но причин я не знала. В этот момент светловолосый юноша, что вытащил из такси, чуть наклонился, схватил за правое запястье и приподнял мою кисть. Больно, я зашипела и попыталась вывернуться, но он лишь усилил хватку.
– Это она, ошибки быть не может, – процедил, кивнув на перстень, и отпустил меня.
– Мисс Хэйс, давайте без глупостей. У нас к вам очень важное дело. Мы просто поговорим, а потом вы сможете продолжить прогулку.
Кивнула, потому что других вариантов просто не видела. Мужчины вокруг по знаку того же человека попрятали оружие под одежду и сняли маски. Теперь я ясно видела, что все они действительно люди. Меня окружили плотным кольцом так, что со стороны, наверное, и не видно, что среди них есть девушка. Мы шли минут пятнадцать, хотя я и не могу похвастаться идеальным чувством времени. Из-за широких спин рослых мужчин ничего не было видно, и даже примерное направление я определить не смогла бы. Единственное, что поняла – мы сразу же от дороги отправились вглубь квартала, и, судя по тишине вокруг, к другим дорогам больше не выходили.
Остановились около какого-то полуразрушенного здания на пустыре. Начала озираться, но меня тут же поправили окриком. Успела только увидеть, что жилые дома остались далеко позади. Мы явно не могли уйти далеко, но я очень плохо знаю эту часть города, поэтому, даже рассмотрев все в подробностях, не смогла бы понять, где нахожусь. Сейчас же передо мной был какой-то заброшенный цех и вход в его подвалы. Перед крутой кое-где обвалившейся лестницей замешкалась, меня чувствительно пихнули сзади, и я наверняка бы упала, если бы все тот же голубоглазый парень не подхватил.
– Полегче, – прошипел он куда-то мне за спину.
Мы так и спускались вместе, и если честно была благодарна ему за это. Мои кеды на тоненькой подошве точно не приспособлены для прогулок по заброшенным зданиям.
Внутри было темно, шла, цепляясь за руки провожатого и нашаривая стопами пол. Не понимаю, почему нельзя поговорить в более удобном месте, я же дала свое согласие. В конце концов, кто-то щелкнул выключателем. Зажмурилась хоть и от тусклого, но внезапного света. Когда открыла глаза, смогла рассмотреть огромный почти пустой зал явно промышленного в прошлом предприятия. Наливные полы, крашеные стены, беленый потолок, окон нет, зато множество различных дверей, лифт. В дальнем углу какие-то столы, полусломанные стулья, ящики. Рядом коробки с разнообразной быстрой снедью – чипсы, газировка, печенье. На столах бумаги, свертки. На стене позади всего этого огромная карта Лондона и еще какие-то картинки.
Мужчины быстро расставили мебель, меня усадили на единственный более-менее целый стул. Тот, кто показался мне главным, оседлал ящик напротив меня. Мой же заботливый сопровождающий отнял мою сумку, несмотря на протестующий вскрик, и начал ее активно обыскивать.
– Ну что, Дэвина? Нравится быть подстилкой наследника арш Паравалей?
И прежде чем поняла, что стоит ответить на столь наглый и грубый вопрос, блондин вышвырнул на стол между нами содержимое моей сумки.
– Очень в этом сомневаюсь, – ответил за меня, выудив из кучи три упаковки противозачаточных, и сдвинул их в сторону своего главного.
– Хорошо, – довольно улыбнулся тот. – Думаю, мы поладим.
– Только в том случае, если объясните, кто вы и что вам от меня надо, – поняла, что надо начинать как-то участвовать в происходящем.
– Сама не догадываешься? – ухмыльнулся главарь.
Взрослый темноволосый мужик мощного сложения, на лице которого написано, что я ему очень и очень не нравлюсь, но он вынужден со мной разговаривать. От его неприятного взгляда мурашки бегут по спине, мне страшно, хочется поскорее закончить это.
– Не догадываюсь.
– Странно, Эмма сказала, что ты сообразительная.
– Эмма? – я совсем запуталась; если они те, о ком я думаю, то, как они могут быть связаны с гемозависимой.
– Да, Эмма – одна из нас. Она ведь сказала тебе, что не всегда была гемозависимой.
– Сказала, но без подробностей.
– О, ты еще узнаешь эту печальную историю. Пока же тебе просто необходимо четко осознавать свое положение и к чему это может привести.
– Я и так больше не жду от жизни ничего хорошего, – опустила глаза, не думаю, что стоит плакать здесь.
– А зря. Если выберешь правильную сторону, то все еще может быть хорошо.
– Как я могу выбрать правильную сторону? Я ведь и быть наложницей не выбирала, – все же всхлипнула.
Главарь напрягся, явно он из тех, кто не выносит женских слез. Блондин поставил передо мной бутылку содовой и стал собирать мои вещи обратно в сумку. Потом вернул ее мне, одарив при этом ободряющей улыбкой.
– Дэвина, не надо лукавить. Ты сама подписала договор с семьей арш Параваль. Своей собственной рукой. Разве не так?
– Я решила, что у меня просто нет другого выбора, – не была готова к подобным обвинениям. – Не хотелось окончить свою жизнь где-нибудь на свалке за городом – изнасилованной и обескровленной.
– Да, это было вероятно. Но ты выбрала покориться, а не бороться. Пойми, я вовсе не обвиняю тебя, просто хочу, чтобы осознала ответственность за происходящее. Это твоя вина, ты сама выбрала такую жизнь. И только ты можешь вытащить себя из этого. Поправлюсь, попытаться вытащить.
– Я собиралась попытаться. Хотела найти Сопротивление и попытаться бежать в Европу. Но пока и понятия не имею, с чего начать, кроме как защитить себя от нежелательной беременности.
– Если все так, то можно тебя поздравить – Сопротивление ты нашла. Точнее мы сами тебя нашли.
Не сказать, что я не склонялась к тому, что эта встреча может быть полезна и мне, но все равно уставилась на собеседника, словно на инопланетянина.
– Да, мои слова не пустые обещания. Поможешь нам, мы поможем тебе, как и сотням других до тебя.
– Я считала, что вы делаете это бескорыстно, – промямлила куда-то в пол.
Хотелось сказать, что я не буду им помогать, а останусь здесь и никогда больше не вернусь в дом хозяина. Но очевидно, такой вариант подпольщиков не устроит.
– Обычно мы делаем это абсолютно бескорыстно, но нам не так часто попадаются женщины, которые вхожи в столь высокопоставленные дома. Те, кто может принести хоть какую-то пользу в нашей борьбе, помогают. Не буду врать, не всегда и не для всех из них это заканчивается благополучно.
Дэвина
Перспективы вырисовываются так себе, но других вариантов все равно нет. Если откажусь сотрудничать, то в лучшем случае – никаких надежд на изменение моего текущего положения не будет. В худшем – не знаю, на что они готовы, чтобы
