— Это — моя работа.
Донни улыбнулся, и безумие ярко вспыхнуло в глубине его глаз.
— Тогда скажи мне, что я должен сделать, чтобы освободить тебя. Я сделаю все, что угодно, чтобы увидеть, как мой брат страдает и умирает, и я действительно имею в виду все.
Два дня спустя
Одетая в длинное, ниспадающее белое платье Лета проснулась от острого приступа удушья. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к окружающей ее обстановке. Она все еще была в своем мягком контейнере, погруженная в сон в Зале Зеркал на Исчезающем Острове.
Но что-то было не так. Она могла ощутить это. Темная рука зла скользила по ее телу в безошибочном прикосновении.
Долор, самый мерзкий из всех богов, был призван назад в человеческое царство, что и вызвало ее собственное пробуждение. Бог Боли был пойман Летой в ловушку несколько столетий назад, когда она сражалась с ним, — пока они оба не истекли кровью и не истощили свои силы. Так как Зевс запретил убивать его напрямую, она была вынуждена заманить его в ловушку так, чтобы он никогда не причинил другому то зло, которое он сделал ей.
И как только он был пойман, она заняла место в стазисе, чтобы залечить свои раны и заснуть в ожидании того момента, когда он пошевелится.
Теперь кто-то нашел спрятанное кольцо Долора и произнес то, что никогда не должно было быть произнесено снова. Резко вздохнув, она позволила своим глубоко захороненным воспоминаниям захлестнуть ее память.
Идиоты! Глупые люди понятия не имели, что они собираются выпустить на свободу. Бог Боли не будет довольствоваться нападением только на одного человека, на которого его пошлют. Нет, он всегда был кровожадным и безжалостным. Долор ничего не уважал, и никто не был невосприимчив к Боли.
Несомненно, он будет преследовать и убьет того, на кого его пошлют, но как только задание будет выполнено, Долор возвратится к тому, кто его пробудил.
И да помогут тогда боги тому, кто вызвал Боль. Его пытка будет бесконечной.
Закрывая глаза, она повторно пробудила свои дремлющие силы. Она позволила своим мыслям дрейфовать по волнам пространства, пока не нашла мишень Боли.
Жертва стояла спиной к ней, но даже так она могла сказать, что это был высокий широкоплечий мужчина. Его белокурые волосы были взъерошены и волнами спускались на его черный воротник.
Будучи богиней сновидений, она могла ощущать его горькие чувства, взывающие к ней. Они были настолько сильны, что она могла чувствовать их как свои собственные.
— Да, — сказал он, его глубокий голос был полон злости. — Никогда не устану поражаться, как одна единственная ложь может уничтожить все добрые дела, совершенные нами за целую жизнь.
И тогда она поняла кое-что. Этот человек не испытывал нехватку в Боли. Она уже жила внутри него прямо между Яростью и Озлобленностью. Они уютно устроились у него в сердце, тесно прижавшись друг к другу, и она чувствовала, что они не имели никакого намерения позволить ему оставить их.
Тут она услышала это…
Этот злой, кровожадный смех.
— Лета…
Она рывком соскочила со своего безликого контейнера на холодный мраморный пол. Резкий, пронизывающий ветер трепал подол ее платья, оставляя беззащитными голые ноги. Золотые застежки на ее плечах стали обжигающе холодными. Стены вокруг нее были белыми; ни картины, ни занавеси, ни что-либо другое не нарушало их стерильной «красоты».
Тем не менее, она чувствовала присутствие бога Боли.
— Где ты, ты ублюдок?
Долор появился позади нее. Прежде чем она смогла двинуться, он схватил ее за волосы и вывернул ее голову назад к своему плечу.
— Ты ведь на самом деле не думала, что сможешь вечно держать меня в этой ловушке, не так ли?
Она попыталась бороться, но он выпустил ее и исчез.
— Мы еще не закончили, Долор, — закричала она ему вслед, ее голос был полон силы ее обещания.
Его смех заполнил комнату.
— Нет, еще нет. Ты связала меня этим проклятием, и прежде, чем снять его, ты заплатишь за это. Теперь, если ты простишь меня, я должен уйти — меня ждет человек, чтобы поистязать и убить его.
Она чувствовала, как он удаляется, и не могла ничего сделать, чтобы остановить его. По приказу Зевса из нее были вытянуты все эмоции. Но, тем не менее, она чувствовала что-то… возможно, некоторые остаточные эмоции из прошлого?
Она не была уверена.
Но одна вещь была бесспорной, внутри нее было достаточно эмоций, чтобы не позволить Боли причинить вред другой душе, если это будет в ее силах. Она дала торжественную клятву и собиралась ее сдержать. Пока у нее в жилах течет кровь, она будет бороться.
И как только она двинулась вперед, мишень Боли, отражающаяся в зеркале, повернулась к ней.
Лета застыла, когда увидела черты лица этого мужчины. Он был столь же красив, как бессмертные. Сквозь туман, отделяющий Исчезающий Остров от человеческого пространства, она могла видеть каждую черточку, каждую деталь его прекрасного лица. Дуги тонких бровей обрамляли глаза светло-зеленого цвета. Излучая ум, они показали ей душу, погубленную предательством. Абсолютно лишенную доверия.
И в тот один единственный момент, она почувствовала его боль в своем собственном сердце. Он хотел доверять кому-нибудь. Он хотел держаться за кого-нибудь. Но забыл как.
Одинокий и равнодушный, он был воплощенной болью.
Подняв голову, она поняла кое-что еще. Эта боль, которая так яростно сжигала его изнутри, была тем, что она должна использовать, чтобы победить Долора. Если бы она смогла направить ее в нужное русло, то, объединившись с ее силами, она дала бы ей преимущество. Не было никакой другой эмоции настолько сильной, как ярость…
Ему достаточно причинили боли…
Это не имеет значения. Она не может чувствовать его страдания. Долор должен быть побежден чего бы это ни стоило, и если этот человек заплатит цену, так что же? Жизнь и душа одного не имеет ценности по сравнению с жизнями и душами многих. Айдан О'Коннор будет принесен ею в жертву, и ее прошлое наконец будет отомщено. Долор будет побежден ее рукой и похоронен навечно.
Лета была в замешательстве от человеческого мира, глядя в зеркала вокруг нее, которые показывали ей ежедневные события, происходящие в царстве людей. Ее внимательный взгляд перебегал от зеркала к зеркалу, пока она пыталась понять мелькающие изображения людей со всех концов земли. Она начала подозревать, что совершила ужасную ошибку, поместив себя в стазис в ожидании того момента, когда Долор будет призван. Все изменилось.
Все.
Появились достаточно хитроумные изобретения — машины — которые она не была в состоянии даже начать понимать. И языки изменились так сильно… Ей приходилось сосредотачиваться, чтобы понять быстро произнесенные слова, которые, являясь загадочными коллоквиализмами[3] и сленгом, были выше ее понимания. От этого напряжения ее мозг плавился.
