Арно оттолкнул ее плечом:
— Не надейся, что сама избежишь наказания!
Хана бежала за ними до самой пещеры, и все внутри у нее сжималось от страха.
К этому времени люди, разбуженные охотниками Арно, уже знали, что произошло. Небо начинало светлеть, наступал рассвет.
— Ты сказала, что мы должны подождать: может, Богиня Земли скажет тебе что-то о демоне, когда ты будешь спать, — обратился Арно к Старой Матери. — Она сказала?
Старая Мать печально взглянула на Хану, затем посмотрела на Арно и покачала головой. Потом, словно передумав, она повернулась к охотникам, но Арно опередил ее:
— Тогда убьем его и покончим с этим. Ведите его сюда! — громко приказал он.
— Нет! — вскрикнула Хана.
Но что она могла сделать? К тому же ее схватили чьи-то сильные руки, и она была не в состоянии вырваться. Юноша взглядом попрощался с ней, когда его, окруженного копьями, выводили из пещеры.
И тут начался настоящий ужас.
Ничего подобного Хана и представить себе не могла… она была уверена, что даже шаманы никогда о таком не слыхали.
Чужак оказался существом, которое не могло умереть.
Арно первый пронзил его копьем. Бледно-серый кремневый наконечник вонзился в бок чужака, и из раны хлынула кровь. Хана сама видела это. Ей удалось выскользнуть из рук удерживавшего ее охотника, и она выбежала из пещеры, все еще пытаясь как-то помешать палачам.
Но вдруг рана у юноши затянулась, и кровь перестала течь.
Все ахнули. Арно не мог поверить своим глазам. Он поднял копье и ударил снова. А затем глядел, раскрыв рот, как и новая рана побледнела, а потом затянулась. Он стал наносить удар за ударом. Но только те раны, в которые копье погружалось вместе с частью древка, оставались открытыми.
— Он демон… — прошептала одна из женщин.
Все были перепуганы. Но никто не двинулся с места. Оставить чужака и позволить ему уйти было слишком опасно.
Хана заметила, что с людьми что-то произошло. На их лицах появилось что-то новое, устрашающее. Страх перед неизвестным изменил их, сделав жестокими. Люди ее племени прежде никогда не мучили даже животных, добивая раненых сразу. Но сейчас их трудно было узнать… Они издевались над человеком.
— Может, он и демон, но он истекает кровью, — прошептал один из охотников, нанеся очередной удар. — Он чувствует боль.
— Принесите факел, — сказал кто-то. — Посмотрим, станет ли демон гореть!
То, что произошло дальше, превратилось в кошмар. Хане показалось, что она попала в центр урагана; она видела все, что происходит вокруг, пыталась бороться, но не могла ничего сделать.
Отовсюду сбегались люди. Они тащили факелы, каменные топоры, кремневые ножи… Племя превратилось в одно огромное существо, единое стадо, упивающееся собственной жестокостью. Оно потеряло разум и стало неуправляемым.
Хана с отчаянием взглянула в сторону пещеры, где Старая Мать осталась лежать на своей подстилке. Помощи от нее ждать было нечего.
Люди кричали, жгли чужака огнем, бросали в него камни. Он упал, истекая кровью, с дымящимися от ожогов ранами, не в состоянии сопротивляться. Но он не умирал. Он пытался уползти.
Хана тоже кричала… она все время кричала и плакала, колотила охотников по плечам, а они отшвыривали ее в сторону. И это все продолжалось и продолжалось… Даже маленькие мальчики, расхрабрившись, выбегали вперед и бросали в чужака камнями.
Но он все не умирал.
Хана почти теряла сознание. Ее горло разрывалось от крика, а в глазах стоял туман. Она больше не могла всего этого видеть, не могла выносить запаха крови и горящей плоти, слышать звуки ударов… Но деваться было некуда. Выбраться отсюда не было никакой возможности. Это была ее жизнь… Она должна была оставаться здесь и сходить с ума…
Задыхаясь, Ханна сидела в кровати.
Некоторое время она не могла вспомнить, где находится. Через щель в занавесках проглядывал бледный рассвет — почти как тот, который видела Хана, — и она подумала, что ее кошмар все еще продолжается. Но постепенно предметы в комнате стали видны отчетливее. Книжный шкаф, набитый книгами и увенчанный окаменелым трилобитом на подставке. Туалетный столик, загроможденный всякой всячиной. Плакат с изображением велоцираптора и тираннозавра.
«Это я. Я помню себя».
Никогда еще Ханна не была так счастлива от этой мысли и никогда так не радовалась пробуждению.
Но этот сон… только что приснившийся ей, — он был о том, что с ней произошло… Конечно, это случилось давным-давно, но ничего в ее сне не напоминало те давние времена, когда, скажем, жили тираннозавры, о которых она столько читала. А о трилобитах и упоминать нечего. Несколько тысяч лет назад — это всего лишь позавчерашний день для матери-земли.
Но все это произошло на самом деле, Ханна теперь это знала. Она примирилась с этим. Когда она заснула, ее подсознание отодвинуло завесу прошлого и позволило ей увидеть, что произошло с Ханой дальше.
«Тьерри!.. Люди моего племени мучили его. И бог знает, как долго это продолжалось… Как хорошо, что мне не пришлось увидеть, что произошло дальше. И разве это не меняет положения вещей?»
Ханна все же не знала, чем все закончилось. И она не была уверена, что хочет это знать. Но теперь обвинять Тьерри за все, что бы ни случилось впоследствии, было трудно.
Она чувствовала себя виноватой.
«Боже мой, что же я наговорила ему — это просто ужасно… Почему я все это сказала? Я так разозлилась… и совершенно вышла из себя. Меня охватила такая ненависть, что захотелось достать его как можно сильнее. Я действительно думала, что он может быть опасен, очень опасен. Я крикнула ему, чтобы он убрался навсегда. Но как же я могла? Ведь мы — родственные души, он мой духовный супруг!»
Ханна ощущала внутри странную пустоту — будто дерево, выжженное молнией.
«Ты чувствуешь опустошенность, — смутным дуновением прошелестел холодный внутренний голос, — но ты сказала Полу, что Тьерри продолжал убивать тебя снова и снова. Разве это можно оправдать? Он вампир, хищник, опасный по своей природе. Может, он сам ничего и не может с этим поделать, но это не значит, что ты вновь должна погибнуть. Ты что, собираешься позволить ему убить себя и в этой жизни?»
Ханна разрывалась между жалостью к Тьерри и глубоким инстинктивным страхом перед опасностью. Похоже, холодный внутренний голос был голосом разума.
«Продолжай жить как прежде; можешь жалеть его сколько хочешь, — наставлял он Ханну, — но держись от него подальше».
Она чувствовала, что нужно принять какое-то решение, хотя при мысли об этом ее сердце цепенело. Оглядев комнату, Ханна взглянула на часы, стоявшие у кровати…
