сквозь которые энергия любви пробивается в наш мир из другого измерения, того, на основании которого мир был создан. Есть определенный объем, который можно выпустить без последствий, и я полагаю, что сущность баланса в том, чтобы вернуть на место то, что взяли у мира. Взять стрелу, а отдать любовь, понимаешь?
Я сосредоточенно кивнула.
— А не поломанное нечто, — скривился Себастьян. — Вот и итог, поскольку стрелы стали лететь не туда, страховочные механизмы начали сворачиваться. Просто источников было много, и тот, который в лаборатории любви, еще не пострадал.
— Выходит, что этот шар — один из источников энергии смерти? И он стремительно истощается?
— Скорее, это та самая щель, которая, как страховочный механизм, может захлопнуться. У энергии смерти несколько иной принцип действия, чем у любви. Люди всегда умирают, и она пополняется автоматически, но определенные ее накопленные ресурсы можно использовать в собственных целях. Для поддержки обслуживающего механизма — то есть, для функционирования, — нужна излишняя энергия смерти. Она позволяет гарантировать, что в случае какой-то поломки будет чем латать дыры.
— А у нас нечем.
— Ну, немного осталось… Но запас придется пополнять. И в отличие от энергии любви, тут… Ну не убивать же кого-то нарочно и с особой жестокостью. Да и не поможет. Моих знаний недостаточно, чтобы сказать, откуда она берется.
Себастьян вздохнул и наконец-то добыл из кармана тот самый кулон, который использовал для накопления энергии. Он прижал его к шару, и тот неожиданно для меня — да и для самого Себастьяна, наверное, тоже, — буквально втянул в себя кулон. Снаружи осталась цепочка, на которой тот держался, а вот сам предмет оказался по ту сторону стекла. С него медленно, тонкой струйкой вытекала энергия смерти.
— Как думаешь, много она пополнит? — спросила я у мужчины, наблюдая за смолянистыми капельками.
— Не знаю. Думаю, да, — пожал плечами Себастьян. — По крайней мере, что-то восстановить должна. Я завтра схожу, соберу часть мертвецов и отправлю их в могилы. Чтобы по крайней мере частично успокоить эту аномалию. И ты не будешь против, если я приглашу Марфу к нам? Негоже оставлять пожилую женщину одну в вымершей деревне.
— Конечно, не буду против, — улыбнулась я. — Она хорошая. Удивительно, как только с ума не сошла, в таких-то условиях.
Себастьян только пожал плечами. Он обнял меня, притягивая к себе, и ни с того ни с сего спросил:
— А какую ты хочешь свадьбу?
Я, если честно, оторопела. Вопрос Себастьяна прозвучал совсем неожиданно — казалось, мы только что говорили о мировом балансе, а теперь он совершенно серьезно спрашивал меня о замужестве и совершенно точно не спешил брать свои слова обратно и заговаривать о чем-нибудь отвлеченном.
Себастьян протянул руку, коснулся кончиками пальцев моих волос, будто представлял себе фату. Я вздрогнула и, позволив себе немного расслабиться, опустила голову ему на плечо. Себастьян казался таким надежным… Признаться, я никогда не думала, что мне может быть настолько легко и спокойно рядом с каким-нибудь мужчиной. Тем более, в подобных условиях!
Но Себастьяну хотелось верить. Он был в самом деле опорой. Не каким-то случайным человеком, на которого и рассчитывать-то не приходится, не просто кавалером, при котором все проблемы все равно решаешь сама, а чем-то незыблемым и постоянным. Мужчиной, который не оставит и не предаст, который готов разделить со мной и горе, и радость.
— А богиням любви и богам смерти вообще можно жениться? — ни с того ни с сего спросила я.
Себастьян пожал плечами.
— Можно, почему нет? К тому же, мы вроде как в бегах. Так что ничто не способно помешать нам стать супругами.
— Хочется в это верить, — хихикнула я. — Главное, чтобы нас не решили навестить какие-нибудь очередные Истинные.
— Это да.
Себастьян сбросил свое извечное полупальто, черное и добавлявшее его образу мрачности — он не расставался с ним даже на улице, — постелил на пол возле шара и уселся, потом протянул ко мне руки, поманив к себе.
Я с удовольствием устроилась в его объятиях, опустила голову ему на плечо и закрыла глаза. После тяжелой первой половины дня настоящим блаженством было вот так отдыхать, ни о чем не задумываясь.
— Я представляю тебя в белом платье, — прошептал он. — Таком… Не очень пышном, может быть, отчасти старинном. Красивом, с кружевами. Тебе будет очень идти.
— Белый — цвет непорочности. Невинной невесты с меня уже не выйдет, — хмыкнула я, забыв упомянуть, что в моем мире это никому белое платье надеть уже не мешало.
— Что за глупости? — возмутился Себастьян. — Порочная нашлась! Порочность — это не о том, с кем женщина по любви когда-либо делила ложе. Или мужчина. Порочность это о чистоте души… К тому же, — бог смерти усмехнулся, — на тот момент ты уже приняла мое предложение руки и сердца. И ты только моя.
— А тебе это важно?
— Ну, как тебе сказать, — пожал плечами мужчина. — Мне важно, чтобы ты больше не смотрела ни на каких других мужчин. А что было до, не имеет значения.
— Удобно так говорить, когда «до» ничего не было.
— Конечно, — хмыкнул Себастьян. — Так я ж не вслепую выбирал себе невесту!
Мы рассмеялись. Я еще больше расслабилась и подумала, что стать женой такого мужчины, наверное, лучшее, что может произойти со мной в жизни. А потом вдруг призналась:
— У меня был жених. Двойник Димитрия из моего мира. Меня он не любил; я была влюблена, но всегда сначала думала головой, а потом что-то делала. Он, кажется. Претендовал на мою квартиру. Мы расстались незадолго до того, как местная Эдита решила произвести обмен. Но это можно было назвать серьезными отношениями…
Я выдержала короткую паузу, а потом добавила:
— Почти.
— Почти не считается, — Себастьян поцеловал меня в висок.
— А у тебя были отношения?
— До того, как я стал богом смерти, у меня была девушка. О свадьбе мы не заговаривали, но оно как бы подразумевалось. А потом меня выбрали, и она ушла. Не каждому хочется, чтобы любимый приходил домой с торчащей из кармана костью, или чтобы за ним по пятам тащился какой-то обнаглевший скелет, поднявшийся от остаточной магии. А призраки! Когда я только начинал работать, они летали за мной толпами. Потом я научился ставить предохранители, чтобы они не возникали из неоткуда. Стало полегче.
Я вдохнула.
— Однако…
— Да, жизнь порой подбрасывает интересные приключения.
Мы с Себастьяном переглянулись и дружно рассмеялись.
— А потом меня с головой поглотила работа. Я настолько увлекся делами бога смерти, что как-то не особенно задумывался о приключениях. Родители мои вот вообще невесть как познакомились,
