за границу. Он будет заниматься с нами обеими, Эми, потому что когда я стану женой его величества, тебе придется часто бывать во дворце. Все эти придворные дамы и фрейлины уже вызывают у меня дрожь, а твое присутствие будет меня успокаивать. А еще скоро в Деланж приедет модистка – те платья, что мне недавно сшили, как нельзя лучше подходили провинциальной дебютантке, но совершенно не подходят невесте короля. Папенька вынужден будет потратить на всё это немыслимую кучу денег. Но зато у его внуков будет королевская кровь. Красиво звучит, правда?
Джо уже получила первое послание от его величества, и едва она прочитала его, как Дороти забрала у нее письмо, боясь, что та может испортить или потерять его.
– Ты же еще не читала его, Эми! – спохватилась мачеха и достала его из шкатулки, что стояла на ее трельяже.
Я попыталась отказаться (боялась расплакаться, когда прочту написанные его рукой строки), но она настояла и всё-таки вручила мне его.
– Не правда ли, у его величества прекрасный почерк?
О да, строчки были ровными, а буквы ловко цеплялись одна за другую хвостиками-завитками.
Наверно, если бы Ричард написал моей сестре хоть что-то о любви или о том, как он счастлив, что амулет нашел ему его истинную, я не смогла бы сдержать своих чувств. Но письмо было лаконичным, даже сухим.
Он заверял ее в своем почтении и говорил, что будет рад познакомиться с нею, но не раньше, чем амулет завершит свое путешествие по Эстландии. Именно тогда Джо надлежало прибыть в столицу и появиться при дворе.
– Его величество весьма любезен, не так ли? – осведомилась мачеха, когда я дочитала письмо. – И чувствуется, что он очень счастлив, что амулет сработал именно сейчас. Такого не случалось уже столь давно, что он, должно быть, и сам не надеялся на это.
Через неделю после моего возвращения в Деланж прибыли и учитель этикета, и модистка. К моему облегчению, модистка оказалась не мадам Жужу.
Разумеется, всё внимание было сосредоточено на Джорджине, но не забыли и про меня.
По утрам за завтраком сестра делилась со мной впечатлениями и жаловалась на докучливость месье Арагорна, который заставлял ее учить скучные правила поведения на балах и приемах.
– Он говорит, что благородная барышня за обедом в гостях должна клевать как птичка, дабы не показаться слишком прожорливой, – хохотала она, с удовольствием поглощая уже вторую ванильную булочку. – Не удивительно, что дамы при дворе так часто падают в обморок – если они ничего не едят, бедняжки, то как же они наберутся сил? Эми, а ты сама-то почему так мало ешь? Набралась дурных манер в Ла-Шарпьене? Погляди, какой аппетитный паштет! Он так и просится к тебе в тарелку.
Но есть мне совсем не хотелось. А когда она подвинула ко мне блюдо с паштетом, я и вовсе почувствовала тошноту и пулей выскочила из-за стола.
Но даже после этого я ни о чём не догадалась. Да и как могла догадаться, если эту тему со мной никто никогда не обсуждал?
И удивление модистки, которая на примерке сметанного платья обнаружила, что оно стало мало мне в талии, тоже не дало мне пищу для размышлений. Я подумала, что всего лишь слишком много ем, и что мне как раз стоит взять на вооружение советы месье Арагорна.
И только когда однажды я вылезла из низенькой бочки, которую мы использовали для умываний, а горничная, что принесла мне полотенце, вдруг охнула, посмотрев на мой округлившийся живот, я похолодела от внезапной мысли.
– Ваша светлость, да вы в положении?
Ее слова прозвучали набатом, и я пошатнулась и, наверно, упала бы, если бы она меня не подхватила.
Глава 20
– Какой немыслимый позор! – Дороти мерила комнату шагами. – И как же всё это невовремя!
Мы были в комнате втроем – я, отец и мачеха. Чтобы Джорджина не помешала нашему разговору, ее отправили с модисткой в город, чтобы подобрать там в лавке кружево для шелковых сорочек.
Я сидела в кресле, закрыв лицо руками, и сгорала со стыда. Дороти часто бывала ко мне несправедлива, но в этот раз она имела полное право так со мной разговаривать. Я сделала то, что не должна была позволять себя приличная барышня, и тем самым бросила тень на всю семью.
– Ты хоть понимаешь, Эмелин, что будут говорить о нас в обществе, если о твоем положении станет хоть кому-то известно? Сестра невесты короля – потаскуха!
– Дороти, прошу тебя! – подал голос отец. – Ты же видишь – Эми и так уничтожена.
– Нет уж, позволь мне сказать это вслух! – возмутилась она. – Ее постыдный поступок скажется не только на ней самой, но и на всех нас. А особенно – на Джорджине! Как бы это не послужило причиной того, что его величество откажется на ней жениться.
– Перестань сгущать краски, дорогая! – снова не выдержал отец. – На Джорджину указал амулет истинности, а это значит, что король женится на ней, кто бы что ни говорил про ее семью.
– Но что станут говорить о Джо в обществе? Разве это тебя не беспокоит, дорогой? И королева, и ее семья должны быть безупречны.
– Я могу уехать из Деланжа, – прошептала я. – Тогда никто ничего не узнает.
Дороти бросила на меня негодующий взгляд.
– Это только кажется, что никто ничего не узнает. Где бы ты ни оказалась, поблизости всегда могут оказаться люди, которые узнают, кто ты такая. И однажды мы уже отпустили тебя из дома, и посмотри, чем всё это закончилось.
Этот ход мысли перекинул ее гнев на еще одну участницу этих событий, и она не преминула излить его.
– Между прочим, дорогой, в том, что произошло, есть и вина твоей сестрицы! Мы доверили ей нашу дочь, а она постыдно пренебрегла своими обязанностями. Она не должна была оставлять Эмелин одну, когда вокруг
