Меня что-то держит в этой комнатушке, не дает сдвинуться с места, но я не могу понять, в чем причина этих странных ощущений. В бесполезных попытках объяснить природу моих предчувствий я рыскаю взглядом по пустым стенам, но на них ничего нет. А странный зуд в груди только усиливается.
У вас бывает так, что вы очень хотите что-то вспомнить, и, кажется, это что-то находится прямо на границе вашего зрения, сознания, памяти (вот повернешь голову и разглядишь, вспомнишь нужную строчку или слово, или событие), но у вас никак не получается восстановить нужное в памяти, оно ускользает, как бы вы ни старались?
Вот именно это ощущаю я, стоя в полутемной комнате.
— Мари?
— Аран, здесь что-то не так, — пытаясь разглядеть хотя бы что-то на стенах, отзываюсь я. — Не знаю, что. Не могу понять.
— Эта крепость полна загадок, — голос воина звучит слишком зловеще в этот момент, и я, испугавшись неведомо чего, шарахаюсь от него в сторону.
Комната слишком маленькая, чтобы этот мой маневр не закончился травмой. Я спотыкаюсь о какую-то неровность на полу, теряю равновесие и лечу в каменную стену. Чтобы не разбить нос, я выставляю вперед руки, и они тут же взрываются болью: ободранные во время позорной тренировки на полигоне ладони не успели еще затянуться.
— Эй, аккуратнее, — слышу сзади голос Арана.
Я отлепляюсь от стенки. В месте, где только что были мои ладошки, даже в полумраке можно разглядеть два кровавых пятна. Раны на руках горят.
— Вот же… — ругаюсь я.
— Ты же девочка, — одергивает меня Аран.
Я уже открываю рот, чтобы ответить в духе портовых грузчиков, как сбоку от нас слышится противный скрежет камня о камень. Мы застываем в недоумении. Каменная кладка в углу отъезжает в сторону, открывая за собой узкий, темный провал.
— Аран, — почему-то шепчу я. — Это что?
— Я полагаю, что это как раз одна из загадок Крепости, — задумчиво говорит воин.
Сердце в груди стучит с удвоенной скоростью, ладони противно покрываются липкой кровью, но меня это не смущает. Тайна Крепости? Это что-то новенькое!
— Что думаешь? — искоса глядит на меня призрак и как бы невзначай замечает: — Я там опасности не чувствую.
— Загадки на то и существуют, чтобы их разгадывать, правда? — предвкушающе улыбаюсь я.
Это скорее риторический вопрос. Аран согласно хмыкает, и мы синхронно шагаем к проходу, который ведет неизвестно куда.
Я давно ни о чем не тревожусь. Практически все, что со мной происходило на поле боя, я мог контролировать. Все, что со мной происходит вне войны, я могу предсказать или спрогнозировать. Но, похоже, это не касается Мариис Арос. И это не может меня не тревожить. Такого наглого нападения я даже не предполагал. Наемники — это дорого и вовсе не так просто, как может показаться. Особенно в военизированном учебном заведении. Кто-то должен был их провести, или они должны быть бывшими кадетами Крепости и знать все потайные ходы. Очень много того, о чем здесь можно подумать.
Перебираю пуговицы на преподавательской форме и это простое действие словно вызывает в памяти недавнее воспоминание. Оно проступает поверх всех мыслей, словно проявляется, перекрывает собой окружающий меня мир.
…Тонкие пальцы цепляются за плотную ткань, сквозь мою одежду царапают кожу. А вместе с ней что-то глубже. Мои руки в темных волосах… Почему это меня задело?
«Потому что это уже было, идиот», — отвечаю я сам себе.
Неужели я действительно думал, что будет легко?
22
— Эй, стоп! — восклицаю я, когда моя нога соскальзывает со ступени, и я чуть не улетаю в кромешную тьму. — Я ни зги не вижу! Нужно взять фонарь, иначе тут можно шею себе свернуть. Ты же говорил, что чувствуешь, когда мне грозит опасность. И в итоге что? Я чуть не убилась!
Возвращаюсь на свет и, нарочито подозрительно сощурившись, смеряю взглядом древнего воина.
