— Фаина Алексеевна желает вам блага, — возразил он. — Разумеется, как она это понимает. Но быть главой одного из крупнейших кланов Российской Империи не так уж и плохо, хотя, конечно, обременительно. Разумеется, вам придётся ещё многое узнать, но…
— Ах, Владимир Викентьевич, давайте поговорим о чём-нибудь другом? — взмолилась я. — От разговоров о Фаине Алексеевне у меня полностью пропадает аппетит.
Аппетит у меня полностью пропал от задуманной авантюры, но в этом признаваться по меньшей мере неблагоразумно. Владимир Викентьевич не поймёт, почему я собираюсь сбегать от силы и власти в неизвестность. Но пока мне не предлагают ни первого, ни второго, только манят их призраками, пытаясь получить полный контроль над моей жизнью. Индейское национальное жилище вам, Ваша Светлость, а не управляемая я. Возможно, и желание выдать меня замуж поскорее за кого попало проистекает из желания сделать мою личную жизнь таковой, чтобы я с радостью посвятила себя всю чему-нибудь другому. Работе на благо клана, например.
Размышляя на эту тему, я без особого желания пережёвывала пищу, даже не обращая внимания на то, что ем. Владимир Викентьевич делился новостями Ильинска, обходя щекотливые темы. Так, об отмене концерта мисс Мэннинг не было сказано ни слова, целитель лишь посетовал на скудость культурных мероприятий в городе в этом сезоне. И об отсутствии ярких интересных статей в городских газетах. Ничего, скоро им будет о чём писать. Уверена, пропажа почти наследницы клана не пройдёт незамеченной. Это куда интересней дуэли поручика с подпоручиком из-за несуществующей невесты. То есть нельзя, конечно, сказать, что несуществующей, но однозначно — не невесты.
Утром я как ни в чём не бывало отправилась в гимназию. Владимир Викентьевич меня подвёз, а охранник остался снаружи, поскольку на занятия его всё равно не пускали, мотивируя тем, что посторонним в гимназии делать нечего. Я же как только вошла, сразу бросилась искать Оленьку, потому что оставалось одно важное дело, которое непременно следовало утрясти до отъезда. Хорошо, что подруга как раз была в гардеробе и мне не пришлось ни раздеваться, ни искать её.
— Оля, у меня к тебе большая просьба, — торжественно сказала я. — Когда будешь писать брату, вставь туда фразу: «Всё идёт по плану».
— То есть написать, что ты передаёшь, что всё идёт по плану? — удивлённо уточнила она. — По какому плану и когда это вы успели о нём договориться?
— Нет, про меня упоминать не надо. Просто напиши эту фразу, можешь подчеркнуть, но и только. Хорошо? Не забудь, очень прошу.
— Хорошо. А…
Спросить она больше ничего не успела, потому что я набросила на себя полог и помчалась к выходу. Если я собираюсь уехать сегодня с Мэннинг, тянуть нельзя. Двери в гимназии постоянно открывались и закрывались, поэтому мой охранник, увлечённо болтавший с дворником, на лишнее открывание и внимания не обратил.
Я же рванула к дому Владимира Викентьевича, мой план слишком зависел от времени, чтобы не переживать о стремительно улетающих минутах. В дом я прошмыгнула уже привычным чёрным ходом, стараясь как можно медленнее и тише открывать дверь. Но думаю, что даже будь я не под отводом глаз, меня бы не заметили, настолько увлечённо кухарка с горничной что-то обсуждали.
В своей комнате я переоделась и добавила в саквояж всякую гигиеническую мелочёвку: расчёску, зубную щётку, зубной порошок. Косу закрутила в узел и пришпилила в голове грубыми чёрными шпильками. Вместе с новой одеждой и внешностью облик получился необычайно солидным, вполне подходящим переводчице. Правда, сама я видела собственное лицо через морок, который для остальных был непроницаем. Почти для всех. Надеюсь, что не встречу более сильного мага, способного распознать обман.
Моё пальто и гимназическая форма заняли место на шкафу под отводом глаз. Если туда никто не полезет, плетение должно проработать около месяца. По-хорошему, надо куда-нибудь утащить и сжечь. Но нет времени, а вот вероятность, что это действие засекут, напротив, — есть. Так что оставить здесь надёжнее.
