— Нет, — дрожащим голосом тихо сказал Стикс, взяв себя в руки. — Я не хочу.
Он взглянул вверх и увидел удивление на лице Ашерона.
Эш поспешно скрыл его за маской стоицизма.
— Тебе не нужно знать все это обо мне. Мои воспоминания никогда никому не приносили пользы.
Это было не так, и Стикс знал об этом.
— Если ты заберешь их у меня, я снова тебя возненавижу.
— Ничего не имею против.
Разумеется. Ашерон привык к тому, что его ненавидят.
Стикс спокойно встретил его жуткий вихрящийся взгляд.
— Зато я имею.
У Эша перехватило дыхание от обжигающих эмоций, охвативших его, пока он наблюдал за тем, как Стикс, оттолкнувшись, поднялся на ноги.
Они так похожи внешне и все же полные противоположности в том, что касается их прошлого и настоящего.
Все, что у них действительно было общего, — это то, что они оба были долгожданными наследниками. Стикс был преемником греческого царства отца, тогда как Ашерон был нужен зачавшей его, могущественной Атлантской богине для того, чтобы уничтожить мир.
Ни один из них не выполнил своего предназначения.
Настоящая мать Ашерона хотела спасти его от гнева Атлантских богов, желавших ему смерти. Поэтому она поместила Эша в утробу матери Стикса и связала воедино жизни обоих мальчиков, чтобы тем самым защитить своего сына. Ашерон родился человеком против своей воли… и против воли своей человеческой суррогатной семьи, которая, так или иначе, чувствовала, что на самом деле он не один из них.
И они ненавидели его за это.
— Как давно я здесь? — спросил Стикс, оглядывая свою мрачную тюрьму.
— Три года.
Стикс с горечью рассмеялся.
— Это казалось вечностью.
Вероятно. Ашерон не завидовал Стиксу, которому пришлось страдать от воспоминаний из человеческого прошлого Эша. Правда, себе он завидовал еще меньше, так как пережил то, что в них было.
Он прочистил горло.
— Я могу снова вернуть тебя на Исчезающий Остров или могу оставить здесь, в Подземном царстве. Я не могу перенести тебя на Елисейские поля,[1] но здесь есть другие места, почти такие же мирные.
— Какую сделку ты заключил с Артемидой и Аидом?
Эш отвернулся, не желая думать об этом.
— Это не важно.
Стикс сделал шаг ему навстречу, потом остановился.
— Это важно. Теперь я знаю, чего тебе это стоит… чего это стоило тебе тогда.
— Тогда ты знаешь, что это неважно для меня.
Стикс усмехнулся.
— Нет. Я знаю, что ты лжешь, Ашерон. Я — единственный, кто знает.
Эш вздрогнул, услышав правду. Но это ничего не меняло.
— Принимай решение, Стикс. Я не могу больше терять здесь время.
Стикс сделал еще один шаг вперед. Теперь он стоял так близко, что Эш мог видеть свое отражение в его голубых глазах. Эти глаза пронзили его своей искренностью.
— Я хочу отправиться в Катотерос.
Эш неодобрительно посмотрел на него.
— Почему?
— Я хочу узнать своего брата.
Эш ухмыльнулся.
— У тебя нет брата, — напомнил он.
Именно это Стикс громко и отчетливо заявлял на протяжении веков. «Мы просто короткое время делили утробу».
Тут Стикс сделал то, чего никогда не делал прежде. Он подошел и коснулся плеча Эша. Прикосновение обожгло Ашерона, напомнив ему о мальчике, которым он был, желавшим лишь любви своей человеческой семьи.
О мальчике, на которого они наплевали и отвергли.
— Однажды, давным-давно, ты говорил мне, — сказал Стикс срывающимся голосом, — заглянуть в зеркало и увидеть твое лицо. Тогда я отказался. Но сейчас Мними заставила меня взглянуть на свое собственное отражение. Я увидел его своими глазами, и увидел — твоими. Я просил у богов дать мне возможность изменить то, что случилось между нами. Я бы никогда не оттолкнул тебя, если бы смог вернуться в прошлое. Но я не могу. Мы оба это знаем. Сейчас я просто хочу получить шанс узнать тебя так, как я должен был узнать тебя столетия назад.
Разозлившись на его благородную речь и свое мучительное прошлое, которое не облегчить горсткой слов, Эш использовал свои силы, чтобы пригвоздить Стикса спиной к стене подальше от себя. Тот завис над полом, распластавшись орлом. Он побледнел, когда Эш показал ему свое могущество. Ашерон прочитал мысли Стикса и понял, что его брат полностью осознает насколько велики силы Эша. Хотя они и были связаны друг с другом, Эш мог убить его одной-единственной своей мыслью. Он мог разорвать его на куски.
Часть его хотела этого. Это была та часть, которую они сделали жестокой. Часть, принадлежащая его настоящей матери — Разрушительнице.
— Я не бог прощения.
Стикс, не дрогнув, встретился с его взглядом.
— И я не человек, привыкший извиняться. Мы связаны. И мы оба это знаем.
— Как я могу доверять тебе?
Стиксу хотелось расплакаться в ответ на этот вопрос. Ашерон был прав. Как он мог доверять ему? Он не причинил своему брату ничего, кроме боли.
Он даже пытался убить его.
— Ты не можешь. Но я жил внутри твоих воспоминаний в течение последних трех лет. Я знаю, какую боль ты скрываешь. Я знаю, какую боль я причинил. Если я останусь здесь, то сойду с ума от воплей. Если я вернусь на Исчезающий Остров, то буду томиться там в одиночестве и, вероятно, в свое время снова научусь тебя ненавидеть.
Стикс помедлил, потому что раскаяние, которым он был охвачен, открыло ему правду.
— Я не хочу больше ненавидеть тебя, Ашерон. Ты бог, который может управлять человеческими судьбами. Возможно, была причина, по которой мы были соединены? Несомненно, Мойры предназначили нам быть братьями.
Эш отвернулся, эти слова эхом отдавались в его голове. Это была божественная жестокость: он мог видеть судьбу каждого вокруг себя, за исключением тех, кто был для него важен, или тех, чьи судьбы были связаны с его собственной. Он держал судьбы всего мира в своих руках и не мог увидеть свое собственное будущее.
Как так вышло?
Почему так несправедливо?
Он взглянул на своего «брата». Стикс скорее проткнул бы его, чем заговорил с ним.
И все же он ощущал в нем некоторые изменения.
Забудь об этом. Сотри его память о себе и оставь здесь догнивать.
Это было бы намного добрее, чем все, что Стикс когда-либо делал ему. Но где-то глубоко внутри, на самом дне — в месте, которое Эш ненавидел, — был маленький мальчик, который тянулся к своему брату. Тот маленький мальчик, который неоднократно молился о том, чтобы обрести семью, но каждый раз получал лишь одиночество.
Должен ли Эш тоже отвергнуть этого мальчика?
Он опустил Стикса обратно на землю.
Эш не двигался — воспоминания и эмоции, возрожденные ими, атаковали его. Он почувствовал приближение Стикса. И по привычке напрягся. Каждый раз, когда Стикс приближался, он причинял ему боль.
