел по имени Энриет.
– Да, но он перестал им быть, как только Лилит забеременела. Когда ангелы падут, то они получают новое имя, и многие утверждают, что падение Энриета – это наказание за зачатие с демоном. Согласно некоторым слухам, он стал Сартаэлем... которого не видели со времен, когда Лилит родила.
– Так почему же демон имел монету с его меткой?
– Скорее всего, – задумалась она, – он вернулся. Он мог связать ее заклинанием поиска, чтобы она привела хозяина к Эрику.
– Для Эрика все еще существует опасность быть найденным?
– Теперь, когда он выбрался из Шеула, он в недосягаемости Сартаэля. За пределами Шеула, его силы ограничены до поиска демонов и демонских артефактов. – Она перевернула монетку в ладони. – Эрик будет в безопасности со мной.
Кинан внимательно посмотрел на нее:
– Арес пытался убить Эрика до того, как его утащили в Шеул. Как я могу быть уверен, что с ним здесь все будет в порядке?
Лимос старалась не обидеться, но все равно не сдержалась:
– Разве звала бы я Призрака, если бы хотела видеть его мертвым?
– А как насчет твоих братьев?
– Им не нужна его смерть. – Эта ложь легко слетела с языка, возможно потому, что она желала, что бы это было правдой. – Я клянусь, Кинан.
Он ответил коротким кивком и вышел вслед за Призраком и Тенью. Как только дверь закрылась, Эрик громко простонал. Этот звук был как удар меча в живот. Она никогда не умела особо утешать. С выражением собственных мыслей у нее не было проблем, но желание заботится о других, никогда не было ее частью.
Она направилась к кровати неуверенными шагами, как будто подходила к раненому медведю, а не к мужчине в бессознательном состоянии.
– Эрик? – Ее голос напоминал жабье кваканье.
Он простонал опять, громче, стиснув челюсти, как от невыносимой боли. Может опять позвать Призрака...
Его тело напряглось и затряслось, голова начала метаться на подушке, вены вздулись у основания шеи, когда губы раскрылись в немом крике.
Мысли о помощи демонского доктора вылетели из ее головы, вытесненные внезапным желанием положить конец мукам Эрика. Она быстро вскарабкалась на постель, используя свое тело, чтобы уменьшить его неконтролируемые конвульсии. Настолько нежно, насколько была способна, девушка положила голову ему на плечо, а руку – на грудь. Она чувствовала биение его сердца ладонью и слышала его громкий стук. Лимос никогда не была настолько близка с мужчиной, и должен ли ее пульс быть таким же учащенным, как и у него?
Эти новые чувства заставили тело звенеть, и пришло странное ощущение... правильности, хотя она никогда раньше не подозревала, что что-то не так.
Еще один мучительный стон вырвался из его груди, звук невообразимых страданий. Физически его исцелили, но морально... она даже думать не хотела о том, какой вред ему нанесли. Эрик дернулся, его мышцы сократились с такой силой, что руки взлетели вверх.
– Шшшш... – Она дотрагивалась до него долгими, нежными движениями, касалась успокаивающими поглаживаниями его волос, челюсти и шеи. Он утихомирился, дыхание выровнялось, опускание и поднимание грудной клетка стало размеренным. – Вот так. Спи.
Рука Эрика взлетела, повергнув Лимос в изумление, когда его пальцы обвили её запястье.
Она наблюдала, не дыша, как он поднес ее ладонь к своим губам, и, она могла поклясться, поцеловал.
Сбитая столку его нежностью и переполненная чувствами, бурлившими в ней, Лимос полностью замерла. Никто никогда не был с ней таким... она даже не знала, каким словом это назвать, настолько чуждым для нее был поступок Эрика.
Она была уверенна в одном, что ее имя, имя Всадницы, Голод, подходило ей как нельзя лучше. Лимос всегда чего-то желала, но не могла понять чего именно, потому, что не чувствовала ничего подобного. Зато теперь знала.
Прикосновения мужчины. Мужского расположения.
Теперь она испытывала потребность, ранее ей не ведомою. И это было очень, очень плохо.
Переводчики: navaprecious, silvermoon
Редактор: natali1875
Глава 7
Тепло. Мягко. Удобно.
Эрик застонал от такой роскоши. Открыв глаза, он ожидал увидеть черные стены своей камеры, но вместо этого над ним, на жемчужно-белом потолке, совершая ленивые обороты, кружился вентилятор, сделанный из пальмовых листьев. А легкий океанский бриз и теплые солнечные лучи проникали сквозь открытые окна.
Точно сон. Он опять видел сон. Черт, ему это нравилось. На короткое время он мог обрести покой и чуточку облегчения от постоянной боли и голода.
Закрыв глаза, он перевернулся… и стукнулся о чье-то теплое тело. Теплое, женское тело. Ему не нужно было смотреть, чтобы понять, кто это. Ее тропический аромат, с запахом рома и средства для загара, заполнил его ноздри.
Эрику следовало скинуть Лимос с кровати, да так, чтобы она приземлилась на задницу. Но это был сон, а она была такой горячей, и впервые он чувствовал себя так прекрасно с момента, когда попал в клетку.
