И вот он рядом, мой истинный наречённый. Как и все, рассматривает меня открыто, без тени смущения, без намёка на сдержанное, уважительное почтение, к которому я привыкла на родине. Но мне кажется отчего-то, что и он узнал меня, пусть от меня сейчас и видны одни лишь глаза.
— Надеюсь, долгое путешествие не сильно вас утомило, — продолжил Георг, и я с трудом заставила себя сосредоточить внимание на короле. — Рад, что вы благополучно добрались до Афаллии. Его высочество, мой сын, счастлив приветствовать вас на наших землях.
Александр улыбнулся, чуть склонил голову, обозначая вежливый кивок. Улыбка холодна, небрежна, пуста. Так улыбаются мельком увиденному в толпе знакомому, так походя здороваются с друзьями друзей.
Принц высок, статен, красив. Красивее, чем могла бы пожелать любая невеста царских кровей. Даже в тени замка заметны рыжеватые блики в густых темно-каштановых волосах, а плотная одежда не скрывает гибкого, тренированного тела человека, предпочитающего спортивные состязания и охоту. Но в зеленовато-карих глазах скука, откровенное желание оказаться в каком-нибудь другом месте и капля непонимания, зачем ему невеста, лицо которой он видел только на присланном моим отцом портрете, да и там черты лишь угадывались под полупрозрачной вуалью.
— Прошу вас, — Георг жестом велел следовать за ним и обернулся к своей свите. Те расступились послушно, склонились и король повёл нас в замок. — Наши зимы, должно быть, холодны для вас.
— Несколько непривычны, Ваше величество, — ответила я.
— Наверное, вам кажется, будто здесь настоящий север.
— Вовсе нет, Ваше величество, — не полагает же он, что я никогда не видела географических карт нашего мира, причем куда более полных и подробных, нежели имеющиеся в распоряжении жителей центральной части континента? — Я знаю, что климат в этих краях считается умеренным.
Мы прошли в огромный холл с широкой лестницей и забранными витражами окнами. Сопровождавшие меня девушки — мои компаньонки и будущие фрейлины, ехавшие во второй карете — сгрудились позади вместе с Айянной, и только Кадиим держался рядом, вселяя в меня уверенность своим присутствием. Я подозревала, что его, молчаливого, не поднимающего без нужды взгляда, единственного мужчину в моей свите — не считая, естественно, охраны, — приняли за слугу, возможно даже, за евнуха из тех, что состояли при гаремах, и оттого едва удостаивали вниманием. И ни он, ни я не торопились развеивать заблуждение это.
По моему знаку Айянна приблизилась ко мне, сняла капюшон так, чтобы не потревожить шелковое покрывало на моих убранных в простую причёску волосах. Я заметила удивление, недоумение, даже разочарование во многих обращенных на меня взглядах. Неужели они ожидали, будто шианская принцесса, оказавшись под крышей, сразу же разденется едва ли не до нижнего платья? Георг нахмурился слабо, вялое непонимание в глазах Александра сменилось новой печатью скуки и чуть более живым интересом к изображениям на витражах.
В холле, под высокими сводами, среди холодных стен мне представили свиту короля. Россыпь титулов и имен, вереница лиц и поклонов, пёстрое кружево приветствий, поздравлений и пожеланий. Я пыталась запомнить первые имена, но то и дело ловила себя, что после каждого следующего не могу найти в памяти предыдущего, они словно проскальзывали мимо меня, не оставляя следов. И я прекратила бесполезное это занятие. Я ждала.
Не получается сдержать любопытство, хочу знать, кто он, как его зовут. Я и страстно желаю увидеть его поближе, и боюсь.
— Лорд Мартен Ориони, — снятый с волос берет, низкий поклон.
Как и всем, я киваю любезно, не произнося ни слова. Не подаю руку, никаких прикосновений, даже через кожаную перчатку, даже выражения почтения. Он выпрямляется медленно, смотрит исподлобья, пристально, изучающе, словно способен видеть сквозь слои одежды, сквозь все покровы, в которые я укутана от холода и чужих взоров. На губах улыбка, легкая, сдержанная, подобная первому робкому лучу восходящего солнца. Она освещает лицо, собирается ямочками на щеках, ложится серебром льда в глазах. Ему будто известна моя тайна, известно, что я знаю его, знаю о нем, известно о решении богини. Я замечаю усмешку, ласковую, добродушную, таящуюся в уголках губ, вспыхиваю невольно и радуюсь, что вуаль скрыла жаркий румянец.
