— Угомонись, Гло.
Концентрация тревоги в воздухе зашкаливает. Что-то не так.
— Не будь занудой, — отмахивается она и поворачивается к бармену: — Еще один джин с тоником.
Тот с легкостью подкидывает шейкер и ловит на ребро ладони:
— Позволишь сымпровизировать? И я сделаю такой коктейль, за который не пожалеешь душу.
Глория кивает, а он, поколдовав с бутылками, ставит на стойку горящий шот. Несколько секунд подруга любуется на пламя, а потом втягивает через трубочку, на одном вдохе.
— Сильная штука, — она оттопыривает большой палец. — Ты прав, души не жалко.
С плотоядной ухмылкой бармен придвигает салфетку:
— Тогда подпиши.
Пока Глория со смешком вырисовывает на ней каракули, я опрокидываю в себя остатки коктейля.
— Хватит валять дурака, мы уходим, — я тяну подругу к двери.
Свет вокруг становится приглушенным, вызывая новый прилив страха. Что-то вот-вот случится. Не просто так меня трясет.
— Не так быстро, крошки.
Как чувствовала — у входа байкеры преграждают нам путь.
— Какого черта? — возмущается Глория.
— Девочки, присоединяйтесь, — грудастая брюнетка довольно скалится, повиснув на одном из мужчин. Ее бюст вот-вот вывалится из кожаного топа. Шепнув на ухо своему спутнику какую-то пошлость, она довольно взвизгивает, когда тот шлепает ее по заднице. — Ну же, давайте, будет весело.
Я все еще пытаюсь деликатничать:
— Извините, мы спешим.
— Эта — моя, — бородач по-хозяйски закидывает руку Глории на талию. — Что ты там говорила про огромный байк, крошка?
Подруга пьяно смеется, и я понимаю, что «вечеринка» не кончится добром.
— Пожалуйста, вызовите полицию, — я жалобно смотрю на бармена.
Он медленно подходит ближе, помахивая салфеткой:
— Боюсь, не получится. Мисс Робертсон продала себя.
Надеюсь, это шутка. По спине пробегают мурашки. Происходящее кажется дурным сном. Вот только почему я никак не могу проснуться?
— Но не ему, глупыш, — фыркает Глория — она еле держится на ногах и не осознает, что все серьезно.
— Считай, что я тебя передарил.
Он кивает бородачу, и тот уводит Глорию в подсобку.
— Нет! Отпустите ее! — от страха голос кажется жалким блеянием.
Меня обступают остальные байкеры. Вывернувшись, я кидаюсь к ближайшему столику, хватаю с него пустую бутылку и с хлопком разбиваю об угол.
— Отойдите! — кричу я, выставив вперед горлышко с острыми краями.
— Мы просто развлечемся, не дури, — хмыкает один из мужчин.
— Тебе понравится.
— Она не для вас, — неожиданно бармен делает шаг в сторону, закрывая меня собой.
Байкеры отступают.
— Что ты творишь? — шипит брюнетка. — Вмешиваться нельзя!
— У меня на нее свои планы.
— Тебе мало проблем с архангелами? — не унимается она.
Вместо ответа бармен разворачивается и рывком притягивает меня к себе. Пол уходит из-под ног, а глаза застилает черная дымка. Последнее, что я слышу — довольный смешок Глории, и через секунду сознание отключается.
— Нет!
Проморгавшись, я снова обнаруживаю себя в номере отеля. Раскрытый чемодан по-прежнему стоит у стены, а ручка от кейса с ноутбуком все также свисает с тумбочки у кровати.
— Вот к чему приводят неосторожно брошенные слова, — вчерашний бармен забирает из моих дрожащих рук салфетку, и она медленно тлеет в его пальцах. — Подругу искать не нужно. По крайней мере, на этом свете.
Я трясусь как в лихорадке и готова выцарапать ему глаза. Сукин сын! Кидаюсь вперед, но ударить не успеваю — меня затягивает в уже знакомую воронку.
— Это неправда, — охрипшим голосом бормочу я. — Пожалуйста, нет!
Господи, умоляю, пусть это окажется сном!
Какое-то время меня мотает из стороны в сторону, а потом я чувствую, как под ногами появляется опора. Медленно открыв глаза, я вижу опустевший номер.
