«О боже мой… школа!»
На часах уже четверть седьмого, и сегодня пятница. Школа сейчас казалась ей чем-то далеким, чем-то из прошлой жизни…
«Но ведь это не так! Ведь это моя жизнь, настоящая жизнь, единственная, которую можно считать реальной. Нужно отбросить всю эту чепуху о перевоплощениях, вампирах и Царстве Ночи. Нужно забыть о нем.
Я прогнала его, и он ушел. А мне нужно вернуться к нормальной жизни».
От этих мыслей Ханна вдруг почувствовала себя подтянутой и свежей, будто только что приняла холодный душ. Она действительно приняла душ, надела джинсы и простую рубашку и уселась завтракать с мамой, которая то и дело бросала на нее внимательные взгляды, но не задала ни единого вопроса, пока завтрак не подошел к концу. А затем спросила:
— Вчера вечером, когда ты была у доктора Уинфилда, все прошло нормально?
Разве это было всего лишь вчера? Казалось, прошла целая неделя. Ханна прожевала кукурузные хлопья и наконец произнесла:
— М-м… А что такое?
— Он звонил, когда ты была в ванной. Мне показалось, что он… — мать Ханны умолкла, подыскивая нужное слово, — озабочен. Более того, встревожен. Правда, до истерики дело еще не дошло.
Ханна взглянула в лицо матери — умное загорелое лицо. Взгляд ее голубых глаз — а не серых, как у Ханны, — был прямым и проницательным.
Ханне хотелось рассказать маме всю историю — но позже, когда будет время, и после того, как она сама обдумает случившееся. Особой срочности в этом не было. Сейчас все уже позади, и, пожалуй, она не нуждается в совете.
— Пол вообще много о чем беспокоится, — рассудительно произнесла Ханна. — Думаю, поэтому он и стал психологом. Вчера он попытался провести со мной нечто вроде сеанса гипноза, но это не совсем сработало.
— Гипноз? — Брови матери взлетели вверх. — Ханна, я не уверена, следовало ли тебе…
— Не волнуйся. Все уже закончилось. Мы не собираемся больше этим заниматься.
— Понимаю… В общем, он просил, чтобы ты позвонила ему и договорилась о новой встрече. Думаю, он хочет поскорее увидеться с тобой. — Мать неожиданно взяла Ханну за руку. — Милая, тебе хотя бы немного лучше? Ночные кошмары еще продолжаются?
Ханна отвернулась.
— Ну… У меня было что-то наподобие этого сегодня ночью. Но мне кажется, сейчас я понимаю эти сны гораздо лучше. Они больше не пугают меня, как раньше. — Ханна сжала руку матери. — Не волнуйся, все уже налаживается.
— Хорошо, но…
В этот миг на улице прозвучал сигнал автомобиля.
— Это Чесс. Мне пора.
Ханна проглотила остатки апельсинового сока, затем бросилась к себе в спальню и схватила рюкзак. На долю секунды она заколебалась, взглянув на корзину для бумаг, но потом покачала головой.
Нет. Не было никакого смысла брать с собой кольцо с черной розой. Кольцо принадлежало ему, и Ханне не хотелось, чтобы оно напоминало о нем.
Она повесила рюкзак на плечо, крикнула маме «до свидания!» и поспешила наружу.
Автомобиль Чесс стоял на подъездной аллее. Ханна направилась к нему, и вдруг ей что-то почудилось. Ей показалось, что перед автомобилем кто-то стоит… какая-то высокая фигура, обращенная к ней лицом. Но в этот миг девушку ослепило солнце, и она непроизвольно зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, никакой фигуры уже не было… Лишь взметнулся небольшой клуб пыли.
— Опаздываешь, — пожурила ее Чесс, когда Ханна забралась в машину.
Чесс, чье настоящее имя Кэтрин Кловис, была хорошенькой: хрупкой, с коротко остриженными темными волосами, шапочкой обрамлявшими ее лицо. Но именно сейчас ее раскосые зеленые кошачьи глаза и улыбка Моны Лизы слишком напомнили Ханне ту Кэт. Совершенно бессознательно Ханна оглядела ее — убедиться, что подруга не одета в оленьи шкуры.
— Ты в порядке? — обеспокоенно посмотрела на нее Чесс.
— Ага… — Ханна откинулась назад, прижавшись к спинке сиденья, и прищурилась. — Думаю, мне нужно проверить зрение. — Она уставилась на то место, где только что находилась призрачная фигура… Пусто… И Чесс была все той же Чесс — нарядной и несколько экзотичной, словно орхидея, расцветшая на бесплодной земле.
— Ну, ты можешь сделать это в конце недели, когда мы поедем за покупками, — сказала Чесс, подмигнув Ханне. — Мы должны отправиться за покупками. На следующей неделе твой день рождения, и мне нужно надеть что-то новое.
Ханна невольно усмехнулась и пробормотала:
— Может, новое ожерелье?
— Что?
— Ничего.
«Интересно, что потом случилось с Кэт? — подумала она. — Если Хана умерла молодой, то хотя бы Кэт должна была вырасти. Интересно, вышла ли она замуж за Рэна, парня, который хотел “взять ее в жены”».
— Ты уверена, что все в порядке? — переспросила Чесс.
— Да. Извини, я плохо соображаю. Я почти не спала сегодня ночью.
Ханна собиралась поделиться с подругой своими тревогами, но чуть позже. Когда она сама немного успокоится.
Чесс обняла ее, ловко продолжая вести автомобиль одной рукой.
— Ничего, мы приведем тебя в норму, детка! Во-первых, подумай о своем дне рождения. Во-вторых, скоро выпускной. А что, разве этот психолог не старается помочь?
— Может быть, чересчур, — пробормотала Ханна.
***
К вечеру она вновь ощутила беспокойство. День в школе прошел как обычно. Дома Ханна спокойно пообедала с мамой. Но после обеда мать ушла на встречу с местными «охотниками за камнями», и Ханна поймала себя на том, что снова бесцельно бродит по комнатам. Она была слишком взвинчена, чтобы читать или смотреть телевизор, слишком расстроена, чтобы куда-нибудь пойти.
«Может, мне не хватает свежего воздуха?» — подумала она и тут же, поймав себя на этой мысли, усмехнулась.
«Ну да! Конечно! Свежий воздух… Если ты о чем-то на самом деле думаешь, так это о нем… что он может быть там. Разве не так?»
Это было так. Хотя Ханна понимала, что Тьерри вряд ли слоняется вокруг ее заднего двора, размышляя над тем, что она сказала ему.
«И почему это ты должна хотеть поговорить с ним? — задала она себе прямой вопрос. — Может, он и не так опасен, как кажется, возможно, сам не осознает своей опасности, но все же он не твой школьный приятель».
Однако Ханна никак не могла отделаться от смутного желания выйти из дома. Наконец она вышла на крыльцо, уговаривая себя, что постоит здесь минут пять, а затем вернется в дом.
Эта ночь была так же прекрасна, как и прошлая, но Ханну это не радовало. Все здесь слишком напоминало о Тьерри, и она чувствовала, как решимость ее слабеет. Он выглядел таким несчастным, таким растерянным, когда она приказала ему уйти…
— Я не помешаю?