Более лорд Ориони ничего не добавляет и пятится от нас, уступая место следующему придворному.
Когда наконец представление закончилось, меня и моих спутниц поручили заботам леди Марл, чей лорд-супруг владел замком. Она проводила нас в отведённые мне покои, где я могла отдохнуть немного и переодеться к обеду.
Обед? Так поздно?
Затем я вспомнила, что знать в западных королевствах обедает поздно, у нас это скорее ужин, и что есть придется в общем зале, на глазах всех присутствующих, и мужчин, и женщин. Отец специально нанял нам учителей, поведавших об обычаях запада, об этикете страны, куда мне предстояло отправиться. Нас учили правилам поведения, принятым при дворе Афаллии, здешним танцам, реверансам, однако действительность всегда выглядит иначе, чем на словах наставников, чем на книжных страницах и в наивных представлениях стайки юных девиц, никогда прежде не покидавшим родной страны. Я не могу показаться всем без привычной вуали и не могу не спуститься к обеду. Придется решать, выбирать, намерена ли я и впредь следовать обычаям Шиана или же вынуждена пренебречь ими в угоду новой жизни. Подозреваю, Георгу не слишком-то по нраву, что я до сих пор не открыла лица. Король наверняка желает увидеть товар, изучить как следует свою покупку, да и Александр избегал смотреть на меня дольше необходимого. Не оттого ли, что невеста интересует принца не больше, чем очередной камзол, только-только принесённый от портного?
Ко всему прочему в замке нет простых удобств. Я терпеливо сносила походные неудобства в дороге, однако сейчас-то мы в замке, надёжно укреплённом, благоустроенном для жизни населяющих его людей. Но нет. Страшный сквозняк и от него не спасали ни гобелены на стенах, ни жалкие ковры на полу, ни огонь в камине. Отдельной ванной нет, водопровода тоже. Переносная деревянная ванна — обычная лохань, не иначе — выстланная изнутри простыней, уже стояла перед очагом, и пришлось подождать, пока слуги наполнят её горячей водой, которую грели и приносили с кухни.
— Да они всего-навсего кучка дикарей, а не великое цивилизованное государство, — прошептала Айянна, вместе со мной и остальными девушками наблюдавшая за суетой, что заполнила мои покои посторонними людьми, голосами с резким, свойственным Афаллии акцентом, беготнёй взад-вперед.
Что я могу ответить? Теперь это наш дом и нам придётся примириться с особенностями здешней жизни. Благодарение Серебряной, что в Афаллии хотя бы рабство отменили, чем может похвалиться далеко не каждая страна в этой части континента.
Наконец ванна готова. Кадиим почтительно, но непреклонно выпроводил леди Марл и её слуг из спальни и вышел сам. Мои компаньонки поставили перед ванной ширму, помогли мне снять одежду и я, забравшись в горячую воду, попросила оставить меня одну. Совсем ненадолго, лишь на несколько минут, но мне хотелось побыть в одиночестве, знать, что рядом никого нет, что никто не смотрит и не следит за каждым моим жестом, каждым взглядом.
Меня с рождения окружали прислуга, наставники, наперсницы, родственники, но дома не было такой суеты, такого раболепного стремления угодить мне, скрывающего жадное любопытство к иноземной диковинке. Дома я могла спокойно уединиться в ванной комнате, в своей спальне или в саду, зная, что люди из моего доверенного круга находятся поблизости, однако не навязываются, не мельтешат постоянно у меня перед глазами, уважая мое желание остаться в одиночестве.
Горячая вода действовала успокаивающе, нежный аромат масла гелиотропа, добавленного Айянной, напоминал о доме. Странно думать, что я больше никогда не увижу ни родителей, ни брата, ни Шиана. Не бродить мне уже по тропинкам королевского сада, что близ Лазурных озер, не играть в прятки с подружками в галереях дворца, не преклонять колен перед алтарем Серебряной, не заслушиваться историями, что рассказывала нам мама.
