Но отпустило.
- Прости, - сказал он. - Боль хорошо помогает сосредоточиться на реальности. Лучше не пытайся провалиться туда к себе, иначе можешь погибнуть и там и здесь. Слишком далеко, тебя просто размажет. Пойдем, я отнесу тебя в ванную. Сейчас лучше? Или еще тошнит?
- Лучше.
Я слабо кивнула. Немного звенело в ушах.
А он, второй он, подхватил меня и понес. Первый сдернул простыню с кровати, вытерся ей, бросил на пол. И тут же какие-то крошечные существа… или это роботы? Выскочили и, тихо жужжа, облепили кровать, чистя, а простыню потащили в сторону.
Он вымыл меня совершенно спокойно, без всяких эмоций, словно ребенка, словно все это было в порядке вещей. Вода сладко пахла пряными травами. Завернул в полотенце. Потом вымылся сам.
Мы оба… все трое… до сих пор голые, но его это ничуть не смущает. Смущает ли меня? Я сейчас как-то не очень готова смущаться, мне бы понять…
Он подал мне руку.
- Идти можешь? Нет? Давай, я отнесу тебя.
И на кровать. Да, меня до сих пор не держали ноги.
А там уже все чисто и аккуратно застелено.
Все это на грани какой-то дури – невозможно.
- Постарайся сосредоточиться на чем-то рядом с собой, чтобы не проваливаться снова, - сказал он. - Как тебя зовут?
А глаза у него темно-серые, красивые, но какие-то тусклые, словно ему все равно. И у одного, и у второго, совершенно одинаковые. Стеклянные. Ровный голос без эмоций. Мягкий красивый голос, но… ничего. Словно он не человек.
- Алиса, - сказала я.
- Меня ты можешь называть Линар, или Рето, если хочешь.
- Рето?
Он пожал плечами.
- Если хочешь.
- А можно, я буду называть одного из вас Линар, а другого Рето?
- Ты не сможешь отличить.
- А в одежде? Или ты так ходишь всегда?
Он улыбнулся, но это не настоящая улыбка, просто проявление вежливости.
- Только в спальне. Да, в разной одежде отличить можно, но я переоденусь, и как тогда? Впрочем, ты можешь называть меня так, как захочешь, между телами нет никакой разницы. Я знаю, что людям бывает сложно полностью принять это, поэтому общаюсь с тобой как один человек. Но сам одинаково воспринимаю оба тела.
- Вчера… - я немного задумалась, как сказать, - вчера ты был со мной скорее как два человека.
Он вдруг нахмурился.
А вот нахмурился совершенно честно, по-человечески. Напряжение и почти досада. Даже зубами скрипнул.
- Да, - сказал он. - Нам нужно решить этот вопрос, раз уж ты вполне осознаешь себя.
- Я ведь не смогу вернуться домой.
Почему-то казалось – все, меня никто не отпустит.
Линар покачал головой.
- Ты и так дома, - сказал он. – Алиса, ты должна понимать… это наверно сложно, но лучше уж попытаться объяснить сразу. Ты дома. Часть тебя. Ты, которая сейчас здесь со мной – это первичная проекция. По нашим законам ты даже не являешься самостоятельной личностью, потому что проекции, как правило, нестабильны. Но это не значит… - он замялся немного. - Да, эта часть тебя домой вернуться не сможет.
Потом нахмурился еще больше, поджал губы.
Сложная тема.
Но это значит, я…
- Я – не настоящая?
- Все не совсем так, - сказал он, втянул носом воздух, обдумывая. – Настоящая. Но, как правило, это лишь временная часть тебя. Все дело в способе разделения. Я разделен на две совершенно равнозначные части, существующие рядом, параллельно. С тебя, можно сказать, снята временная копия. Твоя основная личность осталась в твоем мире, со временем связь исчезнет полностью, и там, дома, ты продолжишь жить своей жизнью, а все, что было здесь – останется смутным сном. Для той тебя – это потеряет значение.
Мне как-то не по себе становилось от таких разговоров. Страшно.
- А я, которая… я. Здесь? Что будет со мной?
Он потер ладонью бедро, собираясь с мыслями. Это было так странно – голая я и голый мужчина в постели, обсуждаем такие вещи.