[1] В Нидерландах легализована продажа легких психоактивных веществ, в частности выпечка с ними.
[2] Имеется в виду «Болд Фешн» — коктейль на основе бурбона и Бехеровки.
Дежавю
Самолет отрывается от земли, и я еще сильнее втискиваюсь в кресло. Не хочется думать, что где-то подо мной, в багажном отделении стоит контейнер с телом Глории. Я не собиралась ввязываться в организацию перевозки, но мистер и миссис Робертсон были не в состоянии этим заниматься, поэтому получать свидетельство о смерти в консульстве и сопровождать «груз» пришлось мне. Не веря, я поставила подпись на сопровождающих документах. Не веря, доехала до аэропорта. Не веря, заняла место в салоне. Смерть Глории ввергла меня в замешательство.
Когда умерла мама, я понимала, что произошло, но не осознавала глубину трагедии. Как и все дети в подобной ситуации, я много плакала, потому что самого родного человека не было рядом, но страшная истина, что я никогда ее больше не увижу, пришла значительно позже. Отец долго горевал и наверняка не выбрался бы из депрессии, если бы не Андреа. Взяв на себя заботу о нем и обо мне, она незаметно стала не просто соседкой из дома напротив, а частью нашей семьи. Рождение Тимми еще сильнее притупило боль утраты. Я по-прежнему часто вспоминала о маме, но уже делала это без слез.
Господи, как же смириться, что Глории больше нет?
В голове мутная пелена, как облака, сквозь которые мы пролетаем, набирая высоту. Закрыв глаза, я пытаюсь навести порядок в памяти, но в ней слишком много белых пятен, происхождение которых я не могу объяснить. Что случилось в баре? Почему я вернулась в отель? Зачем Глория села на байк? И с какой стати я вообще оставила ее одну? Неужели мы обе напились до такой степени, что перестали вести себя адекватно?
Межконтинентальный перелет сам по себе мучение, а в компании болезненно раздирающих мыслей, он кажется бесконечным. Я включаю первый попавшийся фильм из бортовой видеотеки — «Константин» — не для развлечения, а как жвачку для мозга. Что угодно, лишь бы не принимать смерть Глории как данность. На экране мелькают лица актеров, но я не вникаю в происходящее. Нет сил ни смеяться, ни плакать. Я опустошена.
Сцена, где архангел распахивает крылья, пробуждает ощущение дежавю. Словно я видела подобное. Видела, но почему-то забыла.
— Я знаю, чего ты хочешь.
Голос Тильды Суинтон рождает слабую волну в подсознании, как дуновение ветра колышет водную гладь — едва ощутимо, но все же заметно взгляду.
Я нажимаю на паузу, перематываю и прогоняю заново.
— Я знаю, чего ты хочешь.
Господи, что со мной творится? Почему эти крылья не дают мне покоя?
— Я знаю, чего ты хочешь.
Я закольцовываю сцену, пока от напряжения не наворачиваются слезы. Только тогда я откидываюсь на спинку кресла и, наконец, забываюсь тяжелым сном.
В номере никого нет и быть не могло — ключи только у меня и Глории — но я чувствую чье-то незримое присутствие. Мысль о приснившемся бармене не выходит из головы.
— Это всего лишь сон. Сон! Я уверена, — твержу как мантру.
Как и где теперь искать Глорию? Ее паспорт по-прежнему в чемодане, без него не покинуть Бельгию. Черт, это же Евросоюз. Половина границ открыта. Вдруг подруга все-таки рванула в Амстердам? Мы обсуждали его вчера, до того, как моя память сделала кульбит и стала принципиально избирательной.
Двигаясь как сомнамбула, я принимаю душ, включаю кофеварку, и крепкий эспрессо, наконец, подкидывает идею. Поправив сползающее полотенце, я перетряхиваю содержимое сумки в надежде найти чеки из бара — обычно на них печатают адрес. Даже если там не установлены камеры, должен же нас запомнить хоть кто-нибудь из обслуживающего персонала. Перед глазами снова появляется нагловатая улыбка бармена, и я в который раз кидаюсь проверять замок. Но убедиться, что дверь заперта, уже не успеваю — ручка неожиданно проворачивается, и я отшатываюсь назад.
