выполняли любые приказы отца.
А вот девочки… Для них была уготована иная участь. По своему ужасная и противоречащая всякой морали великой империи. В день появления первой крови Цэп вызывал к себе повзрослевших дочерей и заставлял их принимать в его присутствии истинный облик. Он знал, что магия безликих привязывает женщину к мужчине навсегда только в тот миг, когда она добровольно показала ему свое истинное тело и лицо. В этот миг женщина влюбляется в избранника один раз и навсегда, готовая на все ради него! Я прошла это испытание однажды, но не показала отцу себя. Обманула! Лишь сменила лик и долгие годы притворялась, что люблю его без памяти, но вчера у моей Арнии пошла первая кровь! Я не могла допустить того, чтобы она оказалась на месте этих блаженных женщин, считающих, что жизнь под гнетом Цэпа лучшая участь из всех возможных. Нет! Никогда она не станет заложницей Лаира! Я готовилась к этому роковому дню! Я тайно изучала писания империи, по крупицам выуживала у братьев сведения о жизни за пределами Лаира. И однажды нарисовала примерную карту, по которой можно сбежать из резервации в город и попросить у людей помощи. Никто ведь не знал, что Лаир – это клоака разврата, запрещенной магии и угнетения, что это хуже рабства, и все мы здесь сидим на поводках у хозяина, словно псы, исполняя все его прихоти!
– Встань, Селеста, – послышался голос одноликого брата. Я подняла на него взгляд и столкнулась с до боли знакомым лицом. Пустой взгляд черных глаз и никакой мимики. Каменный и отрешенный молодой, не стареющий мужчина с гладко выбритой головой. На теле ярко-красный костюм из скользкой материи с черными кожаными вставками на плечах и груди, а на широком поясе изображение знамени Лаира – на иссиня черном фоне очертание белого лица без глаз, волос, носа и губ. Я смотрела на эмблему нашего рода и ненавидела ее всей душой. Специально не поднималась с колен, отказываясь идти дальше к своей погибели, но братья всегда подчинялись приказам Цэпа. Они вдвоем подхватили меня под руки и подтащили к каменной лестнице.
– Нельзя гневить отца, Селеста. Будь благодарна и покорна…
– Да пошли вы! Блаженные кастраты! В пекло вас всех! – закричала я, упираясь из последних сил. Как могла оттягивала момент встречи с ненавистным отцом, обожающим изощренные пытки. Сменила облик, притворяясь дряхлой старухой с обвисшей, испещренной шрамами и бурыми пятнами кожей, но ничто не могло спасти меня от неминуемой участи! Одноликие скрутили меня в три погибели и понесли вверх по лестнице.
Двери особой комнаты были распахнуты, и братья бросили меня прямо на черный колючий ковер. Выполнив приказ, поспешили быстро удалиться, закрыв за собой двери и оставив меня наедине с колдуном, которого я боялась до обморока. В гневе он способен на все и, скорее всего, уничтожит меня за преступление против рода.
Цэп вальяжно восседал в качающемся взад вперед деревянном кресле. Отталкивался от пола ногой, заключенной в высокие кожаные сапоги с золотистой бляхой на лодыжке. Окутанный белоснежной мантией от шеи до пят, как и всегда, скрывал лицо под непроницаемой черной тряпицей. Она будто слилась с его бледной кожей, оголяя лишь блестящую лысину на голове. Я никогда не видела лица отца. Никто не видел! Он скрывал его с особенной тщательностью даже во время соития, а ткань, будто живая, не давала возможности подсмотреть в щелку. Раньше я часто гадала и представляла, каков он – жестокий колдун и родной отец! Всех безликих он заставлял явить перед собой истинное лицо, а своего никому так и не показал!
– Ты же знаешь, что одноликие поймают Арнию, – тяжелый с противной хрипотцой голос прорезал тишину комнаты. – Я верну нашу беглую дочь домой и распну ее у подножия цитадели. И будет ее искромсанное тело висеть на столбе в назидание каждому, кто посмеет подумать о побеге! Так облегчи же себе участь, Селеста, яви мне свой истинный облик, полюби своего отца и отрекись от порочных мыслей!
– Гори в огне! Ты не получишь моих дочерей! – проскрипела я старческим голосом на надрыве связок, не в силах поднять свое трухлявое тело с пола.
Глубоко вздохнув, он медленно поднялся с кресла и тяжелой поступью направился ко мне. Склонился и схватил меня за седые редкие волосы, заставив голову запрокинуться назад. Я смотрела на тряпицу на его лице и вспоминала образ моей Арнии. Она так любила превращаться в прелестную голубоглазую девушку с белыми, словно снег вьющимися волосами! Такой я ее и запомнила!
– Ты родила мне три дочери и двух сыновей, Селеста. Я проникся к тебе и многое дозволял, но ты нарушила самое главное правило, Лаира! Ты обманывала меня долгие годы! А теперь зря сопротивляешься! Ты же знаешь, я могу наказать тебя в любом облике! Жалкое представление! Смешное и бессмысленное!
Он резко выпустил мои волосы и ухватил за затылок. Прижал меня лицом к ковру и сжал до боли ягодицу. Я услышала, как с легким шорохом распахивается его мантия и замерла. Уже не впервые мне доводилось терпеть его наглое вторжение. Да на мне уже давно не было не исследованного им места! На протяжении долгих лет он нещадно имел меня во все доступные места, по щелчку пальца указывая мне образ, с которым он хотел бы совокупиться. Сегодня, впервые за все время, ему в угоду раскорячилась дряхлая старуха. Так пусть берет ее как хочет! Не жалко!
Отец в этот раз не побрезговал не красивым, дурно пахнущим и испещренным ссадинами телом. Он ворвался в мой зад жестоко и до упора, выбивая из меня крик боли. Оседлал словно кобылу, вдавливая мой корпус в пол. Дряхлая грудь елозила по ковру до новых ссадин, а руки проехались по нему вперед. Я старалась удерживать лицо на весу, но два последних толчка сломили мое тело до конца. Я щекой пропахивалась по колючей шерсти, чувствуя, как с каждым движением моя кожа стирается слой за слоем. Благо на черном ковре было не видно крови, которая сочилась из ран! И все же боль нарастала и достигала пика невыносимости. Мне казалось, что он порвал мой задний проход в клочья! Никогда раньше не испытывала подобного. Я чувствовала, что он специально причинял мне невыносимую боль, упиваясь ею. Казалось, эта пытка будет длиться вечно и в итоге он