— Чувствую, но лишь тогда, когда она исходит от кого-то, а не от тебя самой, — мужчина пожимает массивными плечами. — Я чувствую, когда тебе нужна моя защита.
— Здорово, — сарказм наше все. — То есть, если кто-то решит подстроить несчастный случай, ты не почувствуешь?
— Не говори ерунды, — отмахивается призрак и мастерски переводит тему. — Я уже и забыл, как неудобно быть живым.
В душе соглашаюсь с призраком. Порой быть живым действительно не удобно. Например, сложно разгадывать тайны в темноте. Нужно найти фонарь и вернуться. А где я могу добыть освещение? Вероятнее всего, в подсобке, расположенной за пределами нашего коридора. Такие размещаются на каждом уровне, но оборудована ли каморка с различными инструментами конкретно на этом этаже, я не знаю.
Пулей выскакиваю из комнатки с секретом, которая в моих мыслях уже стала гардеробной. Выхожу в коридор.
— Поверни кольцо, — слышится сзади. — Тебе могут встретиться новые соседи, а нам, как ты понимаешь, проблемы не нужны.
Касаюсь пальцами металла. Темнота в коридоре в этот раз меня не пугает. Без тени сомненья я покидаю островок света, падающего от окна, и, не сбавляя скорости, уверенно мчусь к кованой решетке. Я успеваю сделать шагов пятнадцать, прежде чем на полном ходу во что-то врезаюсь. Моя расшатанная нервная система воспринимает это как сигнал о нападении, и я стремлюсь отпрыгнуть подальше от неожиданного препятствия, возникшего на моем пути. Однако препятствие оказывается в разы проворнее. Крепкие ладони смыкаются на моих предплечьях, не давая мне завершить спонтанный маневр.
Неужели меня все же достали? И что, я погибну прямо сейчас, во цвете лет? От этой мысли кровь приливает к голове, в висках стучит от адреналина, а в горле разгорается огонь, как будто в него влили кипящее масло.
Но сдаваться без боя я не намерена. Немного подогнув колени, я завожу правую ногу назад, для большего размаха, надеясь попасть обидчику если не в пах, то где-то рядом. И я бы обязательно попала, но этот гад просчитывает меня на раз-два и отодвигается в сторону, от чего мой удар выходит смазанным. Нога проходит лишь по касательной примерно на уровне бедра нападавшего.
Противник ведет себя странно. Вместо того, чтобы начать уже наконец меня убивать, он зажимает оба моих запястья в своей огромной ладони, перехватывает мою ногу, а свободная рука негодяя достаточно жестко хватает меня пониже спины, приподнимает и припечатывает к холодной, неровно отесанной стене. Худшего исхода сражения невозможно себе представить. Именно в этот момент у меня закрадывается подозрение, что меня хотят… вовсе не убить. Единый! Да что же это?! Вспоминается ладонь мерзкого здоровяка из боевиков ровно на том же месте. Может это он? Решил не ограничиваться шлепком по заднице? Руки влажнеют, тошнота подкатывает к самому горлу, и из него вырвался сдавленный крик, который тут же пресекает ладонь, бесцеремонно закрывшая мне рот.
— Тш-ш, — слышу рядом с ухом.
Что-то больно знакомые нотки в этом шепоте. Я перестаю сопротивляться и прислушиваюсь. Невидимый противник моментально убирает ладонь с моего рта, а вторая рука перестает удерживать мою ногу в неестественном положении. Мое тело все еще остается прижатым к стене, но уже не столь похабным образом, что вызывает у меня вдох облегчения: изнасилование отменяется. И на том спасибо.
— Ты совершенно не умеешь драться, — констатирует низкий глубокий голос.
Ивес!
— А ты что здесь делаешь? — мое дыхание сбито трехсекундной потасовкой и не проходящим смущением.
— Живу.
Такой циничный ответ злит меня еще больше.
— Убери руки, — я делаю попытку сбросить его ладони со своего тела.
То, что Аэрт, после всего, позволяет себе так бесцеремонно ко мне притрагиваться, кажется унизительным. И все же быстро избавиться от физического контакта не получается, он продолжает меня мягко удерживать.
— Теперь ты будешь нападать каждый раз, когда мы встречаемся в коридоре? — моя злость рвется наружу.
