Александр кинулся вперед с обнаженным мечом. Поднявшись, Ишмерай бросилась к Марцеллу, но тот направил на нее свой меч.
— Если ты сейчас же не уйдешь, я сам убью тебя! — дрожащим голосом воскликнул Марцелл, и в голосе его заклокотало горе. — Беги!
Ишмерай взрыдала, но сделала шаг назад.
— Беги! — повторил он резче.
— Я люблю тебя, Марцелл, — выдохнула она, трясясь, отступая. — Родной мой Марцелл.
Суровое напряженное лицо Марцелла исказилось от горя, и Ишмерай кинулась бежать, в голос плача, но не смея останавливаться, оборачиваться, медлить.
Сердце ее разрывалось, отчаяние наполняло его до краев. Марк, Атанаис, Акил, теперь Марцелл.
Неожиданный удар свалил ее с ног, и она на всем ходу свалилась на землю, больно ударившись щекой о корень дерева, но встать уже не смогла — что-то тяжелое и зло отдувавшееся придавило ее к земле и не давало вдохнуть воздуха. Ее повернули на спину, и Ишмерай увидела свирепые глаза двух мужчин, которые изрыгали какие-то страшные незнакомые слова, хватали ее за волосы, за руки, за ноги.
Они подняли ее на ноги и куда-то повели. Один заломил ей руки за спину так, что она вскрикнула от боли, а другой держал ее за длинную косу.
Вскоре она увидела целый отряд тех, от кого уже скрывалась несколько дней. Здесь было около пятнадцати человек, и все они стояли плотным кругом. Но вот они расступились, и Ишмерай заставили остановиться, больно дернув за волосы. К земле лицом вниз были прижаты Марцелл и Александр, избитые и безоружные.
Увидев Ишмерай, Марцелл позеленел, и в глазах его показался такой ужас, что Ишмерай едва не лишилась чувств.
— Отпустите ее! — зарычал он, начав вырываться с такой силой, что пятерым пришлось удерживать его.
Но несколько ударов заставили его утихомириться. Ишмерай при этом ударили по щеке так, что она рухнула на колени.
— Не трогай ее! — закричал Александр.
Один из противников, сидевший верхом на лошади, выкрикнул что-то на своем языке, и графа Сагдиарда пнули в бок. Затем главарь что-то сказал тому, кто держал Ишмерай, ее бросили на землю и три раза хлестнули огромной плетью. Девушка подавила вопль, превратившийся в рык, медленно перекатилась со спины на живот и тяжело встала на четвереньки.
— Ишмерай, — выдохнул Марцелл.
— Нет-нет! — прошептала девушка, поднимая к нему голову. — Прошу тебя, не сопротивляйся. Они пощадят вас.
— Ты — терпишь, — холодно, насмешливо сказал сероглазый главарь. — Ты — жить!
— Да пусть сожрет меня дьявол, если я буду терпеть! — заорал Марцелл, вырвался, раскидал пятерых, что удерживали его, вырвал у одного из них длинный узкий меч, проткнул им одного, вонзил в горло другого, пронзил третьего, но его схватили и побороли его великую силу, прижав к земле.
Главарь что-то закричал, Марцелла поставили на колени, развели его руки, и один из его слуг взял меч Марцелла, лежавший рядом с ним.
— Нет!!! — пронзительно завизжала Ишмерай. — Нет, умоляю вас, оставьте его! Что ты наделал, Марцелл?!
— Александр! — воскликнул Марцелл.
Сагдиард поглядел на товарища.
— Обещай мне беречь ее. Ты должен выжить, чтобы защищать ее, пока она не вернется в Архей. Обещай, что не бросишь ее и вернешь ее отцу и матери. Ты слышишь меня? Ты обещаешь мне, черт бы тебя подрал, Сагдиард?!
— Я обещаю тебе, Марцелл, — выдохнул Александр, в ужасе глядя на своего товарища.
Ишмерай вырывалась, кричала и плакала, несмотря на удары, которые сыпались на нее со всех сторон.
— Марцелл! — визжала она, захлебываясь.
— Ишмерай, — тихо и твердо проговорил Марцелл. Его черные и всегда такие добрые глаза глядели на нее успокаивающе и тепло. — Что бы не случилось сейчас со мной, ты должна жить. Не беспокойся обо мне. У тебя все будет хорошо, ты сильная, у тебя все получится. Обещай мне.
— Марцелл! — закричала она
Ишмерай видела и слышала всё: как меч вьется перед её другом, как подкрадывается к его шее, касается её, как льется из перерезанного горла кровь, как хрипит её родной великан, как дергается его могучее тело. Его, еще живого, кинули на землю, меч взвился в небо и проткнул его насквозь — там, где билось его большое доброе сердце.
Кричавшую Ишмерай подняли, перекинули через спину коня. Она слышала, как выкрикивает Александр ее имя, она видела, как ставят его на колени, как связывают его руки и ноги, удерживая его, все еще сыпля на него удары. Но от ужаса и слез зрение ее, слух и все существо ее помутилось, и Александра Сагдиарда она более не видела и не слышала.
Весь мир ушел в небытие безутешного горя. И Ишмерай осталась с ним один на один.
Глава 26. Та, кто Молвит
Солнце висело высоко в синем небе и поджаривало землю на своем нещадном золотом костре. После шепчущего ночного дождя воздух клубился паром, и какая-то непонятная мошкара бешено взвивалась, досаждая всему, до чего только могла дотянуться.
Телега с пленными ехала по лесу уже второй день, и конца этим деревьям не было видно, но ни стона, ни жалобы нельзя было услышать мучителям.
Атанаис была единственным человеком среди пленных. Остальные десятеро, фавнские женщины и двое детей, сидели неподвижно и тихо, с мрачным смирением поглядывая на злодеев. Атанаис молчала, как и остальные, даже глаза не выдавали ее, но душа стенала и молилась — она ни на минуту не забывала об Ишмерай и Акиле. Живы ли они? Что она могла сделать, дабы увидеть их вновь?
Их опережала еще одна телега, где пленных фавнов было вдвое больше. Они тоже молчали, но плети сыпались на них гораздо чаще, и до Атанаис доносились отчётливые стоны боли и приглушенные вскрики. Их охраняло около тридцати хорошо вооруженных мужчин, но больше всего девушка боялась лишь одного — высокого, с ледяными серыми глазами и тонким породистым лицом. Именно он трогал ее в ночь пленения, и прикосновения его еще жгли ее отвращением, именно он чаще всех оборачивался к ней и вонзался в душу ее своим страшным взглядом.
Девушка прислушивалась к незнакомой раскатистой речи.
