Я провела сухим языком по моим странным зубы. Овцы имели кровь, и я вдруг очень, очень захотела пить.
Вот тогда это действительно дошло до меня: я была вампиром. Настоящим, живым, (ну, на самом деле нет), питающимся кровью вампиром.
Святые небеса! Я крепко зажала голову коленями — не была уверена, что это поможет справиться с шоком от осознания своей смерти, но стоило попробовать — и попыталась вспомнить, что произошло. Уверена, что запомнила бы укус вампира, но последнее, что помню до пробуждения в гробу… заднее сидение Вольво мамы Элис. Мы не были настоящими подругами с Элис — я вообще ни с кем здесь пока не дружила, мы переехали две недели назад — но мы обе играли на скрипке, и сидели рядом в оркестре, и ее семья живет ниже по улице, так что ее мама предложила подвезти меня домой с репетиции. Мы ехали по извилистой проселочной дороге, и я смеялась над всеми ее шутками, чтобы понравиться, и соглашалась, что мальчик, который ей нравился, вероятно, смотрел ей в спину, а затем — резкий толчок, мой ремень безопасности душит меня, и…ничего.
Я должна была умереть в автокатастрофе.
Во всех моих книгах, фильмах и сериалах я не видела, чтоб кто-то становился живым мертвецом от удара вампирской машины. Даже в сказках.
Но тем не менее это случилось, я определенно была вампиром. Я встала и отряхнулась, потом огляделась вокруг. С другой стороны забора, узкая дорожка извивалась прочь, ведущая вниз в сторону южного побережья. Я слышала отдаленный гул машин на главной дороге. Не имея других лучших вариантов, я начала идти на звук. Вампиры были городскими существами, в конце концов, и ближе всего ко мне здесь был неряшливый приморский город Вортинг. Он был небольшим, но всё же лучше, чем это открытое поле с овцами. Я могла пойти и спрятаться в…в канализацию, я догадалась, что было только два места, где бы болтались дикие вампиры, и Вортинг был очень, очень маленьким для того, чтобы в нём были ночные готские клубы. Я бы спряталась и ждала своего отца, а потом…потом…
Тогда я догадалась, я должна была начать свою новую жизнь. Нежизнь. С положительной стороны, вероятно, было бы ходить в стильной одежде и иметь удивительные психические способности и очень горячих парней в кожаных штанах. С негативной стороны, я, наверное, никогда не увижу солнечного света еще раз, или не съем шоколад, и я могла бы постепенно стать тоскливой и отчаянной. У меня не было с собой никаких денег. И сменного белья. Или места, где я бы могла принять душ. А-мой живот не находил приятным то, что я собираюсь съесть сырую овцу.
И я никогда больше не смогу увидеть мою семью.
Мой взгляд немного затуманился и моя нижняя губа начала дрожать. Я сморгнула слезы. Вампиры не плакали. Вампиры были крутыми. Сознательно, я думала обо всех вещах, что я бы оставила позади. Больше я не буду является новенькой, пытающийся пробиться и найти друзей. Как вампир, я бы была пчелиной маткой с постоянным кругом поклонников. Меня больше не будет беспокоить то, что мои результаты экзамена не будут достаточно хороши, чтобы поступить в университет, или же я потолстею. Я собиралась быть стройной и красивой готкой навсегда.
Ну, я собираюсь быть пятнадцатилетней навсегда. Такой отстой. Почему я не могла быть превращена в следующем году?
Ничего, сказала я себе твердо. Я была вампиром. Это будет здорово. Я буду болтаться с другими вампирами, которые были бы легкими и элегантными и будут относиться ко мне как ко взрослой. Нет больше ссор с мамой из-за моих привычек. Нет больше раздражающего младшего брата, который крадёт мой карандаш для глаз. Нет более неловкости, когда папа надевает желтые спандекса и заставляет меня выйти с ним на велосипеде. Нет больше, ни того, ни другого.
Я остановилась, слёзы текли по моему лицу.
— Хорошо, я сделаю это. — сказала я, и нажала на номер моего дома в мобильном телефоне.
Я звонила уже восмой раз, и это уже заставило меня передумать. Я была вампиром. Что я делаю? Но даже мой большой палец завис над кнопкой отбоя, и тут раздался щелчок на другом конце. Мой папа сонно бормоча, сказал невнятным голосом: — Мхммх…
— Папа? — Несмотря ни на что голос был высоким и дрожащим, как у маленькой девочки.
— Чево? — Я представила, как мой папа плюхнулся лицом в подушку, придавив щекой телефон. Ему, чтоб прийти в сознание, требуются, по меньшей мере, четыре чашки чая или два эспрессо. — Кто это?
Я прочистила горло, чтоб придать моему голосу обычное звучание. — Пап, это я. — Тишина затянулась так, что я подумала, что он снова уснул. — Папа?
- Я сплю, — сказал он вполне бодрым голосом. — Это сон.
— Хм, нет, папа, это действительно я. Слушай, я знаю, что это будет звучать действительно странно, но у меня нет времени долго объяснять, поэтому, пожалуйста, просто послушай меня. Видишь ли, тут такая штука, — я остановилась. Из телефона доносились странные звуки, похожие на помехи. Я глянула на экран, сигнал был отличный. — Папа? Ты меня слышишь? Тут какие-то помехи…
— Кто это? — От знакомого резкого тона матери все в моем животе перевернуть от привычного чувства вины, хотя я не сделала ничего плохого (воскресение из мертвых не считается, как по мне). Ее голос звучал кристально чисто, хотя странные звуки все еще были слышны на фоне. — Что ты сказала моему мужу, курица?
— Мама? — И снова мой голос сорвался на писк маленькой девочки. Боже, он звучал так жалко. Я рада, что поблизости не было других вампиров.
Впервые в жизни я стала свидетелем полной потери дара речи моей матери. И поняла, что стоило умереть, чтобы испытать это. В паузе я услышала, что сухой, резкий звук на фоне — должно быть всхлипы папы. Еще одно впервые, но гораздо менее приятное.
— Ханти? — прошептала мама.
В первый раз, мое глупое имя не заставило меня вздрогнуть. — Привет, — сказала я, не в силах придумать что-нибудь менее бессмысленное. — Хм.
Когда моя мать снова заговорила, ее голос звучал спокойно, как замерзшая река. — Вы больной, больной человек, и я звоню в полицию.
— Нет, погоди! Дерьмо! — Я уставилась на телефон в неверии. Она бросила трубку! Родная мать! Попытка набрать снова не дала ничего — только резкие короткие гудки. Я начала набирать номер отца, как вдруг меня осенила идея получше.
На этот раз телефон едва зазвонил, прежде чем его подняли на другом конце. Вся эта сумятица в коридоре, должно быть, разбудила его. — Привет, — сказала я в приветствие.
После короткой паузы, я услышала: — Привет, Дженни.
Я растянулась в улыбке. Ничто не могло застать моего брата врасплох. — Привет, Зак. — Возможно, мои родители подсознательно вынуждены были признать, что "Ханти Джейн Грин", скорее всего, была ошибкой, потому что, когда дело дошло до имени их следующего ребенка, они остановились на чуть более нормальном "Джеймс Захария Грин." К сожалению, эта попытка могла снова сорваться. — Слушай, если мама застукает нас и заставит повесить трубку, ты мне должен перезвонить, ладно? Она бросает ее каждый раз, когда я пытаюсь поговорить с ней.