- Сейчас сложно сказать. С точки зрения биологии, - сказал Линар, - ты абсолютно реальна. Скопировать биологический объект несложно, память скопировать несложно. Ты точно так же хочешь есть, спать, твое тело функционирует точно так же, как и в прежней твоей жизни. Но вот с переносом души – вопрос неоднозначный. Скопировать ее нельзя, только отделить частичку от целого. Не получив частичку души, тело останется в состоянии комы, сознание не проснется. Обычно проекция получает совсем маленькую часть, достаточную лишь для того, чтобы поднять тело, без пробуждения сознания. Со временем эта малая часть распадается, а основная часть естественным путем восстанавливается до нормального состояния. Без души временное тело впадает в кому и умирает. Но иногда, как в случае с тобой, тело получает значительную часть, которая со временем может развиться в самостоятельную личность. Тогда сознание пробуждается в полной мере. Но связь между телами на таком расстоянии ослабевает в любом случае. Та ты, которая здесь, либо отделится окончательно, либо перестанет существовать.
Он смотрел на меня, ожидая чего-то. Понимания?
Мне сейчас очень сложно понять это.
Со временем я исчезну? Впаду в кому и останусь лишь смутным воспоминанием? Но, с другой стороны, настоящая я, которая дома, это даже не заметит.
Я не могла понять, как относиться к этому – как к смерти, или как к прекращению страшного сна.
- Зачем?
У меня не было слов, чтобы выразить. Но зачем делать такое с людьми?
- По разным причинам, - сказал Линар. – Как вышло с тобой – не должно было быть. Но если говорить - зачем… Мне нужна женщина. Нужно что-то, на чем я могу сконцентрироваться, стать хоть на время единым целым, иначе сознание не выдерживает… а секс – очень хороший якорь, позволяет быть здесь и сейчас. С проекцией это проще всего, не нужно думать о том, что женщине хочется, о том, как она воспринимает все это. Остаются чисто физиологические реакции, по большей части. И тело честно получает удовольствие. Остальное неважно. А ты…
Со мной все пошло не так?
Ему нужна была живая кукла, сладко стонущая в его руках, делающая все, что он хочет, не задающая вопросов. Какая-то проекция, а не живой человек.
И все же, он готов на вопросы отвечать. Готов таскать меня в душ, помогая…
- Значит, я не подхожу тебе?
Он моргнул. То ли удивленно, то ли пытаясь понять сам.
- Я буду рад, если ты останешься со мной.
- У меня есть выбор?
У него дрогнули ноздри – то ли злость, то ли раздражение. Но злость не на меня.
- Я не знаю, как с тобой поступить. Побыстрее закончить это? Сделать так, чтобы проекция распалась?
Меня передернуло. Убить? Как еще это понимать?
Все слишком сложно чтобы сказать что-то сейчас…
- Подожди… - я, кое-как, все же поднялась на ноги, отошла в сторону, села на полу к нему спиной.
Нужно собраться с мыслями.
Как мне со всем этим быть? Можно ли верить?
Но чем больше я думала об этом, тем больше понимала, как голова снова начинает кружиться и подкатывает тошнота.
Он не мешал, но все же, я чувствовала, как он на меня смотрит.
Хотелось разреветься и домой. И чем больше я думала о доме, тем больше меня тянуло туда.
Меня сейчас снова вырвет и я не смогу правиться. И я даже представить не могу, что будет потом, как остановить это.
Обернулась, посмотрела на Линара.
- Мне плохо, - сказала тихо. – У меня опять, кажется… Что с этим делать?
Он поднялся. Вздохнул. Они оба поднялись. Подошли. Один сел рядом со мной, второй остался стоять.
- Тебе нужно найти что-то, на чем ты можешь концентрироваться. За что зацепиться. Попытаться отгородиться от прежней жизни, забыть ее совсем. Начать все заново. Здесь и сейчас, - он смотрел мне в глаза. - Либо исчезнуть.
У меня ком в горле встал.
- И что мне… - поняла, что подбородок дрогнул, и голос тоже готов подвести окончательно, и так срывается. Он ведь уже сказал, что делать.
Его пальцы коснулись моего плеча, скользнули вниз… осторожно.