Кухарка и горничная так и продолжали болтать. Наверное, традиция у них такая: как уходит Владимир Викентьевич из дому, так они за чай садятся и жалуются друг другу на горькую женскую долю. Кухарка даже всхлипнула, явно обсуждалось что-то берущее за душу. Но останавливаться и слушать я, разумеется, не стала, а тихо прикрыла за собой дверь чёрного хода. Прошла пару кварталов, завернула за угол, сняла отвод глаз, оставив только ту его часть, что отвечала за запахи, и вывернула опять на центральную улицу.
Хотелось бежать вприпрыжку, несмотря на то, что увесистый саквояж оттягивал руки. Я заставляла себя идти не столько медленно, сколько уверенно, хотя внутри всё сжималось от страха. Вдруг мисс Мэнниг за ночь передумала или Песцов нашёл ей другого переводчика? Почти все деньги, которые у меня были, я потратила на новую одежду. Можно сказать, поставила всё на кон, и даже думать не хочу, что буду делать, если проиграю. Я не проиграю, потому что не имею на это права.
Швейцар важно раскрыл передо мной дверь, и я оказалась в холле гостиницы. Мисс Мэннинг пока не было, но Песцов уже был, сидел на диванчике и скучающе изучал картины на стенах. Пальто он небрежно распахнул, но не снял. Надеется на пунктуальность своей дивы?
Делая вид, что я понятия не имею, кто он, я подошла к портье и поинтересовалась мисс Мэннинг.
— Она вот-вот спустится, — ответил тот. — Вон тот господин её тоже ждёт.
Я повернулась и встретилась взглядами с Песцовым. Свой отводить не стала. Напротив, попыталась улыбнуться как можно доброжелательней, скопировав Грызельду в хорошем настроении, и подошла к нему. Он вставить не стал, разом оценив и возраст, и финансовое состояние, спросил этак настороженно:
— Вы та самая переводчица, о которой меня предупреждала мисс Мэннинг?
— Именно так, господин…?
— Песцов, — кивнул он. — Дмитрий Валерьевич.
— Анна Дмитриевна. — Руку я протягивать не стала. Что-то мне подсказывало, что она так и повиснет в воздухе. — Павлова.
— Так вот, Анна Дмитриевна, — вальяжно сказал он, — переводчика я не нашёл за столь короткий срок, поэтому выставлять вас сразу не буду.
— У меня договор с мисс Мэннинг, — напомнила я.
— Мисс Мэннинг плачу я, а значит, я и решаю, кто с ней будет работать, — жёстко бросил он. — Вы появились необычайно вовремя, и это мне кажется весьма подозрительным.
— Уверяю вас, наша встреча с мисс Мэннинг была случайной, — возразила я.
— Нет лучше случайности, чем хорошо запланированная, не так ли? — Он прищурил глаза, нехорошо так, подозрительно хищно прищурил. — Учтите, милочка, вам меня не подловить.
— Что вы имеете в виду? — опешила я.
— Вы прекрасно понимаете, — фыркнул он. — Будет она мне тут притворяться. Вы же от Рысьиных?
— С чего вы взяли?
Выверты его воображения скорее пугали, чем радовали.
— С разговора с Фаиной Алексеевной, — пояснил Песцов. — Она меня предупреждала, что без присмотра не оставит. Я же не идиот. Два и два сложить много ума не надо. Так что вы здесь долго не проработаете. Более того, я прямо сейчас попрошу мисс Мэннинг, чтобы она разорвала ваш договор.
— Но мне нужно это место, — почти умоляюще сказала я. — Что я могу сделать, чтобы избавить вас от подозрений по отношению ко мне?
— Готовы поклясться, что не имеете отношения к Рысьиным? Правильно поклясться, я имею в виду, а не просто сотрясти воздух словесами.
Я не чувствовала себя частью рысьинского клана, но, боюсь, попробуй я поклясться, местные боги меня точно как-нибудь да накажут. Нет уж, обойдёмся без формальностей.
— Разумеется, нет, — попыталась увильнуть я. — Мало ли кто из моих предков мог быть из них?
Например, отец. Или бабушка. Да и сама я, как ни крути, Рысьина.
— Вот поэтому вы вылетите при первой возможности с места при мисс Мэннинг, — хищно осклабился Песцов.
— Возможно, нам удастся договориться как-то по-другому, без клятвы? — предложила я. — Клятва — вещь весьма опасная.
